Когда Ли У вышел, у Цэнь Цзинь будто выдернули все силы, и она откинулась спиной к кирпичной стене. Запястье горело, в голове стоял гул. Сделав несколько глубоких вдохов, она подняла телефон и разблокировала экран.
Окно перевода денег давно закрылось во время их жесткой физической стычки.
Цэнь Цзинь бросила взгляд в конец коридора, погасила экран и вышла наружу.
Под ярким светом, в поле зрения коллег, её губы сразу изогнулись в безупречную, отточенную улыбку. Она спокойно вернулась на место и без усилий влилась в общий разговор.
Ли У стоял у мойки молча, тер посуду, и звук щётки по стеклу звенел в тишине.
Чэн Жуй, заметив, что ещё минуту назад парень был в отличном настроении, а теперь будто его тучей накрыло, спешно подошёл и тихо шепнул:
— Эй, что с тобой?
Ли У не ответил, аккуратно сложил вымытые чашки на стойку.
— В туалете встретил сестру Цэнь Цзинь? — осторожно спросил Чэн Жуй.
Ли У с тонко сжатыми губами стал по одному перемывать посуду по второму разу, будто не слышал.
Чэн Жуй вздохнул и вернулся к кассе. Оттуда он бросил взгляд на Цэнь Цзинь. Она смеялась с коллегами, глаза её сияли. И парень поёжился. Страшно. С такими женщинами лучше любоваться издалека, а не связываться, иначе будешь так же жалок и несчастен, как Ли У.
Сотрудники компании Аосин задержались ненадолго, около часа, а потом все вместе ушли.
К десяти вечера Ли У и Чэн Жуй переоделись и поехали домой.
Поначалу Чэн Жуй подвозил Ли У, но в последнее время стал лениться, и теперь Ли У был за рулём их маленького электроскутера.
Летний ветер вздымал волосы юноши, надувал чёрную футболку, неон по обочинам вспыхивал и гас.
От скуки Чэн Жуй запел не слишком чисто, зато мягко. Ли У молчал, слушал, и бурные, нарастающие эмоции наконец утихали.
Перед сном он снова открыл Вэйсин и долго смотрел на сообщение от Цэнь Цзинь. Всего одно слово. Он словно пытался прожечь его взглядом. Чем дольше он смотрел, тем сильнее ныло сердце, будто кто-то вонзал в него иглы.
Он скучал по ней.
И жалел.
Он всё испортил. Не должен был говорить то, что сказал. Но тогда в голове будто взорвалось, эмоции как лава. Почему она так к нему относится? Что он сделал, чтобы заслужить такую ненависть, эти унизительные удары, нанесённые самым больным способом?
Ли У с потухшим взглядом выключил экран, перевернулся и крепко зажмурился.
Чэн Жуй, ещё в наушниках, играл в телефон, краем глаза заметил его движение и косо посмотрел.
Юноша, скрытый в тени, дрожал от подавленности, плечи его сжимались и тряслись.
Чэн Жуй испугался, сорвал наушники и спросил:
— Ли У, ты в порядке?
Тот замер, стиснул зубы, но не проронил ни слова.
— Ты не плачешь? — Чэн Жуй сам чуть не расплакался. — Да брось, брат, всего лишь женщина, прошу тебя, не будь таким. Через пару месяцев в университете ещё много старших студенток!
На следующий день Ли У, как обычно, пришёл в кафе Meet, но улыбался куда реже. В его взгляде поселилась пустота, словно вокруг него клубился серый дым.
Цэнь Цзинь была в порядке. Каждый день она проходила мимо кафе, почти не смотрела внутрь, даже взгляд сдерживала. Иногда ей самой было странно, зачем избегать. Ведь тот юноша внутри уже не имеет к ней никакого отношения. Но с той ночи в ней поселилось смутное чувство вины. Она снова и снова прокручивала в памяти их ссору в коридоре, думая о других, лучших способах решения. Тогда она просто не вынесла, когда коллега позволил себе вольность с Ли У. Её охватил гнев, разум запутался, поэтому она повела себя неразумно и даже обидно.
Она считала, что это она довела его до такого состояния.
На совещании Цэнь Цзинь отвлеклась, пока Тедди не окликнул её.
— Что с тобой, Джин? Не выспалась?
— Всё в порядке, — ответила она, чуть приподняв бровь.
Жизнь и работа были занятыми и спокойными.
Но через несколько дней Цэнь Цзинь с коллегами вышла контролировать съёмки, и на площадке случилось несчастье. Проверяя, совпадает ли ракурс с её раскадровкой, она отступала и упала с высокого помоста.
В ту долю секунды, когда тело было легким, как перышко, сознание почти опустело.
Площадка погрузилась в хаос. Цэнь Цзинь лежала на земле, левая голень сначала горела болью, потом онемела. Она всё ещё могла вовремя оценивать и сообщать мозгу о состоянии тела, и это казалось чудом.
Вокруг было много людей, лица склонились над ней, кто-то звал скорую. Сирена приближалась, и она провалилась в темноту.
К счастью, всё обошлось. Перелом голени, без травмы головы.
После операции она лежала, глядя в пустой потолок, и с облегчением понимала, что жива, органы для жизни ещё здоровы.
Отец, не скрывая слёз, уговаривал бросить эту работу. Каждый визит превращался в одно и то же:
— Говорил ведь, надо было оставить тебя дома, помогала бы с нашим пабликом, была бы цела.
Цэнь Цзинь криво усмехнулась, выплюнув ребрышки, которые мать поднесла к губам:
— Я же не могу всю жизнь сидеть взаперти.
