Сила еды поистине велика. В тот вечер дыхание большого города перестало казаться чужим. Оно стало мягким, как пряность, впитавшаяся в мясо, и согрело душу. Ли У заснул, ощущая редкое удовлетворение.
Но вторая половина ночи выдалась тяжёлой. Привыкший к простой пище желудок не выдержал натиска целого ведра жареного мяса, и Ли У всё чаще бегал в туалет.
Цэнь Цзинь спала чутко. Услышав его возню, она ничего не спросила, лишь поставила на чайный столик стакан воды и таблетку, чтобы он мог запить.
Ли У, густо покраснев, поблагодарил её. Когда он вышел снова, гостиная уже пустовала. Он выпил лекарство, осушил горячую воду до дна и, чувствуя неловкость, вернулся в комнату, долго лежал, размышляя, как завтра поблагодарить и извиниться перед Цэнь Цзинь.
Но мысли плавали, как мягкий матрас под ним. После смерти деда он впервые ощутил расслабление, будто из вязкой глины вдруг превратился в лёгкое облачко. Всё вокруг было чужим, но в этом странном сне ему было спокойно.
Пусть даже это сон, какая разница? Главное, что он ещё способен мечтать.
Он закрыл глаза и провалился в дремоту.
Когда проснулся, в комнате царил полумрак, и он не сразу понял, утро ли за окном или всё ещё ночь. Ли У вскочил, сунул ноги в тапки и поспешил в гостиную.
Цэнь Цзинь уже завтракала. С утра она поговорила с отцом, подробно изложив ему свой план. Тот одобрил и пообещал заняться делом немедленно. К вечеру он обещал дать ответ.
Услышав, как открылась дверь гостевой комнаты, Цэнь Цзинь подняла глаза и улыбнулась:
— Проснулся?
Ли У кивнул. Воспоминание о ночной неловкости заставило его опустить взгляд.
— Садись, — напомнила она. — Я заказала тебе кашу, она полезна для желудка.
Он молча сел напротив.
Цэнь Цзинь сняла крышку с миски:
— Живот ещё болит?
Ли У поспешно покачал головой.
Она улыбнулась и протянула ему ложку:
— Это я виновата, заказала слишком много. Твой желудок не выдержал.
— Нет… — выдавил он. — Это я переел.
Цэнь Цзинь зачерпнула ложкой пельмень с креветкой, подула на него и, не поднимая глаз, сказала:
— Ешь больше, тебе надо набрать вес. Такой худой…
Ли У попробовал кашу. Она пахла апельсином, была нежной и горячей, и он сразу потянулся за второй ложкой.
Женщина напротив замолчала. Когда он поднял взгляд, она смотрела на него с улыбкой, чуть прищурившись. Свет, падавший из окна, окутывал её тонким сиянием.
Ли У смутился, положил ложку в кашу.
— Почему не ешь? — спросила она. — Я тебя смущаю?
Он хотел возразить, но не нашёл слов.
— Мне приятно смотреть, как ты ешь, — продолжила Цэнь Цзинь, словно оправдываясь. — Даже… как-то успокаивает. — Она улыбнулась, будто приютила дальнего сиротливого родственника и теперь находила в заботе о нём частицу утраченного смысла. — Ладно, я не буду смотреть. Ешь спокойно, я заказала две порции, если не хватит — добавим.
Ли У снова склонился над миской. Цэнь Цзинь тихо усмехнулась и принялась за свои пельмени.
Они ели молча, и за столом воцарился редкий покой.
У Цэнь Цзинь аппетит был слабый. Доев половину, она аккуратно закрыла бумажный пакет и отодвинула в сторону. Потом открыла Вэйсин — отец пока не писал. Она сняла блокировку с рабочего чата, и экран ожил: сообщения, новости, обсуждения.
Прокручивая ленту, она заметила много раз мелькавшее имя У Фу. Он активно общался с коллегами, спокойно продвигал проект. Казалось, перемены в их браке оставили на нём лишь лёгкую царапину.
Палец Цэнь Цзинь замер. Она открыла его профиль: аватар сменился, больше не было их общей фотографии. Лента пустая, без обновлений.
Она долго смотрела на экран, потом перевела взгляд на собственные ногти. Маникюр облупился, как и их запущенные, треснувшие, больно осыпающиеся отношения.
Ресницы дрогнули, будто под ветром. Но, заметив, что напротив сидит мальчик, она быстро взяла себя в руки, не желая показывать свои негативные эмоции.
Ли У всё ещё ел кашу, не притронувшись к закускам.
— Попробуй хоть немного, — сказала она. — Одна каша пресно.
— Она сладкая, — ответил он просто.
В его взгляде было столько чистоты, что Цэнь Цзинь на миг растерялась. Такие глаза можно назвать звёздами, зеркалом, снегом в ущелье, светом на хвое сосны, всё, что связано с ясностью и свежестью.
— Глаза у тебя, наверное, от мамы? — спросила она.
— Угу.
— Наверное, красивая была.
— Я плохо помню, — тихо сказал он. Родители не оставили ни одной фотографии, и лицо матери давно стёрлось из памяти.
— Прости, я просто спросила, — поспешно сказала Цэнь Цзинь.
— Всё в порядке, — ответил он спокойно. — Ничего.
Он повторил это снова, будто убеждая не её, а себя.
