Честно говоря, из всех мужчин, что ей доводилось встречать, Цзи Боцзай был самым красивым. Причём дело было вовсе не только во внешности. Главное — в его юаньской силе: она была плотной, мощной, глубокой, как бездонное море. Любой, кто хоть сколько-нибудь разбирается в культивации, почувствовал бы к этому благоговение.
Если бы такой человек был добродетельным — миру бы наступил покой.
Но если нет?..
Лёгкая дрожь, как волны, пробежала по позвоночнику. А на лице — лишь яркая, безмятежная улыбка:
— Вот задумалась, господин… Кто же из женщин был бы достойной пары такому божественному существу, как вы?
Девушки ведь любят думать всякое — нужное и ненужное.
Он тихо рассмеялся, не убирая руки с её талии, лениво и будто рассеянно сказал:
— Конечно, ты. Кто же ещё?
Тьфу! И ведь каждому такое шепчет!
Мин И искоса метнула на него сердитый взгляд, но тут же обернулась с ослепительной улыбкой:
— Для меня это истинная честь, господин.
— Господин Цзи! — в этот момент к ним подоспела женщина средних лет с винной чашей в руке. В голосе её звучала нерешительность. Она бросила взгляд на Мин И, в котором недовольство смешалось с подозрением.
Цзи Боцзай поднял голову, его выражение стало чуть холоднее:
— Госпожа, что вы хотели сказать?
— Просто уж очень давно не имела чести поприветствовать господина, — с мягкой обидой произнесла женщина. — А тут вдруг встретились — вот и подошла. Поздравляю с новой избранницей…
На ней было не счесть драгоценностей — серьги, заколки, подвески — всё сияло, переливалось, сразу было видно: не простая особа. Да и по тону… будто у них с Цзи Боцзаем что-то было?
Мин И округлила глаза, поражённая. А Цзи Боцзай был холоден, как зимний лёд:
— Благодарю, госпожа Чжоу.
В глазах госпожи Чжоу вспыхнула обида, но, всё же оглянувшись на толпу вокруг, она больше ничего не сказала. Лишь одним глотком допила вино, посмотрела на него в последний раз — взгляд её был исполнен сожаления — и молча вернулась к себе.
Цзи Боцзай обернулся… и увидел, как его спутница смотрит на него с неподдельным восторгом в глазах.
— И о чём ты теперь мечтаешь? — спросил он с весёлым прищуром.
Мин И захихикала, сложив ладони:
— Господин ведь славится добрым нравом. Подумалось…, наверное, даже к бывшим своим вы относитесь щедро.
Ну…, например, подберёте им подходящий дом, обеспечите богатым мужем или хотя бы щедрым кошельком с серебром…
Если уж расставание с ним означает такую блистательную жизнь — то, пожалуй, его ветреность и правда можно простить.
В глазах Мин И явственно блеснуло томительное восхищение.
У Цзи Боцзая внутри всё вскипело. Он-то считал себя великодушным — не стал упрекать её ни за дерзости, ни за дерзкие взгляды. А она, оказывается, уже заранее мечтает стать «бывшей»?
И все эти дни — забота, ласка, нежность — всё было игрой?..
Он привык, что это он играет другими, как хочет. А эта девчонка, гляди ты, решила поиграть им? Наивная.
Он бесшумно отстранился, убрал руку. Лицо — спокойное, с мягкой улыбкой. Взял палочками кусочек блюда и положил в её тарелку:
— Такая прелестная, чарующая, как ты, — как она может стать «бывшей»? Или ты, случаем, решила, что я утратил к тебе интерес?
Слова «утратил интерес» он произнёс особенно выразительно.
Уши Мин И тут же вспыхнули, губы дёрнулись:
— Господин, вы… вы слишком скромны.
Скромен, да уж…
У него и спина крепкая, и ноги как у боевого коня, и вообще, последние дни в постели — зверь в человеческом обличье. Какой там «охладел» — он меня чуть не съел заживо!
— Значит, это я… последнее время был не в духе, — со вздохом произнёс Цзи Боцзай, длинные ресницы опустились, отбрасывая на лицо тонкую тень. — Заставил тебя тревожиться. В этом моя вина.
Мин И поёжилась, словно от внезапного холода.
Он выглядел таким ласковым: и голос мягкий, и взгляд внимательный, и даже ближе, чем прежде. Но почему-то… в ней что-то сжалось от страха. Прямо под этой нежностью чувствовалось нечто хищное, опасное.
— Господин — вы словно дракон среди людей, как можно вам о таком говорить… — поспешно прильнула к нему, сама подливая в его чашу вино.
Цзи Боцзай склонился к ней и мягко спросил:
— Значит, И`эр не держит на меня зла?
А у меня есть выбор?..
Мин И изобразила улыбку:
— Я никогда не винила вас, господин.
Он с удовлетворением кивнул и, улыбнувшись, склонился к ней, легко коснувшись губами её лба:
— Ты самая нежная женщина из всех, что я встречал.
По столу словно пробежала лёгкая волна. Женщины за пиршественным столом переглянулись. Взгляды скользнули по наряду Мин И, по её украшениям — и тут же последовали шёпоты, тихие, но не скрывающие зависти.
