В апреле нежно-розовые и белые плетистые розы оплели железные ограды жилого комплекса, превратив их в цветущий ковер. Почтой разлетелось уведомление о возобновлении работы компании Аосин.
Цэнь Цзинь понадобилась целая неделя, чтобы вновь войти в привычный ритм. Последствия долгого отпуска ощущались во всём, но сильнее всего в еде. Домашняя стряпня Ли У избаловала её вкус и желудок: офисный шведский стол казался безжизненным, холодным, лишённым запаха огня и пара.
В один из обедов она без интереса ковыряла вилкой стандартный набор блюд и, не выдержав, открыла Вэйсин — сначала положила телефон экраном вниз, а через минуту перевернула обратно, перечитала переписку, чтобы хоть взглядом насытиться, если уж не вкусом.
— Что у тебя сегодня на обед? Пришли фото, — написала она Ли У.
— Лапша. Уже съел.
— Почему не приготовил что-нибудь?
— Тебя нет дома.
— Готовить нужно не только для меня. Сам-то ты что ешь? Одна лапша — ни вкуса, ни пользы.
— …Угу.
— Соскучилась по твоей еде.
— У тебя там совсем нечего есть?
Цэнь Цзинь сфотографировала свой унылый поднос и отправила снимок.
— Выглядит неплохо, — ответил он.
— С твоим не сравнить.
Ли У прислал простенький смайлик с оскалом, будто довольный похвалой.
В душе Цэнь Цзинь почувствовала смятение, словно стеклянный шарик сорвался с ладони, и она вдруг потеряла дар речи, не найдя слов, чтобы ответить. Чтобы скрыть смятение, отправила тот же беззубый смайлик — и на этом разговор закончился.
— Разговариваешь, как мой отец, — поддела она.
— Не думаю.
Цэнь Цзинь вздохнула и перевела разговор:
— Учителя уже сообщили, когда возвращаться в школу?
— Примерно после Праздника труда.
— Вот и отлично, чем раньше, тем лучше.
— ?
— Не могу видеть, как кто-то бездельничает, пока я вкалываю.
— Я тоже учусь, онлайн.
Он будто обиделся, но Цэнь Цзинь не заметила и отмахнулась:
— О-о, бедный братец, трудяга.
— …
— Что значит эти точки?
— Ничего.
— Скажи прямо.
Он снова прислал смайлик — без слов, с той же улыбкой.
— Если будешь так писать, ни одна девушка тебя не полюбит.
— А как надо?
— Без смайликов.
— Хорошо.
— Тогда объясни, что значили эти точки.
— Не знал, что ответить, но хотел ответить тебе.
Сердце Цэнь Цзинь почувствовало смятение, словно стеклянный шарик сорвался с ладони. Она вдруг не смогла подобрать слов и, чтобы скрыть смятение, отправила тот же беззубый смайлик, и на этом разговор закончился.
Ли У, улыбаясь, положил телефон экраном вниз, но через минуту снова перевернул, перечитал переписку и только потом вернулся к конспектам. За три месяца, прожитые бок о бок, он чувствовал, как Цэнь Цзинь рядом с ним постепенно становится свободнее, мягче и перестаёт держать дистанцию. Её язвительность теперь звучала скорее как забава. Без маски она была удивительным сочетанием противоположностей: зрелая и наивная, осторожная и порывистая, с мягким блеском, как свет, видимый сквозь прищур.
Он представил её лицо, успокоился и сосредоточенно закончил все задания. Потом он пошёл на кухню, достал из верхнего шкафа белый термос-ланчбокс, тщательно вымыл, и проверил. Термос был цел. Юноша нарезал овощи, зажарил, потушил, сварил суп. К шести вечера три блюда и суп были готовы, аккуратно разложены по отделениям.
Ли У в приготовлении еды проявлял такой же перфекционизм, как и в учёбе: цветовое сочетание было безупречным, всё сделано с максимальной тщательностью.