— Замолчи уже, — оборвала мать мужа. — Пусть отдохнёт.
Отец послушно умолк, но через минуту снова спросил:
— Болит?
— Я похожа на страдающую? — спокойно ответила она, глядя на насос для обезболивания.
Но по ночам, когда мать засыпала рядом, Цэнь Цзинь тихо плакала. Больно было невыносимо, особенно при перевязках. Ещё хуже была беспомощность. В жару она отказывалась пользоваться судном, упорно ковыляла в туалет, возвращаясь вся в поту.
Друзья, коллеги и родственники навещали её с цветами и подарками, но тоска не уходила.
Десять дней спустя, когда врачи разрешили выписку, она вернулась домой с потерей лица, с ногой в гипсе и с чувством, будто жизнь остановилась.
О несчастье она никому не писала, но уже на следующий день получила сообщение от бывшего мужа. Слова были искренними, почти нежными.
Она, с чистыми, пахнущими шампунем волосами, ответила коротко и безупречно:
Всё хорошо. Спасибо.
Мать наняла сиделку, но Цэнь Цзинь раздражала её неуклюжесть и прикосновения. Через пару дней она её выгнала.
Полмесяца она держалась, потом сорвалась. Цэнь Цзинь остановила все дела, передала их другим, посмотрела на ногу в гипсе и разрыдалась.
Дальше были дни, наполненные периодическими всхлипами. Родители уговаривали, жалели, но всё без толку.
Когда мать от усталости в короткий срок заболела пневмонией и попала в больницу, дом опустел. Цэнь Цзинь осталась одна с домработницей, которая была занята и не всегда могла за ней уследить. Она жаловалась подруге Чунь Чан, но та не знала, чем помочь.
Тогда Чунь Чан позвонила Ли У в самый критический момент.
Он как раз пришёл в кафе, молол зёрна и готовился к рабочему дню.
— Ты совсем не заботишься о своей сестре Цзинь-Цзинь? — голос подруги колебался. — Ей очень плохо, она почти не держится.
— Что с ней? — Ли У побледнел.
— Ты не знаешь? — усмехнулась Чунь Чан. — Неудивительно, что она называла тебя белоглазым волком (неблагодарным). Она чуть не разбилась, а ты и не в курсе.
Сердце Ли У забилось, как барабан. Он действительно давно её не видел и думал, она просто избегает его, чтобы не сталкиваться.
— Где она сейчас?
— У родителей.
Он сразу после звонка переоделся и сказал Чэн Жую несколько слов, а затем вылетел из кафе.
Чэн Жуй был в шоке и только кивнул.
В такси Ли У был в панике и почти не мог думать, но заставил себя успокоиться и продиктовал адрес.
У ворот дома он нажал на звонок несколько раз подряд. Дверь открыла Тан И, которая видела его на Новый год.
— Тётя Тан, где моя сестра? — бежал он, задыхаясь, лицо покраснело.
— В комнате, — ответила она, идя следом.
— Как она?
— Неважно. Почему только сейчас пришёл? — удивилась женщина.
Ли У побледнел, бросился в дом, но Тан И окликнула:
— Она живёт теперь на первом этаже, по лестнице не поднимайся.
Он резко обернулся:
— Где именно?
— Вон там, — показала она на дверь.
Это была та самая гостевая, где он ночевал зимой.
Он подошёл, но остановился, не решаясь постучать.
— Постучи, — сказала Тан И. — Думаю, не спит.
— Лучше вы, — попросил он.
Женщина постучала сначала тихо, потом громче.
— Кто там? — донёсся усталый голос.
— Цзинь-Цзинь, это тот студент, которому ты помогала, пришёл навестить.
Пауза. Потом прозвучал холодный голос:
— Я сплю. Пусть уходит.
Тан И хотела что-то добавить, но Ли У уже толкнул дверь и вошёл.
Женщина ахнула, но дверь захлопнулась, и она со вздохом пошла на кухню.
Цэнь Цзинь не ожидала, что он так нагло войдёт без разрешения.
Комната была полутёмной, шторы наполовину раздвинуты. Она сидела на кровати в лёгкой ночной рубашке, лицо бледное, слабое. На коленях лежала раскрытая книга, а часть ноги в гипсе была полностью открыта, без покрывала.
Ли У застыл. В груди сжалось так, что перехватило дыхание, и он не мог сделать шаг.
Она заметила его взгляд и покраснела, швырнула книгу на пол:
— Я разрешала тебе войти?
Он молчал. Взгляд его был острым. Юноша поднял книгу, разгладил страницы и положил обратно на подушку.
Она снова бросила, а он снова поднял. Третий раз, и она не выдержала. Глаза её налились слезами:
— Что тебе нужно? Пришёл посмеяться? Думаешь, я теперь беспомощна, не могу тебя осадить? Не могу тебя остановить, да? Наконец-то нашёл слабое место? Я никогда не выздоровею или в семье нет других? Ты такой наглый, пришёл показать силу?
Он молча выслушал, её показное мужество разрывало ему сердце, и он повернулся, достал с тумбочки салфетку и протянул ей.
Она взяла её и вытерла слёзы.
Потом Цэнь Цзинь прищурилась, словно поймала его на чём-то, и с вызовом посмотрела на него:
— Я ничего не сказала, а ты сразу прибежал, не могу тебя выгнать. Тебе не стыдно?
— Стыдно, — тихо ответил он.
Но разве это боль? Настоящая боль не видеть её.
Он покорно сел у кровати, как в подчинении, как в мольбе, как в угрозе, как в уговорах, и прошептал:
— Сестра, я не уйду. Позволь мне остаться рядом.