Цэнь Цзинь посмотрела прямо:
— Ли У, если тебе когда-нибудь будет трудно, говори мне. Считай меня своей семьёй, ладно?
Он кивнул, потом добавил:
— Но я всё равно верну вам деньги.
Он говорил это уже не раз — и каждый раз с той же решимостью.
— Как хочешь, — мягко сказала она, в душе выдыхая. — Но сейчас главное — учёба. О деньгах подумаешь, когда сам начнёшь зарабатывать. — И, чтобы разрядить обстановку, добавила с улыбкой: — Я что, выгляжу такой старой, будто не доживу до этого?
Ли У вдруг улыбнулся, и на щеках появились две ямочки.
— Ещё и смеёшься? — прикинулась сердитой Цэнь Цзинь.
— Не старая, — тихо сказал он.
— Что ты сказал? — не расслышала она.
Он опустил глаза и снова принялся за кашу.
Цэнь Цзинь не стала настаивать, вернулась к телефону. На экране всё ещё был профиль У Фу, но грусть уже рассеялась. Ли У, сам того не зная, вытащил её из неё.
Она вышла из профиля, и сразу же всплыло новое сообщение от её отца.
Дочка, всё уладил. В три часа веди его в Ичжун.
Вот телефон учителя Ци, 13XXXXXXXX. Позвони перед тем, как поедете.
Цэнь Цзинь оживилась, отправила несколько благодарственных смайлов и спросила: нужно ли брать какие-то документы из прежней школы.
Отец ответил:
Позвоню, расскажу? Сейчас удобно?
Она поспешно написала:
Нет, ребёнок рядом, не хочу, чтобы слышал.
Понимаю.
Учитель Ци уже связался с Нунси, бумаги можно оформить позже. Сегодня просто привези мальчика, пусть познакомится. Если он действительно толковый, через пару дней сможет начать занятия. Нельзя терять время.
Цэнь Цзинь:
Поняла. Вы всё продумали, как всегда.
Отец:
Конечно.
Но сразу в экспериментальный класс попасть будет трудно. Учитель Ци говорит, уровень сельской школы и Ичжуна сильно различается. Лучше начать с обычного класса, привыкнуть, а если успеваемость хорошая, переведут позже.
Цэнь Цзинь согласилась:
Так и сделаем.
Отец:
Тогда действуй. Если что, обсуди с Ци, он мой старый друг, не подведёт.
Она послала ещё несколько благодарственных смайлов, и отец, довольный, ушёл по делам.
Цэнь Цзинь отложила телефон и сказала:
— Ешь ещё.
Ли У поднял глаза.
— После обеда пойдём в Ичжун, — объявила она.
Он чуть не подавился. Не ожидал, что всё решится так быстро. Вчера ему казалось, что она просто говорила в описании идеального состояния, а сегодня — двери уже открыты.
Привыкший к неудачам, он не сразу поверил в происходящее. Всё казалось слишком хорошим, почти нереальным.
Цэнь Цзинь заметила его растерянность и подбодрила:
— Не волнуйся. Главное трудись, и всё получится.
Ли У сжал губы, поставил ложку и твёрдо сказал:
— Спасибо.
— Не за что, — ответила она, улыбаясь.
После обеда Цэнь Цзинь переоделась в простое платье с квадратным вырезом, длиной до колен. Оно придавало ей мягкость и сдержанную элегантность. Собрав волосы в низкий хвост, она подошла к двери комнаты Ли У.
Юноша полусидел на корточках, укладывая в рюкзак тетради. На нём была тёмно-синяя рубашка и выцветшие джинсы; серый рюкзак сшит и перешит не раз.
Цэнь Цзинь ничего не сказала, но решила: перед заселением в общежитие нужно будет купить ему всё новое.
Она вдруг ощутила, что чувствует себя почти как мать, собирающая сына в дорогу. И это чувство не тяготило, а, наоборот, приносило тихую радость.
Хотя, может, дело не в материнстве. Просто новый путь требует нового облика. Так должно быть.
Пока она думала, Ли У подошёл к ней.
Она стояла в дверях, загораживая проход. Он не решался прервать её задумчивость.
Цэнь Цзинь очнулась, подняла взгляд и встретилась с его спокойным лицом.
Она опустила руки, внимательно посмотрела на него. Одежда простая, но он был высок, держался прямо, без сутулости, свойственной городским подросткам, привыкшим к экранам. Это само по себе было достоинством.
— Тетради разобрал? — спросила она.
— Да.
— Возьми только те, где хорошие оценки. Остальные оставь.
— Я все взял, — смущённо ответил он.
— Глупыш, всё, что ниже ста двадцати, выложи.
Ли У послушно открыл рюкзак и достал аккуратную стопку бумаг. Ни одного загнутого угла, всё ровно и чисто.
Цэнь Цзинь вдруг почувствовала укол совести.
— Ладно, оставь всё, — сказала она.
— Почему?
— Потому что и хорошие, и плохие — всё твоё. Так честнее, — ответила она, убирая прядь за ухо и избегая его взгляда.
Он снова уложил тетради.
— Пойдём, — сказала Цэнь Цзинь. Когда он надел рюкзак, ей показалось, будто он облачился в доспехи. Сердце её забилось чаще, и она вдруг ощутила странное чувство — будто провожает юного воина на первую битву. — Мы идём в школу.
