Как только слова сорвались с её губ, Цэнь Цзинь поняла, что дело было не только в жалости. Всё это — вспышка раздражения, каприз, отчаянная попытка бросить вызов мужу. Равнодушный и холодный У Фу должен был наконец ощутить, что в её руках он получает то, чего был лишён. Она не могла остановиться, упрямо загоняя себя в тупик, будто этим могла доказать что-то ему.
Всю дорогу сюда Цэнь Цзинь не знала, как именно помочь Ли У. Возможно, она проделала этот путь лишь затем, чтобы взглянуть на несчастного мальчишку и сунуть ему немного денег. Но теперь всё изменилось. Она решила довести начатое до конца.
Если смотреть трезво, между ней и этим юношей лежала пропасть, но она чувствовала, что их связывает одна нить, будто они дышат одним воздухом и делят одну судьбу. Они оба — люди, от которых У Фу отмахнулся, как от ненужных вещей. Ли У пострадал из‑за неё, и только когда он добьётся успеха, её собственное равновесие восстановится, и она сможет доказать себе, что победила.
Каковы бы ни были причины, решение Цэнь Цзинь не имело ничего общего с рассудком. Этим она удивила не только тётю Ли, но и саму себя. Поэтому, когда женщина ошеломлённо уставилась на неё, Цэнь Цзинь даже не обратила внимания на её чрезмерную реакцию.
— Ты хочешь сказать, — наконец выговорила тётя, — что приехала сегодня, чтобы забрать Ли У в город, учиться?
Цэнь Цзинь кивнула.
— Что? — тётя всплеснула руками. — С какой стати?
Цэнь Цзинь постукивала безымянным пальцем по краю стола:
— Я его спонсор, и это мой долг.
— А я его тётя, — вспыхнула женщина. — Его… его… как это… опекун!
— Потому я и спрашиваю твоего согласия.
— С чего бы это! — голос тёти стал резче. — Думаешь, я просто так отдам тебе ребёнка? Кто ты такая? Перестала платить за учёбу, а теперь хочешь забрать мальчишку? Мечтай! Где это видано — такая выгодная сделка! Наш Ли У — здоровый парень, не калека, с чего бы ему идти с тобой?
Цэнь Цзинь едва заметно нахмурилась:
— Тогда мне придётся вернуть карту деда Ли У. Мы с мужем открыли её специально, и в договоре ясно сказано: деньги предназначены только на жизнь и учёбу Ли У и его деда. Если получатель без уважительной причины бросает учёбу, я имею право забрать карту.
— Где этот договор? — тётя покраснела. — На слово я тебе не поверю!
— Я спешила и не взяла копию, — спокойно ответила Цэнь Цзинь. — Но у старосты деревни Яня она есть, в деревенском комитете.
Тётя сжала губы:
— А если я отдам мальчишку, как мы с сыном жить будем?
— Как жили раньше, так и будете, — мягко сказала Цэнь Цзинь. — Ты сама говорила, что Ли У у тебя на иждивении. Уйдёт — меньше ртов кормить.
— Он молодой, сильный, должен помогать семье!
— Помогать — да, но всему есть мера. Твоему сыну уже восемь лет, неужели ему нужен кормилец?
— Я так и знала, — фыркнула тётя. — Этот мальчишка хитрый, наверняка нажаловался тебе!
Цэнь Цзинь усмехнулась:
— У него даже телефона нет, как бы он мог пожаловаться? Я просто вижу своими глазами.
— Даром не отдам, — упрямо сказала тётя.
Цэнь Цзинь опустила ресницы, потом подняла взгляд:
— Скажи, сколько ты хочешь.
— Думаешь, дело в деньгах?!
— А в чём же ещё? — устало произнесла Цэнь Цзинь. — Если бы ты действительно считала его родным, поддержала бы его желание учиться. Мы оплачиваем всё, и этих денег хватает с избытком. Но ты хочешь держать его при себе, как собаку на привязи, пока не выжмешь досуха. Для тебя учёба — пустяк, а для него — единственный шанс выбраться в люди. Я не могу смотреть, как губят хорошего мальчика, и хочу помочь. Только и всего.
