Голос Мин И был полон скорби, в нём смешались обида и горечь, унижение и негодование. Её хрупкая фигура дрожала на ветру, а складки платья цеплялись за ноги так беспомощно, что сама она казалась воплощением несчастья. Жалость вызывало всё — и взгляд, и осанка, и даже то, как дрожали у неё губы.
Даже если бы она не была лично назначена да сы, любой человек с сердцем не смог бы остаться равнодушным. Да сы нахмурился и строго посмотрел на Сун Ляо:
— Среди бела дня — как ты посмел?
— Я не делал этого! — взвыл Сун Ляо, забыв о прикинутой слабости. — Эта женщина пришла ко мне с заказом! И когда пришла — была мужчиной! Всё это подстроено! Это господин Цзи специально её прислал, чтобы меня оклеветать!
Сыту Лин покачал головой:
— Ты повторяешь, что господин Цзи тебя оклеветал. Но зачем ему это делать? Без доказательств — это клевета, не более.
— Какие ещё нужны доказательства?! — Сун Ляо кипел от ярости. — Он просто завидует, что я умею ковать шэньци! В будущем всем придётся зависеть от меня, если захотят получить артефакт — вот он и хочет убрать меня заранее! Да на отборочном турнире я почти достал его, всего один шаг — и пробил бы его миньюй, а он просто силой вышвырнул меня с арены! Он боится моего таланта, боится, что я поднимусь! Ха!
Цзи Боцзай: «…»
Он до сих пор даже не помнил имени этого человека. И уж тем более — ни единого эпизода с отборочного турнира. Для него это были формальности, где он действовал наотмашь, не встречая достойных соперников. Откуда у этого типа столько самоуверенности?
Даже Цинь Шанъу начал хмуриться:
— Боцзай не из тех, кто поступает так.
— Он ворвался в мой дом, покалечил меня, ещё и подослал свою женщину, чтобы оболгать меня — все вы это видели! — с насмешкой фыркнул Сун Ляо. — Что тут ещё обсуждать?
Мин И изящно смахнула слёзы с уголков глаз, подняла голову и спокойно спросила:
— Уважаемый господин, в вашем доме всё есть. Что именно я могла бы принести, чтобы это не вызвало ни у кого подозрений?
Сун Ляо замер, отвёл взгляд с явным смущением:
— Кто ж знает… Я был ранен, не вмешивался в такие мелочи.
— Странно, — мягко продолжила Мин И. — Но откуда же тогда вы так уверенно заявили, что я вошла в дом в мужской одежде?
— ……
Сыту Лин смотрел на него, не скрывая презрения:
— Перед лицом да сы, как ты смеешь лгать?
— Я… — Сун Ляо бросил на Мин И злобный взгляд, пытаясь угрожающе прищуриться, будто хотел сказать ей: не вздумай заговорить о шэньци. Но в следующий миг взгляд его наткнулся на её глаза — холодные, как сосулька на зимнем карнизе, в самом её кончике застывшее лезвие, способное прорезать кость.
По телу Сун Ляо пробежал холод. Он поник, глаза забегали, пальцы нервно сжались.
А Мин И достала из широкого рукава артефакт — Синьхэ Ложжи — и, не говоря ни слова, в присутствии всех ловко разобрала его на сотню деталей. Затем молча выложила перед Сун Ляо.
— Я намерена официально подать жалобу да сы на тебя — за самозванство и обман Юаньшиюаня, — твёрдо произнесла Мин И. — А если ты не согласен — собери это шэньци обратно. Тогда я извинюсь.
Сун Ляо обливался холодным потом. Он неуклюже поднял пару деталей, повертел их в руках, но так и не сделал ни единого движения, чтобы начать сборку.
Когда Мин И только начала разбирать артефакт, в глазах Цинь Шанъу уже мелькнуло подозрение. А теперь, видя нерешительность Сун Ляо, он резко втянул воздух:
— Выходит… все предыдущие шэньци были сделаны не Сун Ляо?
Мин И помедлила, затем с плохо скрытым выражением обречённости достала из рукава пухлую пачку серебряных монет:
— Он купил их у меня. Сегодня я просто пришла передать ему новый заказ. Кто ж знал, что он запрет меня в своём доме… с какими намерениями — не понимаю, но я так… так испугалась… у-у-у….
Крупные, солидные серебряные монеты переливались в её руках. Сумма была настолько внушительной, что и да сы, и Сыту Лин от удивления слегка приоткрыли рты.
Цинь Шанъу, оттолкнув остальных, подошёл ближе, присел перед Мин И, глядя ей прямо в глаза:
— Ты умеешь ковать шэньци?
Мин И опустила голову:
— Училась… подглядывая у одного мастера.
— Цзинь во лай ши и Лэйтинь ваньцзюнь — ты их сделала?
— Да.
Цинь Шанъу в первый момент обрадовался, но тут же насторожился: а вдруг и она только притворяется, как и Сун Ляо? Потому, взглянув на да сы, почтительно сказал:
— Прошу позволения сопроводить её в Юаньшиюань. Хочу лично проверить.
