С мрачной злобой на лице Ли Шичжан опустил ладонь и тут же по обе стороны от него со свистом взвились две скрытные стрелы.
Какая бы у тебя ни была сила, против такой «холодной» стрелы всё равно не устоишь. Улыбка едва успела тронуть губы Ли Шичжана и застыла: глаза расширились, он едва поверил увиденному.
Обе стрелы, летевшие яростно и стремительно, в одно мгновение оказались пойманы тем самым господином Мэй. Поймать стрелы голыми руками? Как вообще можно поймать стрелы? Как он их заметил? Как ухватил, да ещё так легко, будто без всякого усилия? Или стрелы его слуг были без силы?
Ли Шичжана снова переклинило: не раздумывая, он схватил собственный лук, наложил стрелу и хотел испытать сам. Он так завёлся, что зашумел сильнее обычного; спутники пытались его урезонить, но он уже ничего не слышал.
Однако его стрела так и не выстрелила. Послышался резкий свист и те самые две стрелы, выпущенные раньше, с напором вернулись обратно… точнее, были обратно брошены.
Сухо щёлкнуло: одна пробила его шёлковую шапочку, другая, задев шею, вонзилась в ствол дерева позади. Почувствовав укол в вороте, он коснулся рукой и увидел на пальцах кровь: стрела содрала кожу сбоку на шее.
Рука дрогнула, лук со стрелой выпали на землю. Он медленно поднял голову, а там, у дерева, У Чжэнь, улыбаясь, болтает ногой, и рядом тот же самый холодно-невозмутимый господин Мэй, что голыми руками принял стрелы и небрежно метнул их назад.
У этого внешне ничем не примечательного мужчины взгляд был жёсткий, нетерпеливый, с остротой убийственного намерения, такого Ли Шичжан у него ещё не видел. Холод волной прошёл по телу; сердце ударило, его затрясло и он едва не вскрикнул от ужаса.
Это ведь лёгкие стрелы, а не тяжёлые железные или бронзовые мечи. Как можно, с такой дальности, бросить их с такой силой? Этого не бывает!
Ли Шичжан еле пришёл в себя, а У Чжэнь с мужем уже ушли. Явно заметили засаду и даже не сочли нужным подойти взглянуть. Такое… такое презрение!
Смертельно бледное лицо мгновенно налилось краской. Он, и злой, и перепуганный, услышал, как слуги трясущимся голосом спрашивают, что делать дальше; кто-то робко предложил продолжить преследование. Ноздри Ли Шичжана вздулись, лицо стало перекошенным от срама; он скинул лук на землю и резко развернулся:
— Какое преследование? Головы нет? При нём, при этом господине Мэй, мы что-нибудь выгадаем? Вы, никчёмные, сможете его одолеть?!
Слуги не смели возражать: все шли, потупив головы; если кто и сверкнул недовольством, тут же спрятал взгляд и замолчал.
Ли Шичжан шагал сквозь лес, глаза его были налиты кровью, губы дрожат. «Сегодняшнее унижение я еще верну!» — зло думал он.
Бедняга и не знал, что впереди его уже ждут кое-какие «друзья», присланные Кошачьей госпожой.
Те две стрелы были предупреждением от даоса Мэй; урок от У Чжэнь ещё даже не начинался.
У Чжэнь отпустила зажатую в пальцах костяную руку и улыбнулась:
— Ступай. Как следует его припугни.
Кость мигом растаяла туманом. У Чжэнь поднялась; Мэй Чжуюй подал ей руку, она привычно оперлась на него и, глядя на ускользающего костяного призрака, сказала с улыбкой:
— В этих глухих горах нет уж совсем великих злодейских чудовищ, зато природной нечисти хватает и слушается она неплохо.
Мэй Чжуюй только что видел, как она подняла лесную мелкую нечисть и погнала её на Ли Шичжана. И без подробностей он мог представить себе, что того ждёт: если сердце слабое, то можно и вовсе свихнуться. Сразу столько духов, это тебе не тот простой круг, в котором прежде заплутали Вэй Си с товарищами.
Он подумал об этом всего миг и отодвинул в сторону. «Сделал плохо — получи наказание; наказали и хватит думать», — дело пустяковое.
И у У Чжэнь не было большого интереса к Ли Шичжану: весело ведя Мэй Чжуюя, она вывела его к горному ручью, спрятанному в расселине.
— Смотри. Красиво?
У ручья, с одной стороны, громоздились валуны; из щелей между ними просачивался солнечный свет и ложился на тихую воду. Вода была кристально прозрачной: на дне виднелись камни и гнилые корешки, на которых клочьями рос мох, в тени тёмно-зелёный, а на свету сочный, как первая весенняя зелень; под водой всё выглядело чистым и ясным.
По берегам росли дикие орхидеи; часть стеблей свешивалась в воду и легко колыхалась. Переплетение света и тени превращало ручей и отделённые заводи в тихое, почти сказочное место.
Слуги сюда не пошли: остались только они двое. У Чжэнь села на валун, подняла гальку и бросила в воду, по ней побежали круги.
— Каждый год, приезжая в эти горы на охоту, я прихожу сюда отдохнуть. А если на душе нехорошо, могу одна сесть в седло, выехать из Чанъаня, поохотиться и потом вот сюда. Когда живёшь среди пышности и гула, порой надоедает. Несколько лет назад я случайно нашла этот уголок и с тех пор, когда мне надо отдохнуть, я приезжаю сюда.
Мэй Чжуюй промолчал. На самом деле он знал это место.
