На самом деле У Чжэнь очень уважала этого врага — Четверозверя. Пусть с виду он и жалок, но У Чжэнь вынуждена признать: чудовище действительно очень сильное. До появления Мэй Чжуюя его она слегка прощупала и поняла, что лоб в лоб ему не соперница, вот и ушла. Будь силы равны, разве стала бы она тратить столько слов?
Сейчас, изображая беспечность и болтая с Мэй Чжуюем, она на самом деле ни на миг не расслаблялась: всё время следила за каждым движением Четверозверя.
С виду инициатива будто бы была у неё, но У Чжэнь отлично понимала: это тупик и застывшая схватка. Теперь всё решит, кто первым сорвётся.
Гром вверху не смолкал; низко висели тучи, но дождь так и не начинался. Воздух застыл натянутой струной, точно как их противостояние.
— Похоже, сегодня вы и правда решили идти против меня до конца, — холодно произнёс Четверозверь, то есть чудовище Ин. Его глаза мерцали в гниющем черепе тусклым огнём, будто искра вспыхивала и гасла. Услышав нотку «мне всё равно», У Чжэнь внутренне напряглась, но вслух улыбнулась:
— Не так резко. Если мы отдадим тебе вещь, как нам быть уверенными, что, получив её, ты всё равно не убьёшь нас?
Ин странно усмехнулся и не стал спорить. Он тоже видел, что У Чжэнь тянет время, выискивая брешь, как и он вовсе не собирался оставлять их в живых, так и она не собиралась отдавать вещь.
У Чжэнь уже хотела что-то добавить, как вдруг почувствовала, как запястье сжалось: Мэй Чжуюй перехватил её и легонько оттолкнул назад; другой рукой уже взмёл в сторону тяжёлым тёмным персиковым мечом. Раздался звон металла: Ин каким-то образом оказался прямо перед ним, костяные зубцы, выдвинувшиеся из его тела, ударили в клинок Мэй Чжуюя.
— Цык, — бросила У Чжэнь, навесив на пояс, как ни в чём ни бывало, ту самую кошачью мёртвую тушку, предполагаемо первую Кошачью владычицу. Одним движением в руке у неё вспыхнул багряный длинный кнут. Если можно, она бы не хотела устраивать большую драку: страшно, как бы от резких движений не потерять ребёнка.
Она хотела помочь, но долго не находила возможности вклиниться: двое сходились всё ожесточённее, мощь росла и разрушение тоже; У Чжэнь даже пришлось отступить подальше. И Мэй Чжуюй, и Ин дрались насмерть, словно за «кровь отца» и «жену, утащенную врагом».
А разве не так: и кровь отца и жена, отнятая врагом были налицо.
— Тогда ты ранил меня лишь потому, что получил силу, оставшуюся после смерти твоего отца, — глухо, с эхом произнёс Ин. — А теперь ты всё ещё способен на это?
Мэй Чжуюй не слушал, движения не замедлялись ни на миг, словно слова пролетали мимо.
Ин продолжил:
— Каково это раздавить отцу сердце ради его оставшейся силы? Может, и сейчас повторишь?
В голосе слышалась чистая злоба, даже издёвка:
— Ты ведь мечтаешь убить меня и отомстить за родителей. Так повтори прежнее: разомни сердце той женщины и получи её силу. Глядишь, тогда и справишься со мной.
У непроницаемого Мэй Чжуюя вздрогнула челюсть; удары стали ещё яростнее. Почувствовав его гнев, Ин довольно усмехнулся:
— Это всего лишь женщина. Сегодня любишь, завтра разлюбишь. Ничто не сравнится с силой, которую держишь в руке.
— Когда-то ты без тени сомнения размозжил сердце родному отцу. Такая холодность и бесчувствие меня даже поразили. Что же теперь вдруг размяк, раскис от нежных чувств…
Договорить он не успел: багряный кнут, несущий в себе гром, свистнул ему в лицо. У Чжэнь шагнула вперёд, хлестнула, указала пальцем на нос Ина и отрезала:
— Да чтоб ты сгинул, словно меня тут нет! Сколько можно нести эту вонь? Ты слепой, что ли, не видишь, что он в сто раз честнее твоей гнилушки? Таким, как ты, прогнившим до костей, и место в земле на веки вечные. Рот один остался и то болтает без умолку. Сейчас я тебя обратно в землю и упакую!
Отброшенный её ударом, Мэй Чжуюй, подняв меч, с лёгкой растерянной улыбкой слушал её тираду. Он знал: с чужими У Чжэнь и ругнуться может, но рядом с ним старается держаться изящнее. Видно, сейчас она и вправду злится, ей явно было не до стиля.
