После того как Ли У записал отпечатки пальцев, он вымыл обе миски, прибрал на кухне и только тогда вернулся в гостиную.
Цэнь Цзинь сидела на диване с книгой. Она любила устраиваться в углу, поджав ноги и укутываясь пледом до пояса, словно только так могла обрести чувство защищённости.
Ли У некоторое время наблюдал за ней, потом не пошёл в кабинет, а сел в плетёное кресло рядом. Он положил руки крест-накрест на коленях, застыл, не произнося ни слова.
Цэнь Цзинь переворачивала страницы, но краем глаза заметила неподвижную фигуру справа. Она опустила книгу и спокойно спросила:
— Сидишь зачем?
Ли У чуть согнул пальцы, словно ему стоило усилий выговорить:
— Кажется, у тебя плохое настроение.
Цэнь Цзинь оставила палец между страниц, положила книгу на колени:
— Не только настроение, голова ещё ужасно болит.
— Есть дома обезболивающее? — он замялся.
— Домашнее задание сделал? — она посмотрела прямо на него.
— Да, — кивнул Ли У.
— Тогда зачем вдруг спрашиваешь про моё настроение?
Он промолчал.
Цэнь Цзинь насторожилась, в её взгляде мелькнула догадка:
— У Фу что-то тебе сказал?
— Нет.
— Учись как следует, — она вновь раскрыла книгу, давая понять, что разговор окончен. — Не вмешивайся во взрослые дела.
Ли У на миг потерял дар речи. Он ощутил, как от неё исходит холодное, почти осязаемое отторжение. Тогда он сразу встал и вернулся в кабинет.
Радость от записи отпечатков пальцев продлилась недолго. Её быстро сменила глухая, беспомощная тоска.
Он достал из рюкзака стопку листов с промежуточных экзаменов и стал решать всё заново, предмет за предметом.
Учёба была единственным способом вернуть себе равновесие, познать мир через вещи и законы.
Только перед лицом бесконечных задач, слов, стихов, клеток, элементов и веществ он чувствовал подлинную справедливость, равенство и покой — без любви, без возраста, только он и знание.
Его сосредоточенность и упорство принесли ему заслуженную отдачу.
В понедельник на уроке физики, когда раздали экзаменационные листы, старший классный руководитель не стал сразу разбирать ошибки, а с особым удовлетворением произнёс:
— Ли У в этот раз лучший по физике в нашем классе; даже в экспериментальном классе он занял бы место.
Класс взорвался удивлёнными возгласами.
Учительница не скрывала гордости, но тут же сорвала злость на классе:
— Как вы учитесь? Он ведь только перевёлся, меньше месяца прошло! Вам не стыдно?
Кто-то из мальчишек выкрикнул:
— У него имя наоборот — физика.
Все расхохотались.
Ли У тоже позволил себе лёгкую улыбку.
После урока классная руководительница позвала его в кабинет.
Круглолицая женщина теперь держалась с ним куда мягче, чем при первой встрече:
— Ли У, физику ты сдал отлично. Я уже посмотрела и другие предметы.
Он стоял у стола и коротко ответил:
— Да.
— Всё хорошо, только английский чуть слабее, — она покачала головой с лёгким удивлением. — Не ожидала, честно говоря.
— Сколько по английскому? — спросил он.
— Сто двадцать один, — она обернулась к соседнему столу: — Ван Чэнь, верно ведь, сто двадцать один?
Учитель английского заглянул в ведомость:
— Да, верно.
При этих словах лицо Ли У омрачилось. Результат его не удовлетворил.
Классная руководительница заметила перемену:
— Рейтинг по классу и по школе ещё не составлен, но в десятке класса ты точно.
Она сказала с теплом:
— Ты только пришёл в Ичжун, я боялась, что не привыкнешь, а ты за короткое время так поднялся, это замечательно. Хорошо, что требуешь от себя многого, но не переусердствуй. Учёба — не всё, нужно и отдыхать, и друзей заводить.
— Понял, — ответил он.