Когда курьер, заказанный заранее, позвонил в дверь, Ли У крепко завязал пакет и передал ему:
— В Аосин, здание Цзюли, не перепутайте.
В это время Цэнь Цзинь сидела на совещании. Шёл бурный мозговой штурм. Вдруг кто-то постучал и крикнул:
— Цэнь Цзинь, тебе доставка!
Она удивлённо обернулась.
— Поставил на твой стол! — прокричал AE. Коллеги тут же зашумели, зашикали, шушукаясь между собой, что это нечестно — все голодные, а она тайком заказала еду.
— Да ничего я не заказывала! — оправдалась она.
После собрания Цэнь Цзинь вернулась к себе и увидела на столе аккуратно перевязанный свёрток цилиндрической формы. Развернула слой за слоем — внутри оказался белоснежный ланчбокс. Она сразу догадалась, откуда он, и проверила телефон: сообщение от курьерской службы подтверждало — отправление из её жилого комплекса.
Уголки губ дрогнули. Она открыла крышку — и в нос ударил знакомый аромат.
— Как пахнет! Что это? — подлетела на кресле Лу Цици.
Цэнь Цзинь не ответила, только расставила на столе коробочки. В нижнем ярусе был суп из зимней тыквы с рёбрышками, густой, молочно-белый, ещё дымился. Она приподняла бровь, достала приборы, ложку и палочки, аккуратно завернутые в салфетку. Это были её любимые.
В голове мелькнула одна мысль, выраженная фразой: «Чёрт, не зря растила».
Лу Цици, как любопытный хомяк, тянулась носом к запаху:
— Это точно не доставка. Похоже на домашнее.
Цэнь Цзинь сфотографировала еду и улыбнулась:
— Из дома прислали.
— Повезло тебе! Мои родители и не вспомнят, поела ли я.
— Вот-вот.
— Можно попробовать?
Цэнь Цзинь великодушно подцепила ей кусочек картошки с говядиной.
— Ого! — глаза Лу Цици засияли. — Вкусно невероятно! Можно глоток супа?
— Пей, пей.
Когда подруга, довольная, уплыла к себе, Цэнь Цзинь снова взяла телефон и, зачерпывая рис, написала Ли У:
Благодаря тебе ужин сегодня на высоте. Даже коллеги счастливы.
Еда не остыла?
Ещё горячая.
Хорошо. Не забудь потом забрать ланчбокс и приборы домой.
Ладно. И… спасибо.
Не за что. Мне ведь тоже нужно есть.
Она не удержалась, снова отправила смайлик с поглаживанием по голове, изображая, как она нежно трёт и ласкает его. Такой послушный, заботливый мальчишка — невозможно не растаять.
Ответа не последовало, и Цэнь Цзинь заметила, что он, возможно, нахмурился или обеспокоился.
Она нахмурилась и написала:
Только один раз, больше не повторяй.
Почему?
Твоя работа — учиться, не готовить. Сосредоточься на главном.
Я всё сделал, прежде чем начать готовить.
А если в другой раз заданий будет больше? Я, конечно, рада и тронута, но всё равно буду переживать.
Понял.
Поев, Цэнь Цзинь отнесла ланчбокс и приборы в туалет, где просто ополоснула их, вытерла руки влажной салфеткой и принялась редактировать фото с его едой. Цвета и композиция были безупречны, почти не требовали фильтров. Она лишь чуть усилила насыщенность и яркость, потом выложила снимок в ленту с подписью: «Воздаяние».
Никто не понял скрытого смысла, ведь мало кто знал, что она помогает одному мальчику. Но те, кто знал её ближе, догадались. А сам Ли У вскоре поставил лайк.
Через некоторое время всплыло новое сообщение от У Фу. Лицо Цэнь Цзинь напряглось, и она на мгновение оцепенела.
Поздравляю. Реклама с наушниками получилась блестяще.