— Да кто ты такая! — взвизгнула тётя. — Думаешь, раз у тебя есть деньги, можешь отнимать чужих детей? Городская, а ведёшь себя как разбойница!
Цэнь Цзинь смотрела на неё спокойно, как на бумажного тигра:
— Если бы я хотела отнять, не сидела бы тут. Завтра приедет юрист, мы разберём договор. Или я выплачу часть суммы и заберу Ли У, или ты вернёшь карту.
Слово «юрист» подействовало мгновенно: тётя побледнела и почти вскочила.
— Зачем юрист? Ты что, судиться со мной собралась?
— Если придётся, — холодно ответила Цэнь Цзинь, — я не откажусь.
— Не надо суда, — торопливо пробормотала женщина, снова усаживаясь. — Я ведь простая, неграмотная, вдруг обманете.
— Тогда скажи, как поступим.
Тётя прищурилась, прикидывая:
— Если ты и вправду заберёшь его в город, сколько дашь нам? Ему ведь всего семнадцать.
Тон её был таким, будто торговалась за телёнка.
— Сколько хочешь? — спросила Цэнь Цзинь.
— Может… тридцать тысяч? — неуверенно произнесла тётя.
Цэнь Цзинь усмехнулась, не ответив.
— А вдруг он не вернётся? — пробормотала та.
Пусть бы и не возвращался, подумала Цэнь Цзинь, но вслух сказала:
— Пусть решает сам.
— Как же так? — возмутилась тётя. — Мы что, даром его отдадим? Новый дом строим — и то дороже!
Цэнь Цзинь достала телефон и положила на стол.
— Что ты делаешь? — насторожилась женщина.
— Позвоню юристу. Или секретарю Чэн, — спокойно ответила Цэнь Цзинь. — Она сегодня дежурит, может засвидетельствовать разговор.
— Угрожаешь? Разбойница!
Цэнь Цзинь взглянула на экран:
— Уже почти восемь, мне пора возвращаться.
Тётя поняла, что связываться опасно, и, решив выжать хоть что-то, сменила тон:
— Ладно, тридцать тысяч так тридцать. Мы люди простые, неучёные, что скажешь, то и будет. Ума у меня меньше, чем у тебя, пусть уж будет по-твоему.
— Вот и хорошо, — мягко улыбнулась Цэнь Цзинь.
Тётя сжала зубы, но промолчала.
Цэнь Цзинь позвонила Чэн Лисюэ, коротко объяснила ситуацию и передала телефон тёте, а сама пошла искать Ли У.
Дом был плохо изолирован, и почти всё, что они говорили, мальчик слышал. Он сидел над задачей, но мысли путались, и пример остался недорешённым. Когда Цэнь Цзинь постучала, он вздрогнул и отложил ручку.
— Можно войти? — спросила она.
Ли У поспешил открыть дверь.
— Так темно, — нахмурилась Цэнь Цзинь. — Видишь хоть что-нибудь?
— Вижу.
— Наверняка уже близорукость, — пробормотала она и вошла.
Ли У следовал за ней, глядя на её тонкую спину. В её осанке было что-то гордое и чистое, как в белом лотосовом стебле, что растёт в тине, но не марается ею. Он невольно держался на расстоянии.
На низком столике лежали его тетради, перед ним стоял кривой табурет, удобный разве что для ребёнка. Для Ли У это было всё равно что посадить дерево в крошечный горшок, обрубив корни.
Цэнь Цзинь села, отодвинула ручку и взглянула на написанное. У мальчика вспыхнули уши.
— Я хочу, чтобы ты поехал учиться в Иши, — сказала она. — Согласен?
— Тётя сказала, ты заплатишь тридцать тысяч? — хрипло спросил он.
— Слышал, значит, — усмехнулась Цэнь Цзинь. — А что делать? Здесь тебе не дадут учиться. За тридцать тысяч она готова тебя продать, и ты всё ещё хочешь остаться?
