Наследник семьи Мин — имя, которое в Шести городах знали все без исключения. С юных лет он обладал мощной юань, и уже в двенадцать, будучи всего лишь начинающим бойцом, выступал от лица Чаояна на арене турнира «Собрания Цинъюнь». Семь лет подряд он участвовал в состязаниях и неизменно побеждал. За все эти годы не нашлось ни одного достойного соперника. Единственным, кто хотя бы приближался к его уровню, был Чжэн Тяо из Фэйхуачэна.
Но в этом году всё изменилось.
На последнем турнире «Собрания Цинъюнь» Цзи Боцзай разгромил Чжэн Тяо вчистую — победа была сокрушительной, без малейшего шанса на сопротивление. Шесть городов ахнули. Публика замерла в предвкушении — ведь теперь, казалось, ничто не может помешать великой дуэли: Цзи Боцзай против наследника рода Мин.
Но…
За три дня до начала решающего боя Чаоян внезапно объявил об отказе от участия в турнире. И тут же, словно в водовороте тайн, наследник Мин бесследно исчез.
Толки не стихали: одни уверяли, что юноша пал жертвой заговора, другие — что Чаоян попросту испугался и не захотел выставлять своего гения против Цзи Боцзая, чтобы не потерять лицо.
Слухи множились, но одно оставалось неизменным: с того дня наследник рода Мин больше не появлялся. Будто канул в небытие. Будто растворился в воздухе. И что бы ни говорили — сам род Мин с тех пор хранил полное молчание. Его имя не звучало. Его как будто не существовало вовсе.
Хотя формально Цзи Боцзай и стал «некоронованным королём» прошедшего турнира «Собрания Цинъюнь», Янь Сяо считал, что тот всё же чувствует неудовлетворённость. Ведь настоящей схватки с таким противником, как наследник рода Мин, так и не произошло. А позже его место в турнире и вовсе заняли какие-то сынки из знатных домов города Му Син — жалкое подобие настоящих бойцов.
— Зачем вообще вспоминать его? — Цзи Боцзай щёлкнул языком с досадой. — Жалкий трус, сбежал с поля боя, даже взглянуть мне в лицо не осмелился.
— Да может, у него просто не было выбора, — пожал плечами Янь Сяо. — Ты же знаешь, в Чаояне внутренний двор кишит интригами. Кто знает, какие причины были у него. Такой талант, такой уровень — разве бы он добровольно сдался, если бы не вынудили?
— Кто ж его знает, — с ленивой насмешкой отозвался Цзи Боцзай, опуская очередную фишку на доску. Чёрные камни с глухим щелчком рассыпались по полю. — Может, дело вовсе не в интригах. Может, он просто понял, что уступает мне не только в юань, но и в красоте. Устыдился и не захотел стоять со мной рядом.
Янь Сяо поморщился, закатив глаза:
…Во всей Поднебесной трудно найти кого-то столь же самовлюблённого.
Он только вздохнул и молча продолжил партию. С Цзи Боцзаем спорить было бесполезно.
После того как несколько придворных лекарей были найдены мёртвыми, дело оказалось в тупике. Ни улик, ни подозреваемых. Это вызвало беспокойство во внутреннем дворе, и охрану усилили в мгновение ока.
Во время ритуала жертвоприношения стража стояла в несколько рядов, и на каждом шагу проводился досмотр. А когда настал день пиршества, на котором должны были присутствовать члены императорской семьи, охрана стала почти нерушимой. Каждую танцовщицу обыскивали, каждое блюдо предварительно пробовали, и даже приглашения выдавались строго по одному на человека, и их подлинность проверялась.
Мин И сидела напротив Чжантай и слушала, как та изливает душу, непрестанно вздыхая:
— Зачем нас вообще сюда тащат? Всё вокруг — одни надменные знатные лбы, будто мы тут просто для фона. И как назло — танец, что выдал фаньсы юэфан, невероятно сложный! Я уж полмесяца учу, а всё не выходит…
Говоря это, Чжантай искоса поглядывала на Мин И, надеясь, что та подхватит разговор, пожалеет, приободрит. Но Мин И будто и не слышала её жалоб, только спросила:
— Управляющий сказал, ты опять приболела? Что с тобой? Лекарства пьёшь?
Чжантай закатила глаза и надула губы:
— Что за болезнь — ты и сама знаешь. Стоит подуть ветру — я уже кашляю. Уже полмесяца сиплю, как поломанная флейта. Старые отвары — только ими и спасаюсь, пока ещё держусь.
Сказав это, Чжантай внимательно вгляделась в Мин И:
— Слышала, ты теперь на особом счету… Что же вдруг вспомнила обо мне? Решила повидать старую подругу?
Мин И опустила ресницы, голос её зазвучал мягко, даже немного устало:
— На особом счету… Это всё пустое. Вспышка, не более. Как там жизнь на самом деле — знаю только я. Вот появилось немного свободного времени — и решила тебя навестить.
Хотя они и познакомились случайно, без особой привязанности, обе были слишком красивы, чтобы остаться незамеченными — а потому с самого начала оказались под прицелом зависти и придворных интриг. В том числе и со стороны других танцовщиц, которые завидовали, подговаривали, строили козни.
Так что между Мин И и Чжантай, несмотря на соперничество, сложилось нечто вроде негласного союза: их объединяла общая судьба. Чжантай не раз ревновала к славе Мин И, но при этом внутренне признавала: у той — талант, харизма, будущее. Если всё сложится, к такой, как она, можно будет прицепиться. Вот и держалась поближе.
Мин И это прекрасно понимала.