Она усмехнулась, хотела ответить колкостью, чтобы показать своё превосходство, но разум подсказал, что это будет низко и некрасиво. В итоге она написала лишь:
Спасибо.
Как тебе в Аосин?
Всё хорошо.
Перед Новым годом я видел тебя. В здании Цзюли. Я был там по делам.
Когда именно?
Накануне праздника. Ты сидела у окна с тем мальчиком.
Понятно.
Как он?
В ней появилась злость:
Он тебе что, родной сын?
Просто из вежливости спросил.
Это не твоё дело.
Я знаю. Не волнуйся, я написал только чтобы поздравить.
Цэнь Цзинь закрыла чат. Хотела удалить его контакт, но передумала. Она внутренне боролась с собой, решив, что самое достойное после разрыва — равнодушие и молчание. И она заставила себя держаться именно так.
Хорошее настроение от горячего ужина рассыпалось в прах. Она потерла виски и, нахмурившись, вернулась к работе.
К концу апреля весна разлилась по земле, и наконец управление образования объявило дату открытия школ. Шестого мая ученики школы Ичжун вернулись в классы. Пустынный кампус снова ожил, наполнился шумом и движением.
Ученики сидели в масках и, глядя друг на друга, невольно улыбались глазами. Всё казалось новым и странным. После первого урока Чэн Жуй, как обычно, подошёл к Ли У:
— Слушай, ты будто побелел.
— Правда?
— Ага. А я, — он стянул маску, — разве не побледнел тоже?
Ли У пригляделся:
— Кажется, нет.
— Да что ж ты за человек! Хоть бы соврал для приличия. Ты чёрный, чёрный и останешься чёрным! — возмутился тот.
Ли У лишь пожал плечами.
Семестр был коротким, и он не позволял себе ни минуты отдыха. Если не считать Чэн Жуя, близких друзей у него не было. Не из-за прошлых слухов, просто все понимали, что этот парень здесь ненадолго. Он другой. У большинства за спиной надёжная опора, а у него только собственная , почти упрямая решимость.
Он был как вспышка звезды, как белый конь, промелькнувший в ночи, оставивший лишь краткий, но яркий след света.
После итоговых экзаменов его имя и фотография заняли семнадцатое место на доске почёта второго курса. На снимке юноша смотрел прямо вперёд. Взгляд твёрдый, будто уже видящий дальше горизонта.
Обычный ученик из простого класса и такой стремительный взлёт. Для школы Ичжун это было невиданно. Даже гордые ребята из экспериментального класса приходили посмотреть на его портрет.
Ли У стал легендой семестра, предметом разговоров учителей и родителей.
В день выдачи результатов Учитель Чжан позвала его в кабинетпопрощаться перед переводом в другой класс и сказать напутственное слово. Но, увидев его, вдруг растерялась.
Он был слишком спокоен, слишком самостоятелен, не ребёнок, а будто идеальный образец, не способный оступиться.
И всё же она сказала мягко:
— Ребёнок, за двадцать лет работы я редко встречала таких учеников. Я выпускала и абитуриентов Циньбэй, но твой прогресс почему-то трогает меня сильнее. Я горжусь тобой и не хочу расставаться.
Она посмотрела в окно, где сияло солнце:
— Но тебе нужно идти дальше. Мир впереди огромен, дорога длинна, и на ней будет немало трудностей. Помни: знание как свет. Оно падает и на прекрасные крыши, и на разрушенные стены, одинаково согревая всех. Не переставай учиться. Учение — твои крылья.
Глаза Учителя Чжан увлажнились:
— Ты пришёл ко мне от директора Ци, теперь я возвращаю тебя ему. Надеюсь, через год ты снова зайдёшь сюда и расскажешь о своём успехе на гаокао.
Ли У глубоко поклонился.
— Спасибо, учитель, — произнёс он чётко и вышел.
Был июльский полдень. Солнце стояло высоко, и мир сиял ослепительным светом.
