Тем временем, четыре других города, затаив дыхание, выжидали, когда же закончится война между Му Сином и Чаояном. Они были готовы под предлогом «умиротворения Цинъюнь» ввести свои войска. Но прошёл месяц — и на фронте было подозрительно тихо.
Ворота Чаояна медленно распахнулись. Цзи Боцзай — уже как полноправный гость — вошёл в город с отрядом солдат из Му Сина. Он провёл в столице недолгое время, неведомо чем занимаясь внутри дворца, а затем, ничем не объясняясь, перебазировался в отдалённые пригороды.
Тем временем, Чжуюэ поспешил направить в Чаоян грамоту: нужно ли вмешательство? Надо ли помощь? Но в ответ из Чаояна пришло вежливое и сухое: «Всё в порядке».
Что, вот так просто — и всё?
Синьцао, ближайший к Чаояну город, воспринял происходящее с недоверием. Они и сами давно облизывались на близлежащие острова, надеясь в смуте урвать хотя бы парочку. И потому, не теряя времени, отправили своих посланников — проверить, что же на самом деле творится в Чаояне.
Но стоило их послу сойти на пристани Чаояна… как он вдруг «случайно» насмерть сбил бывшего да сы, Мин Ли.
На следующий же день Чаоян объявил траур. А вместе с трауром — и месть.
— За смерть да сы — возмездие! — гласил указ новой правительницы. И в его строках уже отчётливо угадывался меч, обнажённый в сторону парящего острова Синьцао.
В Синьцао же, прочтя это, лишь дружно закатили глаза.
— Прекрасно, — фыркнули они. — Придумали «погибшего» правителя, чтоб теперь напасть на нас и отнять остров. Умер да сы? Не смешите. Они, видно, совсем рассудка лишились, если собираются воевать после похорон. Ну что ж…
И немедленно приняли вызов. Война — так война.
Однако, чем дольше продолжались сражения, тем более неладным всё это начинало казаться Синьцао. Их полководцы всё чаще хмурились: с чего это у Чаоян вдруг стало так много войска? Откуда у них столько оружия, да ещё и такого высокого качества, словно артефакты льются рекой и не стоят им ни медяка? А ведь в Синьцао цены на мягкое железо взлетели до небес — не то что для массового вооружения, даже для обычной повозки едва ли хватит.
Не успели они как следует осмыслить происходящее, как их собственная защита — защитный покров миньюй города — зашаталась. Едва удерживаясь, Синьцао был вынужден пойти на перемирие и сам предложить отдать тот самый парящий остров, о котором мечтали оба города.
Но делать это с охотой они явно не собирались. И хотя официально война была остановлена, по округе всё равно начали бродить разведчики, организовывались скрытые диверсии, начинались мелкие стычки.
Чаоян же, отдохнув и приведя силы в порядок за два месяца, воспользовался возвышенным ландшафтом парящего острова, чтобы нанести решающий удар. Под покровом туманов и ветров они разом обрушились на покров миньюй Синьцао и прорвали его.
Только тогда остальные четыре города, до того наблюдавшие со стороны, начали понимать всю серьёзность происходящего.
Чаоян и Му Син объединились. Они не просто отражали нападения — они теперь сами нападали. Сначала была война с Синьцао, теперь очередь могла дойти и до Чжуюэ или Цансюэ. Даже самый могущественный из них не мог больше чувствовать себя в безопасности.
И когда Цзи Боцзай разослал приглашения на встречу — официальные, с печатями и золотыми нитями на краях — ни один из городов не посмел проигнорировать его. Тяньгуань из каждой столицы лично прибыл на совет, чтобы сесть за стол переговоров с тем, кто, казалось, начал ковать совершенно новый порядок на этих землях.
Его требования были на удивление простыми — но и пугающе дерзкими.
Объединить денежную систему шести городов. Ввести единые законы и нормы. Сохранить за каждым городом его да сы, но признать верховенство одного правителя. Все шесть городов отныне должны платить дань, но платить его ему — наследнику Му Сина, Цзи Боцзаю.
— То есть он теперь владыка шести городов? — с раздражением бросил представитель Чжуюэ.
— Зато дань в три раза меньше, — спокойно подсчитали послы Фэйхуачэна. — Как при статусе нижних трёх городов, это даже ещё легче.
— Мы вообще-то могли бы попасть в верхние три города! — пробурчал кто-то из Синьцао.
— Верхние, нижние… — хмыкнул один из сидящих, глядя на вино, — теперь всё решает Цзи Боцзай. У него меч, армия и союз с Чаоян. А вы, Фэйхуачэн, серьёзно думаете, что могли бы стать вторыми просто на одних лепестках и танцах?
Никто не ответил. В зале воцарилась тишина, в которой шёл торг — не за медяки и не за острова, а за новый порядок мира. И, как всегда, выиграет не тот, кто громче всех кричит, а тот, кто уже давно разложил свои карты на столе.
Фэйхуачэн погрузился в тягостное молчание. Лица их послов оставались неподвижны, словно тонкий фарфор перед трещиной. А вот Цансюэ, напротив, откликнулись довольно охотно — ещё бы, ведь их город веками лишь отдавал, оставаясь на задворках политики. Новый порядок сулит им шанс наконец выйти из тени.
По сути, для всех городов это было выгодное предложение: единая валюта означала оживление торговли, справедливое распределение ресурсов, более предсказуемые правила. Но никто не хотел признавать этого вслух. Каждому да сы тяжело было смириться: вчера он был полновластным владыкой, а сегодня — лишь один из шести под чьим-то верховенством. Это ранит куда больнее, чем война.
Цзи Боцзай, конечно, и не думал, что за один вечер убедит их всех. Ему нужно было только обозначить намерения, дать понять, что он не скрывает амбиций. А всё остальное — решится, как всегда, не за столом переговоров, а на поле боя.
И когда послы ещё только собирали своё высокомерие в тугие свитки, армия Чаоян и Му Син уже высадилась у ближайших островов неподалёку от Чжуюэ.