Так что вскоре после этого в главном городе стала стремительно набирать популярность новая мода: плиссированные юбки цвета цзюньу, а также всевозможные «образы в стиле, что по душе Цзи Боцзаю». Но это — уже другая история.
А пока Мин И пребывала в глубоком смятении. Цзи Боцзай не только при всех в резиденции проявлял к ней нежность, но и после, в их загородном особняке, стал вести себя ещё ближе, ещё ласковее — до пугающей заботы. Даже в кабинет позвал с собой.
Мин И с ужасом замотала головой:
— Я дальше не смею идти…
— Ничего страшного, — ответил он спокойно и, не спрашивая разрешения, подхватил её на руки. — Господин сам понесёт тебя.
…
У него была твёрдая грудь, крепкие руки— и держал он её легко, ни на секунду не сбив дыхание, переходя из зала в коридор.
Но Мин И, прижавшись к нему, чувствовала, как перед глазами проносится вся её жизнь, словно это и есть та самая дорога в иной мир. В уме уже вертелись жарка, варка, тушение, копчение… Вот и настал её кулинарный конец.
Может, ещё не поздно себя спасти?..
— Господин, — вдруг раздался голос Не Сю, вошедшего снаружи. Завидев Мин И в объятиях господина, он удивлённо замолчал.
Цзи Боцзай даже не обернулся:
— Ничего. Говори.
— Полчаса назад пожар в аптеке на Восточной улице удалось потушить. Хозяин лавки и несколько учеников, что готовили лекарства, — никто не вышел, — ровным голосом доложил Не Сю.
Мин И едва заметно вздрогнула ушами.
Почему такое — обычное происшествие в городе — вообще доносят ему лично?..
Сердце сжалось от дурного предчувствия. Она слегка заёрзала:
— Господин, можно… мне переодеться?
Цзи Боцзай мягко, но решительно удержал её, будто вовсе не услышал, и спокойно спросил:
— Люди от судебного ведомства сысы уже прибыли?
— Чжэн Тяо сработал быстрее. Судебное ведомство ещё не вышли на аптеку.
Мин И: …
Похоже, она начала понимать, о чём тут вообще речь.
В глазах потемнело. Она, чуть не плача, начала дрожащими пальцами затыкать себе уши.
Это не то, что должен слышать живой человек…
Но Цзи Боцзай, словно бы в насмешку, опустил её руки, крепко обнял и продолжил так же спокойно:
— Пусть люди не спускают глаз с резиденции Чжао-сыпаня.
— Есть.
Не Сю бесшумно вышел и закрыл за собой дверь. В комнате остались только она и Цзи Боцзай. Мин И, прильнув к его груди, дрожала, как мокрая перепуганная перепёлка.
— Ты чего боишься? — Он мягко провёл пальцами по её щеке. — Господин доверяет тебе, вот и берёт на совет.
Мин И была бела, как полотно. Губы подрагивали:
— Благодарю… господина…
Спасибо тебе, о восемнадцатое колено предков, что привёл меня сюда слушать про убийства и поджоги… — мысленно выла Мин И.
Цзи Боцзай провёл подушечкой пальца по её подрагивающим губам и негромко вздохнул:
— Тебе, наверное, любопытно, зачем я всё это делаю?
Нет, не любопытно! Совсем не любопытно! — Мин И в панике замотала головой, но тот будто и впрямь ослеп — кивнул:
— Раз интересно, тогда расскажу тебе.
Чёрта с два! Не рассказывай! — она почти уже начала извиваться, но он легко прижал её затылок, заставив опуститься и лечь поперёк его коленей.
— Давным-давно был один род — знатный, с колоколами и бронзовыми треножниками. Они брали сирот с рынка рабов, учили их боевому искусству, кормили, одевали… Добродетель и милость их была безмерна. Но однажды старшую дочь рода — благонравную и тихую девушку — оболгали. Несколько придворных лекарей обвинили её в распущенности и неверности.
— В день рождения одного из приёмных сирот дом был разграблен, род выслан, а сама девушка умерла на его глазах…
Он говорил медленно, глухо. Пальцы мягко перешли к мочке её уха, чуть сжав её.
— Скажи… тот сирота, воспитанный этим родом… разве не должен за них отомстить?
Мин И на миг опешила, сердце её слабо дрогнуло.
Так вот через что он прошёл…
Если бы это случилось с ней — она тоже не оставила бы такого зла без ответа. Хотя устраивать расправу прямо под носом у влиятельных чиновников, конечно, смело… даже слишком.
Тело её перестало дрожать, она подняла глаза и посмотрела на него снизу-вверх — в её взгляде сквозило сочувствие:
— Господин… у вас… не было ни отца, ни матери?
Цзи Боцзай опустил ресницы, выглядел он почти жалобно:
— Я с рождения был на рынке рабов.
Рабский рынок — не место для людей. Надсмотрщики бьют плётками каждый день, работы невпроворот, и всё — тяжёлое.
Мин И сжала губы, в груди шевельнулось чувство вины.
Если бы не я… он, может, и не ввязался бы во всё это.