— Потом я пересажу тебя, заменю место, к тому, у кого хороший английский, будете помогать друг другу.
— Спасибо, учитель.
— Иди на урок.
Когда он вернулся, вокруг его парты уже толпились одноклассники.
Голос Чэн Жуя был первым:
— Сто сорок восемь! Как ты это сделал?
Ли У подошёл и увидел, что ребята разглядывают его бланк ответов, будто редкий экспонат.
Заметив хозяина, они дружно расступились.
Чэн Жуй, всё ещё поражённый аккуратностью его почерка, переворачивал бланк как лепёшку туда, сюда несколько раз, цокая языком.
Ли У стоял рядом, потом спокойно вытянул руку и забрал работу.
Чэн Жуй опомнился, обернулся:
— Насмотрелся?
Тот неловко усмехнулся:
— Ошибку в заполнении ты сделал, чтобы скрыть недостатки?
— Нет, действительно просчитался, — Ли У выдохнул и сел.
Толпа рассеялась.
Чэн Жуй не унимался:
— Не верю, ты хитрец.
— А ты сколько набрал? — поднял на него глаза Ли У.
— Прощай, — мгновенно ретировался тот.
На следующий день за дверью класса вывесили таблицу с результатами промежуточных экзаменов.
Большинство бросилось смотреть, остальные лишь вздыхали за партами.
Ли У украдкой поглядывал на лист, сердце билось чаще. Идти ли самому?
Но Чэн Жуй оказался проворнее. Уже в седьмой раз, подняв голову, он вынырнул из толпы и, размахивая рукой, закричал, голосом, который почти заглушил шум перемены:
— Ли У! Ты шестой! Да ты слишком крут!
Все обернулись.
Ли У спрятал лицо, пытаясь стать незаметным.
Чэн Жуй подскочил к нему и, учитель китайского, услышав это, чуть не захлебнулся от горечи, сказал:
— Я горжусь тобой! Это же как «один поднялся, и все осчастливлены»!
Ли У не удержался от улыбки, но спросил серьёзно:
— Там видно место по всему потоку?
— Сейчас гляну. — Чэн Жуй снова бросился к списку, потом, сияя, показал два пальца: восемь и девять.
Восемьдесят девятое место.
Лицо Ли У померкло. Он откинулся на спинку стула и долго сидел неподвижно, подавленный.
Чэн Жуй вернулся:
— Эй, ты чего? Восемьдесят девятое — это круто, что с тобой? Почему вид такой, будто мир рухнул?
Ли У поднял взгляд, в котором погас блеск:
— Не вошёл в тридцатку.
— Старший брат, в тридцатку входят одни монстры из экспериментальных классов, хорошо? Ты таким будешь очень неприятен, знаешь? Если бы Линь Хунлан увидел твоё мрачное лицо, уже бы врезал!
— Почему? — искренне удивился Ли У.
— О, небеса… — простонал Чэн Жуй, закатив глаза.
Из-за того, что не попал в тридцатку, Ли У не решался рассказать Цэнь Цзинь о своих результатах.
Он боялся разочаровать её и тянул день за днём, надеясь, что она не спросит сама.
В четверг вечером Цэнь Цзинь устроила прощальный ужин для коллег. У Фу приглашение отклонил.
После ужина все отправились в караоке. Она заказала большой зал, но сама сидела в углу с бокалом, отбивая ритм пальцем по стакану, наблюдая, как другие поют, смеются, кричат, машут руками.
Мерцали огни, и ей казалось, будто она зрительница чужого фильма, одна, вне кадра, глядящая на людей, что в свете прожекторов превращаются из людей в безумных зверей.
Когда от табачного дыма закружилась голова, Цэнь Цзинь вышла под предлогом в туалет.
Плотно закрыв дверь, она отгородилась от грохота песен, прислонилась к стене и достала телефон.
Было уже за час ночи, но усталости она не чувствовала.
Дома Цэнь Цзинь уснула мёртвым сном.
После развода это была первая ночь, когда она спала спокойно и глубоко, словно после долгого заключения наконец сняли оковы.
