У Чжэнь держала пипу в одной руке, а другой перебирала струны. Шелковая шаль свисала с ее локтя, слегка подрагивая при ее движениях. Яркая лампа освещала половину ее щек, и кожа сияла. Танцоры и музыканты прекратили свои движения, сели вокруг и посмотрели на нее снизу вверх, она была похожа на самый заметный цветок в великолепном букете.
Сначала она слегка изменила и заново разыграла пьесу госпожи Вань. Невзначай подняла глаза и наткнулась на взгляд Мэя Чжуюя. Она невольно задержалась. Он сидел безукоризненно прямо, лицо спокойное, но в глазах сиял свет, и весь этот свет был обращён к ней, словно больше никого на свете не существовало.
Ее сердце дрогнуло. «У господина прекрасные глаза, — неожиданно подумала она. — В обычные минуты незаметно, а в такие, когда в них вспыхивает блеск, просто завораживает».
Она хотела закончить на одной пьесе, но вдруг передумала: рука дрогнула и пипа зазвучала снова. На этот раз она не только играла, губы её тихо повели напев.
«Юный господин, стройный, как нефритовое древо; ласточки и травы, павильон орхидей вдали… …Не в том ли счастье, чтобы жить среди бессмертных с тобой до старости вдвоём…»
Мэй Чжуюй слушал, ошеломлённый; уши его налились жаром, но взгляд не померк, он всё так же смотрел на У Чжэнь. Теперь она не опускала ресницы, а время от времени поднимала глаза и встречала его взгляд. От этих перекатов взгляда у него кружилась голова, и он непроизвольно сжимал пальцы, чтобы удержать себя в руках.
В ту пору любили смелые и открытые песни и танцы. То, что спела У Чжэнь, было широко известной песней «Поздравляю жениха». Как только её голос потёк над струнами, взгляды сами собой метнулись к Мэй Чжуюю, а лица друзей расплылись в многозначительных ухмылках.
— Наша сестра Чжэнь кокетничает с зятем?
— Ой-ой, ну невозможно слушать, как она поёт и всё поглядывает на старшего Мэя! Да она ж нарочно смущает его!
— Не могу смотреть… Хотя… Почему мне вдруг завидно?
Этого показалось мало: стоило У Чжэнь допеть, как многие разом кашлянули для вида, а кто-то хлопнул в ладоши:
— Слышишь, господин Мэй, это в твою честь. Сестра Чжэнь редко поёт, а тут спела специально для тебя.
— Эй-эй, тут люди кругом! Вторая госпожа, умерьте пыл! — подтрунил другой.
У Чжэнь отложила пипу, вернулась к Мэй Чжуюю и, скользнув взглядом по весёлой компании, ткнула пальцем:
— Вперёд. С каждого по песне. Раз уж я сегодня пела, никому не отвертеться.
— А старшему господину Мэй тоже петь? — не унимались.
— Конечно нет, — вскинула бровь У Чжэнь. — Мой господин споёт дома мне одной. И не надейтесь. — Она и думать не хотела ставить его в смешное положение: знала, что он таких песен не поёт.
Её слово здесь уважали, спорить никто не стал. Под смех и разговоры один за другим выходили петь. У кого получалось лучше, у кого хуже, но все были свои и шутки да прибаутки не смолкали.
После такой общей забавы Мэй Чжуюй сильно потеплел в отношениях с этой ватагой. На следующий день У Чжэнь осталась ночевать в его доме и, проснувшись далеко за полдень, стала рассказывать ему о знакомых:
— Чиновников Министерства правосудия я знаю не так уж много, но с сыном и племянником министра знакома, раньше мы поводили время в одной компании, у нас с ними есть взаимные симпатии. Ещё вашего начальника Сюя знаю: когда-то я выручила его. Если будут трудности, можешь к нему обратиться, я заранее его предупредила…
Мэй Чжуюй не понимал, отчего У Чжэнь решила, что его в Министерстве обижают, но её внимание и забота радовали его безмерно. Он смотрел на неё мягкими глазами и тихо соглашался, не переча её добрым намерениям.
Что до самой У Чжэнь, то так заботиться о ком-то она, пожалуй, ещё не умела. Порой, одёрнув себя, она удивлялась: ведь сначала ей казалось, что это просто ещё один господин, а теперь она невольно прикрывает его со всех сторон. Не зря одна подруга в шутку сказала, будто её околдовал лисий дух… У Чжэнь подняла руки, взяла Мэй Чжуюя за лицо и придвинулась ближе. Перед ней были мужественные, резкие черты, лицо обычное, разве что правильное; никак не назовешь красавцем.
Что ж это за лисий дух без лисиной дивной наружности?
Она машинально почесала ему подбородок, и тут же увидела, как у него дрогнул кадык. Господин, оставив кисть, взял её руку и, сдержанно поцеловал её в лоб.
У Чжэнь, чувствуя жаркий поцелуй, улыбнулась и свободной рукой потянулась, пощекотать его кадык. Мэй Чжуюй запрокинул голову, шумно выдохнул и перехватил другую её руку. Она и не вырывалась: играючи придвинулась и слегка прикусила его подбородок.
Молодым, особенно мужчинам, легче всего вскружить голову, тем паче, если это делает та, кого любишь, да ещё и законная жена, с которой вы поклонились предкам и небесам. Если бы не железная выдержка Мэй Чжуюя, они уже сейчас повалились бы в объятия.
Но за окнами яркое солнце, да и У Чжэнь, кажется, вовсе не этого хотела: в её глазах сияла озорная улыбка, ей просто было забавно. Мэй Чжуюй не знал, куда себя девать, и всё меньше доверял собственной самодисциплине; он вдруг поднялся, взял свиток и ушёл переписывать его под заднее окно, сидя на ступенях.
