Они шли дальше, когда Ань Цзю вдруг резко развернулась. Мэй Цзю по инерции прошла несколько шагов, прежде чем поняла.
— Госпожа? Куда вы направляетесь? — удивился Яо Е.
— Возвращаюсь, — спокойно ответила Ань Цзю.
Яо Е быстро догнал её.
— Ты ведь не собираешься снова злить старейшину Чжи? И как же ты собираешься извиняться? — Мэй Цзю боялась, что подруга, сама того не замечая, только сильнее разозлит учителя.
— Неужели ты и вправду думаешь, будто весь мир состоит из дураков? — холодно бросила Ань Цзю.
Мэй Цзю прикусила язык и решила довериться ей.
Вернувшись к Юнчжитану, они узнали от мальчика-слуги у ворот, что старейшина Чжи отправился к старейшине Ци.
Яо Е повела их дальше.
Циминтан1 резко отличался от просторного зала Чжи. Это был небольшой, но изысканный дворик с двумя рядами строений. Пусть площадь его была невелика, но каждая деталь поражала тщательностью: резные наличники, тончайшие узоры на балках, даже незаметные углы были отделаны с особым вкусом. В воздухе витал густой аромат лекарственных трав, от которого становилось легко и спокойно.
Под навесом галереи сидел Мо Сыгуй, растирая в ступке травы и поглядывая на глиняный котёл. Из-за ворот рубахи у него выглядывал сложенный веер. Завидев Ань Цзю, он лениво покосился и, прищурившись, протянул:
— Ого, да это же редкая гостья.
— Где старейшина Чжи? — прямо спросила Ань Цзю.
Мо Сыгуй вытянул веер и стал обмахивать им пылающую топку. Услышав её резкий, уверенный тон, он даже оживился. Эта девчонка уже не казалась робкой, как прежде.
— Тинчжао! — окликнул он.
Из приоткрытой двери высунулся мальчик лет семи-восьми:
— Чего надо?
— Подмени меня у печи, — сказал Мо Сыгуй.
Мальчишка нахмурил брови:
— Мы оба мальчики-ученики. С чего это я должен помогать тебе?
Яо Е не удержалась и закашлялась, едва сдерживая смех. Мо Сыгуй уже был человеком в летах, многие его ровесники давно имели семью, и назвать его «мальчиком-учеником» было уж совсем странно. Скорее всего… и вовсе не подходило по правде.
— Я дам тебе один занятный рецепт, — примирительно предложил Мо Сыгуй.
Тинчжао взглянул на Ань Цзю, потом губы его дрогнули, и на щеках проступили ямочки:
— Пять рецептов. Иначе ни за что.
— Ах ты маленький вымогатель! — Мо Сыгуй выругался, но тут же махнул рукой. — Ладно, по рукам.
Мальчишка тут же выскочил во двор и, размахивая опахалом, уселся у печи.
— А теперь, сестра, пойдём, я провожу тебя к старейшине Чжи, — услужливо сказал Мо Сыгуй.
— А не лучше ли сперва предупредить? — осторожно заметил Яо Е.
Мо Сыгуй небрежно махнул рукой и вразвалочку произнёс:
— Два старых пенька собрались, что тут может быть тайного? Уж точно не наткнёмся ни на что неподобающее, можешь не волноваться.
— Вы шутите, — мягко заметил Яо Е, чуть потянув Ань Цзю за рукав.
Жестом она показала, что на этого человека полагаться небезопасно.
— Ну, ну, не хмурься! — Мо Сыгуй быстро сменил тон, заметив её недовольство. — Хотя признаюсь: я больше всего люблю, когда женщины именно такие — придирчивые и осторожные. Разве без этой внимательности они были бы женщинами?
Ань Цзю никогда не была ни медлительной, ни суетливой, но слова его пропустила мимо ушей.
— Оба старейшины сейчас в лекарском саду, ещё немного пути. Дойдём туда — и сами убедитесь, — пояснил он.
— Вот видите, — укоризненно сказал Яо Е, — почему бы не сказать об этом сразу!
Мо Сыгуй не был внесён в родословную, и положение его в клане Мэй резко пошатнулось. Денег у семьи хватало, и в еде-питье он не нуждался, но отношение слуг изменилось до неузнаваемости. А так как сам он вёл себя легкомысленно и не держал достоинства, то даже мелкие управители осмеливались сесть ему на шею. То, что Яо Е говорила с ним так вежливо, уже можно было считать особой любезностью.
Мо Сыгуй только усмехнулся, кривя губы в ухмылке:
— Ладно, идёмте.
Он вёл их боковой тропой, и всю дорогу без устали пытался разговорить Ань Цзю, но та отвечала гробовым молчанием, словно и не слышала его.
— Уйдя, тётушка оставила сестру в тяжёлой печали, не так ли? — наконец пустил он в ход более ядовитое средство.
— Довольно! — поспешно вмешалась Яо Е. — Вы и так наговорились, не изводите её.
Ань Цзю оставалась непроницаемой, но слова его больно ударили по Мэй Цзю. Лицо её потемнело, глаза затуманились тоской.
Мо Сыгуй, заметив, что Ань Цзю и бровью не повела, только сильнее заинтригованно прищурился:
— Двоюродная сестра…
Ань Цзю уловила в сердце Мэй Цзю волну боли и резко обернулась. Её холодный взгляд пронзил Мо Сыгуя, и голос прозвучал как ледяной клинок:
— Скажешь ещё хоть слово — попробуй.
Теперь, когда скрывать смысла не было, она открыто показала зубы.
Яо Е, шедшая позади, не видела её лица, но уловила лишь недобрый оттенок в голосе и решила, что то всего лишь проявление скорби и обиды.
Мо Сыгуй прикусил губу. Глаза его сверкнули жадным блеском. Он не спускал их с Ань Цзю, словно хотел разрубить её голову и заглянуть внутрь. Это был не взгляд человека, а жажда врача, потерявшего меру в своём любопытстве.
Ань Цзю этот огонь знала слишком хорошо. В прошлом она много раз сталкивалась с такой одержимой жадностью медиков.
— Вон и лекарский сад, — обрадованно воскликнула Яо Е, завидев вдали плетёный из тонкого бамбука частокол.
Ань Цзю остановилась и глухо произнесла:
— Я ненавижу тебя.
Она посмотрела прямо в глаза Мо Сыгую:
— Так что лучше не смей больше попадаться мне на глаза…
Остальные слова она не произнесла, но взгляд сказал всё: если ещё раз попробует задеть её, добром это не кончится.
Это была открытая угроза.
— Кхм… — Мо Сыгуй хотел возразить, но холод в её голосе сковал ему язык. Он почувствовал, что связываться с ней опасно, и потому лишь натянуто хохотнул: — Ну зачем так сурово? Выглядишь прямо страшно… Пойду-ка я сам доложу старейшинам.
Сказал и тут же юркнул прочь.
Яо Е замерла, потом рассмеялась:
— Госпожа, вы так грозно его припугнули! Теперь он уж точно не осмелится снова лезть с лишними словами.
Ань Цзю лишь холодно отозвалась про себя: Мо Сыгуй — человек, которого лучше всего описывают два слова: «без стыда». Если бы он хоть чему-то учился на собственных ошибках, не возвращался бы к одному и тому же. Но она чувствовала, если будет ещё раз, тогда уже не оставит ему жизни. Ведь сильнее всего она ненавидела врачей, и особенно тех, у кого не было ни стыда, ни совести.
- Циминтан (启明堂, Qǐmíng táng) — «Зал Рассветного Света». ↩︎
