Мэй Чжуюй даже не оглянулся. Он никогда не мог так легко, как У Чжэнь, относиться к чужому телу. Каждый раз в такие минуты у него возникало лёгкое чувство стыда — будто он делает что-то недопустимое. Даже если это тело принадлежит его супруге, он не считал себя вправе касаться его, а уж тем более вспоминать прежние близкие сцены…
Даос Мэй был преисполнен стыда.
У Чжэнь же чувствовала себя легко и свободно, даже с интересом. Лишь иногда, когда она видела супруга с её собственным лицом, вздыхала и говорила:
— Своё лицо целовать не могу.
Мэй Чжуюй отвечал:
— …И не нужно.
Само ощущение, что он пользуется телом супруги, уже вызывало у него смущение. А если ещё и близость — для него это было бы совсем непереносимо. Даже с любимой женой, в таких обстоятельствах… он скорее прибегнул бы к талисману, чтобы успокоить её.
У Чжэнь и Мэй Чжуюй по положению могли останавливаться в почтовых станциях. Если же поблизости их не было, они разводили костёр и ночевали прямо в повозке.
Мэй Чжуюй был привычен к суровым условиям: бывало, он по нескольку суток не спал, охотясь на злых духов в лесах. Если уж совсем уставал, то хватало и получаса медитации.
А вот У Чжэнь удивила его. Он думал, что привыкшая к роскоши Чанъаня она не вынесет таких тягот, но оказалось, что она вполне легко приспосабливается. Лишь иногда жалела, что в глуши не достать хорошего вина.
Раз хозяева не жаловались, то и «слуги» Бык Первый и Бык Второй и вовсе не обращали внимания. Они находили камень или травяной ковер и спокойно спали.
Если же они попадали на станцию, то пользовались удобствами: отдыхали, умывались, пополняли запасы воды. Мэй Чжуюй в такие моменты ещё и варил лекарство по особому дворцовому рецепту для укрепления беременности, выписанный Люфынем.
Он лично заваривал отвар, остужал его в воде и пил без малейшего выражения на лице. У Чжэнь, лишь почуяв запах, едва не бежала, а её супруг пил спокойно, словно простую воду.
Допив, он даже спросил:
— Ты себя плохо чувствуешь?
У Чжэнь натянуто усмехнулась:
— Это что, вкусно?
Мэй Чжуюй как даос немного разбирался в травах. О вкусе он ничего не сказал, но в эффективности был уверен.
У Чжэнь, недовольная, уселась рядом и даже ногой отодвинула котелок:
— Если тебе нравится, пей больше, но я больше ни глотка не сделаю.
Мэй Чжуюй понял и не спорил. Он знал: когда придёт нужный момент, он и силой заставит её выпить. Есть вещи, где можно уступить, но есть и такие, где нельзя.
У Чжэнь вдруг поёжилась, с подозрением взглянув на честного супруга.
Стояло лето. Солнце палило, по обочинам белели пуховые метёлки трав, поля были полны зелени и цветов, в воздухе витал аромат, в ушах шумел ветер в горах. Небо — высокое, голубое, с мягкими облаками — совсем не похоже на пышный Чанъань.
Чем дальше от Чанъаня, тем больше менялись пейзажи. Дни проходили в дороге, но время от времени случались забавные происшествия. Например однажды, шалые мелкие демоны пытались преградить путь.
Так как они поменялись телами, У Чжэнь не могла пользоваться своей силой. В теле Мэй Чжуюя сила была, но она не умела ею управлять. Поэтому, чтобы защитить её, Мэй Чжуюй стал обучать её простым заклинаниям и жестам. Когда встречались мелкие пакостники, он давал ей возможность попрактиковаться.
У Чжэнь и раньше интересовалась этим, а теперь, испытав на себе, ещё больше поняла, насколько страшна сила её молодого супруга. Столько духовной энергии в таком возрасте редчайшее чудо, века нужны, чтобы накопить подобное. Она догадывалась, что у него за плечами есть необычное прошлое, но чувствовала: оно не из приятных. Поэтому не спрашивала, а только училась у него простым приёмам, получая удовольствие от роли даоски.
Она даже предложила в ответ научить супруга пользоваться ее силой. Но Мэй Чжуюй только покачал головой:
— Я уже сам всё понял.
Просидев несколько дней в повозке в медитации, он полностью освоил демоническую силу в теле У Чжэнь. Привыкнуть к этой силе ему оказалось куда проще, чем к самому телу.
У Чжэнь вновь изумилась его дару и, хоть поверила, сказала:
— Я всё равно не верю. Докажи!
Мэй Чжуюй:
— Как доказать?
У Чжэнь мгновенно выпалила:
— Превратись в кота!
Кот, которого гладили, рано или поздно будет гладить и обратно. Даос Мэй это понял.
