Мэй Чжуюй, не подозревая, какие бурные размышления бушевали в голове Мэй Сы, спокойно поправил: — Насколько я помню, я твой двоюродный брат.
— Да-да, я… я тоже вспомнил, — неловко засмеялся Мэй Сы.
К счастью, Мэй Чжуюй не стал заострять внимание на этом.
— Четвёртый брат, зачем ты пришёл?
— Ха-ха, да ничего особенного… Просто… мои друзья хотели пригласить тебя выпить.
Услышав слово «выпить», Мэй Чжуюй уже собирался отказаться, но тут Мэй Сы добавил:
— Мы все друзья сестры Чжэнь. Раз ты собираешься жениться на ней, будет полезно познакомиться с её окружением.
Мэй Чжуюй замолчал, задумался, и, под взглядом полного надежды Мэй Сы, всё-таки кивнул.
Мэй Сы, выполнив миссию, получил одобрительные взгляды от друзей. Вся компания направилась в одно из их любимых заведений — музыкальный дом на Восточном рынке, совсем рядом с домом Мэй Чжуюя, но он там никогда не бывал.
Это было его первое посещение подобного места. Хотя он знал, что У Чжэнь любит бывать в таких заведениях, сам он никогда не переступал их порог. Он знал о них лишь поверхностно.
И это было странно. В Чанъане мужчины с положением часто собирались в борделях. Не только ради утех, а ради общения. Это было как охота для знати, способ быть частью круга. Но Мэй Чжуюй, прожив в Чанъане год, так и остался чужаком. Он не любил шумные компании, не стремился быть своим. Из-за этого коллеги считали его надменным и держались в стороне. Но он не притворялся, просто не любил подобное. И вот, впервые оказавшись в таком месте, он был поражён: роскошь, шум, блеск. Всё было куда ярче, чем он ожидал. Это и было то, что нравилось ей?
— Проходи, садись, не стесняйся! Сегодня мы устроим для тебя настоящий приём, — весело сказал Цуй Цзю, уступая ему место.
Компания была шумной и неформальной. Кто-то называл его «двоюродным братом», кто-то — «старшим братом», а кто-то — «зятем». Полный хаос.
Музыкантши с инструментами уже расселись, заиграла мелодия «Весенний тюль», танцовщицы с гибкими телами закружились по ковру, бросая кокетливые взгляды на гостей. В ответ раздались восторженные возгласы.
Мэй Чжуюй, сидя на мягком коврике, сохранял прямую осанку. На фоне расслабленных гостей он выглядел как статуя. Мэй Сы, заметив это, тоже выпрямился, стараясь не ударить в грязь. Постепенно остальные тоже начали выпрямляться, чувствуя неловкость.
После танца, по традиции, танцовщицы расселись рядом с гостями. В этот вечер всё было устроено для Мэй Чжуюя, и главная танцовщица села рядом с ним. Она, опытная и проницательная, поняла, что все хотят расположить к себе этого холодного незнакомца, и попыталась создать лёгкую, непринуждённую атмосферу.
Но едва она приблизилась, как Мэй Чжуюй поднял руку, остановил её и тихо сказал:
— Простите, пожалуйста, сядьте подальше.
Танцовщица замерла. Она была одной из самых популярных — нежная, утончённая, любимая многими. Никогда прежде её так не отвергали. Но она быстро собралась, кокетливо улыбнулась:
— Ах, господин, вы так холодны. Неужели наши песни и танцы вам не по душе?
Она попыталась снова приблизиться, но, встретившись с его взглядом, замолчала. Молча отодвинулась и села на расстоянии. Его голос был спокоен, лицо не сурово, но в глазах было что-то, что не позволяло спорить. В тот миг она почувствовала опасность, даже холодок по спине пробежал. А потом подумала: «Да нет, он же обычный человек…»