Её слова звучали мягко, но в них не было ни капли лжи. Для него же эта сумма казалась огромной.
— В Иши образование лучше. Я устрою тебя в Ичжун, будешь жить в общежитии, документы переводить не придётся. Все расходы беру на себя, тебе останется только учиться. Разве не этого ты хочешь?
Она вдруг усмехнулась: сама себе напомнила не наставницу, а зазывалу из сомнительной конторы. Но как иначе говорить с этим упрямым, замкнутым мальчиком?
Ли У молчал, стоя неподвижно, словно тень.
— Ли У? — позвала она. — Может, подумаешь, а я приеду через пару дней?
— Не надо, — ответил он твёрдо. — Я верну тебе деньги.
Цэнь Цзинь улыбнулась:
— Знаю. Только не люблю такие разговоры. С процентами вернёшь?
— Сколько? — серьёзно спросил он.
Она растерялась, потом тихо рассмеялась:
— Глупый, шучу. Вернёшь отличным результатом на экзамене.
И, не дав ему возразить, добавила:
— Собирайся.
— Сейчас? — удивился он.
— Конечно. В это место я больше не вернусь.
У Ли У почти не было вещей. Одна сумка, да и та наполовину пустая. Весом она уступала школьному рюкзаку.
Цэнь Цзинь имела при себе пять тысяч юаней наличными, снятыми заранее. Она собиралась отдать их мальчику, но теперь эти деньги пошли на то, чтобы заткнуть тёткин рот.
Женщина радостно пересчитывала купюры, и грязные ногти на её пальцах резко выделялись на фоне розовой бумаги.
Через час, в тишине горной деревни, где лишь изредка отзывались собаки, Чэн Лисюэ, вызванная в свидетели, вслух прочла составленный Цэнь Цзинь договор. Когда подошло время подписывать и ставить отпечатки пальцев, она всё же позвонила старосте деревни Яню, чтобы спросить совета.
Тот, выслушав всех троих, только тяжело вздохнул и дал разрешение.
Оставшиеся двадцать пять тысяч Цэнь Цзинь перевела тёте на счёт. При секретаре Чэн женщина успокоилась, даже притворно напутствовала племянника, не забыв язвительно добавить, что теперь он заживёт по‑городскому.
Ли У молча слушал и провожал её взглядом.
Когда дверь за ней закрылась, Цэнь Цзинь облегчённо выдохнула, словно сбросила тяжёлую ношу. Она открыла багажник и кивнула Ли У, чтобы тот положил вещи.
Мальчик остановился, ослеплённый вспыхнувшими огнями. Его рюкзак и потрёпанная сумка казались жалкими рядом с блестящей машиной. Он помедлил и аккуратно поставил их в угол.
— Можно я схожу ещё кое‑куда? — спросил он.
— Куда? — Цэнь Цзинь сжала ключи в ладони.
— На могилу дедушки.
Она на миг задумалась, потом кивнула:
— Иди. Я подожду.
Цэнь Цзинь села за руль и наблюдала, как он уходит. Шаги его становились всё быстрее, пока он не перешёл на бег и не растворился в темноте.
Она зевнула, чувствуя, как усталость разливается по телу.
Боясь, что она будет ждать, Ли У бежал обратно. Он знал каждую тропу в этих горах и, даже в кромешной тьме, не спотыкался. Всего десять минут, и он снова во дворе.
Машина стояла на месте, сияя в ночи, словно белая хижина из снега посреди пустоши.
Сердце мальчика успокоилось, дыхание стало ровнее. Он подошёл ближе.
В салоне горел мягкий свет. Цэнь Цзинь сидела, откинувшись на спинку, с чуть склонённой головой, глаза её были прикрыты. За стеклом её лицо казалось безмятежным, как у фарфоровой куклы в витрине.
Ли У не стал стучать. Он просто стоял рядом, тихо, будто охраняя её сон.
Ветер прошелестел по двору. Он заметил приоткрытое окно и подошёл ближе, встал спиной к проёму, глядя на тёмные очертания гор. И стоял так, не двигаясь, словно оберегая хрупкое пламя свечи.
