Выслушав их стоны, У Чжэнь указала на Мэй Чжуюя:
— Я не пойду. Пойдёт он.
На миг воцарилась тишина. Все уставились на высокого и худощавого Мэй Чжуюя; наконец один из юнцов несмело спросил:
— А он… умеет бить в барабан?
Вопрос звучал вежливо, но всем ясно: интересовались силой. Носовой барабан это не игрушка; чтобы он звучал, нужна мощь. А этот книжник, пусть и высокий, на силача совсем не похож.
У Чжэнь без труда разгадала их мысли и прищурилась:
— Не доверяете тому, кого рекомендую я?
Господин Чжао отличался от остальных: пока те мялись, он честно кивнул:
— Доверяю. — Он-то видел, насколько может быть страшен Мэй Чжуюй.
Остальные… «Подлиза!», — подумали, а вслух дружно загалдели:
— Доверяем!
— И я доверяю!
У Чжэнь взглянула на Мэй Чжуюя и, подбодрив «младших братьев», добавила:
— Не переживайте. Я силу у зятя уже проверила.
Юнцы тут же сорвались в хохот и «ох!» да «ах!», покатываясь со смеху. Один тщедушный всё не мог уняться, хихикал с неприличным видом, за что получил от У Чжэнь лёгким кнутом по плечу:
— Хватит. Если ещё раз хрюкнешь, то расплачешься.
Когда головы снова поднялись, она наклонилась к Мэй Чжуюю:
— Я хотела сама идти, да поясница болит. Так что, господин, выручишь меня?
По дороге сюда она об этом не сказала, но теперь он глянул на свой фиолетовый халат с разрезами, на такие же фиолетовые костюмы юнцов и понял: так и было задумано.
— Придётся потрудиться, ладно? — сказала У Чжэнь тоном, каким уговаривают. Юнцы как по команде попятились от изумления: их сестра Чжэнь вдруг уговаривает?! Неужели замужество делает такую льдину мягкой? Невероятно!
Раз уж она сказала, Мэй Чжуюй не мог отказаться. Только…
— Я никогда в таком не участвовал. Постараюсь, но не обещаю, что выйдет хорошо.
У Чжэнь откинула ему прядь с виска и шепнула:
— И не надо «хорошо». Ты слишком замкнут, и я хочу, чтобы ты провел время с этими сорванцами.
Юнцы подумали: «Мы не развлекаться сюда пришли! Мы победить хотим!» и сникли, все кроме Чжао Суньяна. Даже Мэй Сы потяжелел лицом: похоже, опять не отомстим за прошлые провалы.
Схватки на драконьих лодках это событие большое: одних только лодок выходит больше шестидесяти, по тридцать шесть человек на каждой. У Цуй Цзю людей не хватало, поэтому позвали и старших, и младших братьев, кое-как добрали состав. Но в этих тридцати шести кто-то богатырь, что лук тянет и орла бьёт, а кто-то как Мэй Сы, слабосильный цыплёнок. С таким разнобоем как тягаться с командами, у которых состав вылизан до блеска?
И это не считая семей с громким именем: те покупают лодку, нанимают сильных парней и гоняются ради славы. Плюс школьники из правительственных училищ, которые тоже выставляют лодку, чтобы показать себя. А там ещё и родня государева: заставляют стражу и воинов для веселья участвовать.
Лодки по виду сходны, да отделка у всех своя: есть пышные, как цветочные ладьи; есть с драконами, выписанными по бортам; есть, перевязанные алыми лентами — чего только нет.
Старт был на среднем плёсе Цюйцзяна, а финиш ниже по течению, под башенным переходом, перекинутым через воду. На башне император, императрица, знать и министры; лодка, что первой пройдёт под сводом, победитель. А раз государь смотрит и вручит награду, то и битва с первого удара была яростной.
У Чжэнь, верхом на лошади, слышала непрерывный бой тысяч барабанов, берег был чёрным от людей. Все кричали, взмахивали рук, какая-то слишком пылкая барышня швырнула в реку платок, какая-то, того хуже, и сама сиганула, да её выволокли из воды десяток рук.
Лодки летели как стрелы. На каждом отрезке набегающая волна восторга, кто на деревья забрался, кто вдоль берега бежит за своей лодкой.
У Чжэнь тоже гналась, но верхом и не по кромке воды, а по дороге в стороне: через ивовые кроны и головы можно было лишь урывками видеть, как несутся по глади драконы.
Зато барабаны слышались отчётливо. Все били жарко, но один барабан гремел громче всех и ровнее всех: казалось, барабанщик не поддаётся общему угару и, холодно держа узор, бьёт своё.
А ведь хороший носовой барабанщик — это половина победы: он держит ритм всей лодки. Те, кто выложился в начале, к концу сдают; те, кого уводит соседняя лодка, рано или поздно вынуждены сбавить темп.
Слушая неустанно ровный и мощный бой, У Чжэнь улыбалась. Наконец впереди проступила башня финиша. Многие барабанщики уже выбились из сил, звук поблёк; и тут тот самый громкий барабан вдруг ускорился, ударил, как гром, и понёсся всё чаще, всё жарче.
Через щели между людьми У Чжэнь увидела знакомую лодку, та, шаг за шагом, уходила вперёд.
— Ах! Выиграли!
— О-о-о! — покатился по башне людской гул: результат объявили. У Чжэнь, держа лошадь под уздцы, ждала в стороне. И вот уже бежит к ней гурьба раскрасневшихся и счастливых юнцов. Тот самый Мэй Чжуюй, что уходил к старту одиноким, возвращался в центре толпы принятый, обступленный, как свой.
— Кто бы подумал, что у Мэя Чжуюя во какая сила! Видал барабанщика на левой лодке? Мускул на мускуле, а что толку? До нашего барабанщика ему далеко! Под конец тот даже посинел, а звук и близко не такой!
— Наконец-то! Хоть раз отыгрались и нас больше не будут дразнить!
— Двоюродный брат, я сдаюсь, честно! Как ты так отбарабанил? Остальных раздавил! Я пока слушал, у меня будто силы прибавлялись… ох, рука болит — перестарался!
Мэй Чжуюй поднял глаза и увидел у дерева У Чжэнь с поводом; она, как будто заранее всё знала, приподняла бровь и улыбнулась ему.