На следующий день она заехала в офис, чтобы стереть последние следы своего присутствия.
У Фу оказался там же и предложил помочь с вещами, благодаря ему всё прошло быстро.
Когда они вместе вышли из здания, за спиной раздались аплодисменты и восторженные крики, почти такие же, как когда-то на их свадебной церемонии под открытым небом.
Цэнь Цзинь на миг остановилась, улыбнулась с облегчением, но в носу защипало.
Перед машиной она тихо сказала:
— Спасибо.
У Фу посмотрел на неё:
— Хочешь на прощание обняться?
— Нет, — она поспешно отказалась, боясь, что слёзы, которые уже на грани, прорвутся. — Я поехала.
— Хорошо. До свидания.
— До свидания.
Сев в машину, Цэнь Цзинь смотрела, как он удаляется, пока не исчез из виду. Тогда она шумно выдохнула, потерла нос и написала Чунь Чан:
Я свободна！！！！！！！！！！！！
Подруга ответила мгновенно, мастерски охлаждая пыл:
Плачь, если хочется. Вечером пойдём пить, у меня для тебя обе плеча свободны.
Цэнь Цзинь попыталась вызвать хоть каплю слёз, но внутри было сухо, как в выжженной губке. Она ответила:
Не хочу плакать. Недавно выплакала всё, во мне больше нет жидкости.
Чунь Чан удивилась:
Что, развод настолько изнурил? В двадцать восемь уже к раннему климаксу?
Цэнь Цзинь рассмеялась.
Отстань.
Когда выходишь на работу в Аосин?
В понедельник.
Так ты взяла три дня отдыха? Уволилась и сразу мини-отпуск?
Ага.
Завидую.
Не стоит. Не делай глупостей.
Да, бедность не позволяет мне быть капризной.Кстати, твой школьник как там? Есть новые фото? Поделись, утешь сердце этого взрослого офисного раба, лучше в форме.
Что? Нет, конечно.
Она и представить не могла, что Чунь Чан до сих пор помнит Ли У.
Сравнивая себя с подругой, Цэнь Цзинь почувствовала, насколько безответственно ведёт себя как «почти опекун».
Из-за хлопот с увольнением она не связывалась с ним уже неделю и даже забыла спросить о результатах экзаменов.
Спохватившись, она переключилась на сообщения, чтобы написать ему, но вдруг без причины вспомнила, как в тот вечер, когда забирала его, он неохотно реагировал на разговор о результатах.
А ведь за всё это время он сам ничего не сообщил…
Неужели провалился?
Цэнь Цзинь задумалась и закрыла окно сообщений.
Она вернулась в Вэйсин, нашла контакт «Учитель Ци» и тщательно и всесторонне набрала сообщение:
Учитель Ци, здравствуйте. Извините за беспокойство. Хотела бы узнать результаты промежуточных экзаменов Ли У. Он ничего не говорит, боюсь, что неудачно сдал и стесняется признаться. Поэтому решила не спрашивать напрямую, а обратиться к вам. Если можно, пришлите, пожалуйста, оценки по всем предметам, чтобы я понимала, где у него слабые места. Спасибо.
Отправив сообщение, Цэнь Цзинь положила одну руку на руль и с тревогой стала ждать.
Через три минуты пришёл ответ: длинный снимок экрана с таблицей и короткий комментарий:
Ли У сдал очень хорошо, особенно по физике — лучший в классе, результат выдающийся. Математика тоже сильная, общий балл шестой в классе. Мы с учителем Чжан удивлены. Обязательно похвалите его, ребёнок усердный, настойчивый, с характером. У него будущее безгранично.
Цэнь Цзинь облегчённо выдохнула, поблагодарила и открыла снимок.
Просматривая предметы один за другим, она невольно улыбнулась.
Но улыбка быстро сменилась лёгким раздражением и подозрением.
Она слегка прищурилась.
Значит, дело вовсе не в том, что она была слишком занята и не находила времени для него, а в том, что этот мальчишка уже слишком ленив, чтобы докладывать ей о хороших результатах.