Да сы сразу понял, что речь идёт о подготовке к предстоящему турниру Собрания Цинъюнь, и потому тут же кивнул. Затем его взгляд встретился с холодным взором Цзи Боцзая, и, резко посуровев, он произнёс:
— Сун Ляо проявил крайнюю низость: оклеветал боевого культиватора высшего уровня, попытался похитить Цзиньчай-дучжэ. Чиновник Сыту, поступай по закону. Наказание — строгое.
— Принимаю приказ, — твёрдо ответил Сыту Лин и махнул рукой. Фу Юэ подошёл и с лёгкостью подхватил Сун Ляо за шиворот.
Лишившись статуса мастера артефактов, более не прикрытый престижем, услышав приговор лично от да сы — Сун Ляо впервые по-настоящему испугался. Он начал кричать:
— У меня талант! Я умею! Это я всё сделал! Она — всего лишь женщина! Она не может…
Но уже никто не слушал. Фу Юэ молча зажал ему рот, связал по рукам и ногам и бросил на повозку, как мешок с отбросами.
Когда Сыту Лин проверил серебряные монеты, оказались — фальшивые. Тут же были высланы люди для опечатывания поместья. Началось официальное расследование: вскрывались махинации семьи Сун, всё, что прежде творилось под покровом ночи, теперь вышло на свет.
Пока Сыту Лин был с головой погружён в разбор дел семьи Сунов, Цзи Боцзай сопровождал да сы, выходя из поместья. Но выражение его лица оставалось мрачным и недовольным.
— Боцзай, что с тобой? — с заботой спросил да сы. — Есть ещё какие-то тревоги? Говори, я сам всё улажу.
— Я не знал, что Мин И умеет ковать шэньци, — тихо произнёс Цзи Боцзай, опустив взгляд. — Она ни словом мне об этом не обмолвилась.
Да сы, решив, что тот боится его гнева — будто из-за сокрытия такого важного факта, поспешил его успокоить:
— Мин И ведь из простого рода, не знала, насколько велико значение этого мастерства. То, что она не рассказала тебе — в этом нет злого умысла. Я не виню тебя.
Цзи Боцзай не ответил. Он просто молча смотрел в сторону далёких облаков, и взгляд его был тёмным, как сама ночь.
Узнать о её тайне одновременно с другими… даже позже, чем некоторые посторонние… Это было невыносимо. Будто он и впрямь стал чужим, никем. Хотя… разве не так? Они и впрямь теперь чужие. Но когда-то… когда-то были ближе всех на свете.
Он был уверен, что знает о ней всё, что она у него — под контролем, как оружие в ножнах. Но в итоге оказалось: с самого начала она собиралась лишь ненадолго задержаться рядом. Вежливо притворялась, скрывала мысли, не раскрывшись ни на миг по-настоящему.
Будто кто-то сжал его сердце изнутри, сдавливая всё туже — ощущение неприятное, липкое, не отпускающее. Цзи Боцзай, подавшись вперёд, учтиво простился с да сы и сразу же направился к повозке. Он отправился прямо в Юаньшиюань.
А в Юаньшиюане царило настоящее возбуждение.
Мин И только что прямо на глазах у всех с помощью ковочного стола заново выковала «Синьхэ Ложжи». И, как будто этого было мало, тут же взялась за сломанный «Лэйтинь ваньцзюнь» — тот, что неудачно повредил Фань Яо, — и из обычного мягкого железа ловко и быстро восстановила его до прежнего состояния.
Движения были точны, техника — уверенная и утончённая, ни малейшей заминки. А когда она востанавливала некоторые особенно сложные детали, кончики её пальцев вдруг засияли светом юань.
Хотя никто не успел рассмотреть, какого цвета была эта энергия, одного этого было достаточно, чтобы все вокруг поняли: перед ними — по-настоящему сильный и опытный мастер артефактов.
Цинь Шанъу сиял так, что едва мог сомкнуть рот от радости. Он тут же распорядился — принести небесно-синюю дымчатую мантию.
Но Мин И подняла руку, слегка остановив его, и с неловкой улыбкой проговорила:
— В Цинъюне ещё не было случая, чтобы женщина стала учеником Юаньшиюаня. Прошу, наставник, подумайте, как следует.
Тут все вдруг осознали, что именно только что произошло.
Такой могущественный мастер артефактов… и это — женщина?!
Как же так… Как они теперь будут смотреть друг другу в глаза, если единственный молодой мастер артефактов в Му Сине окажется не кем-то из них, мужчин, а женщиной? Где тогда их гордость, их мужество, их лицо?
С Цзиньчай-дучжэ ещё можно было смириться — она воспринималась как нечто вроде украшения, разговорной темы при чаепитиях. Но чтобы единственный мастер артефактов шэньци, кузнец судьбы города, оказался женщиной?.. Что скажут в других городах? Не будут ли смеяться, что Му Син не смог воспитать ни одного достойного мужчины?
Обстановка стала напряжённой. Но тут внезапно раздался голос Луо Цзяояна:
— Да какая разница, мужчина или женщина? Главное — чтобы артефакты выходили годными.
— Тьфу, что ты понимаешь, — проворчал Чу Хэ и тут же шлёпнул его по голове. — Для каждого города честь — прежде всего. Тут нет места пятнам.