Понимала также и то, что их дружба — тонка, как шелковая нить. И если однажды она попросит что-то по-настоящему важное, придётся платить. А платить — она не любила. Мин И не была из тех, кто готов откупаться за расположение. Ей нравилось брать, когда дают — и ничего не давать в ответ.
Так что, сделав вид, будто ничего не надо, она с ленцой спросила:
— Завтра во сколько у тебя выход на сцену? Я бы заранее отвар приготовила — чтобы кашель не мучил.
Чжантай скривилась:
— Да я ещё не решила, пойду ли вообще…
— Как это — не пойдёшь? — Мин И округлила глаза, наигранно удивлённая. — Да управляющий только что говорил мне, что танцовщиц не хватает!
С тех пор как судья Сыпань за малейшую провинность казнил нескольких танцовщиц, в их ряду стало ощутимо меньше людей. Новеньких привезли, но те ещё не обучены, а из прежних кто в лихорадке, кто с мигренью валяется. На обычных пирах это ещё можно было замять, но пир членов императорской семьи — совсем другое дело. Тут главное — пышность и порядок, и распоряжение от верхов было предельно ясно: «Если не умерла — ползи, но на пир явись».
Чжантай поняла, что ломаться дальше бессмысленно, и с видом побитой кошки призналась:
— Ладно, не буду юлить. Сама уже давно не в состоянии танцевать. Если уж ты так беспокоишься, отваришь отвар и всё такое — может, и не подменишь меня? Просто выйдешь, постоишь для числа. Эти члены императорской семьи всё равно к танцовщицам и пальцем не притрагиваются. Никакой беды тебе не будет.
Не может танцевать? Из-за простуды?
Мин И с лёгким сомнением взглянула на неё — и взгляд её медленно, как тень, скользнул от бледного лица подруги… к животу.
У Чжантай дрогнули ресницы. Она вздрогнула всем телом, будто уличённая, и поспешно натянула на живот одеяло:
— Я… Я… Это… не то, что ты думаешь!
— А я ничего и не думаю, — невинно моргнула Мин И. — Просто показалось, что ты немного округлилась в талии. Наверное, просто поправилась, да?
Для танцовщицы стройность — как второе лицо. А Чжантай всегда держала себя в строгости, следила за собой не хуже жены военного — и вдруг вот так внезапно расплылась? Это уже было подозрительно.
Мин И мельком вспомнила простодушную, добродушную физиономию управляющего внутреннего двора — и лишь усмехнулась, ничего не сказав. Потом повернулась к стоящей у стены ширме:
— Это у тебя тут — костюм для выступления?
— Нет, — Чжантай заметно занервничала. — В этом году двор урезал расходы, новые костюмы шить не будут. На завтрашнем пиру все танцовщицы наденут старые платья. А то, что висит тут — это просто моя повседневная юбка… Мои костюмы для выступлений… я их, ну… запачкала.
Мин И приподняла бровь:
Запачкала? Все?
Одно платье — случайность. Все платья — уже явный умысел.
Сквозь смех она глянула на неё, прищурившись:
— Допустим, я выхожу за тебя, поклоны отбиваю и покружусь. А если вдруг господин Цзи узнает, что я зачем-то стояла на сцене, где мне вовсе не место, и решит, что я навязываюсь, надоела ему? Что тогда? Как ты мне возместишь?
Чжантай в отчаянии чуть не упала перед ней на колени, хватаясь за край её одежды:
— Милая сестричка, мы же с тобой обе несчастные. Сегодня ты мне поможешь — а завтра я за тебя в огонь полезу, если надо будет. Долг запомню, точно.
Вот это уже другое дело, — подумала Мин И. Зарабатывать долги — куда приятнее, чем раздавать.
Мин И на миг задумалась, колебалась — и всё же, тяжело вздохнув, кивнула:
— Ладно. Мы всё же знакомы не первый день — не могу же я смотреть, как тебя наказывают. Завтра подменю тебя. Но если что-то пойдёт не так — ты уж не забудь прикрыть меня.
Чжантай закивала с облегчением, с готовностью:
— Не бойся! Пока я и управляющий рядом — никто и глазом не моргнёт. Всё пройдёт гладко.
И действительно — для постороннего взгляда все танцовщицы похожи друг на друга: причёски стандартные, украшения одни и те же, даже наряды, несмотря на небольшие отличия, не бросались в глаза. К тому же в этом году не было чётких требований к костюмам — хоть в повседневной юбке выходи. Мин И могла затеряться в толпе, как рыбка в воде.
Чжантай была уверена в успехе.
Вот только она просчиталась в одном — в лице Мин И.
Каким бы ни был макияж, каким бы нарядом она себя ни прикрыла — эта внешность всё равно притягивала взгляды. Как только группа танцовщиц вошла в зал, на пире кто-то тут же не сдержался и воскликнул:
— Какая красота!
Голоса замерли, зашевелились веера, зазвенели взгляды.
— В последнее время этот ваш фаньсы юэфан просто расцвёл, — лениво протянул Мэн Янцю, служащий в канцелярии судебного управления и по совместительству побочный сын вана Сяня. — Вон та, что Цзи Боцзай увёл в прошлый раз — сама красота, как весенний бутон. И кто бы подумал, что тут ещё остались такие лица.
Он не то чтобы хвалил — скорее, отмечал как коллекционер редкий экспонат.
Как только он открыл рот, несколько членов императорской семьи, сидевших рядом, тоже обернулись и посмотрели на Мин И. Кто-то кивнул, кто-то усмехнулся:
— Вот с такими девушками и удерживаешь сердца сановников. С такими — и наш Му Син не потеряет поддержки.
Для них красота женщины — не чудо, а инструмент. Ни трепета, ни страсти — лишь вопрос: полезна или нет.
Но даже с этим холодным взглядом, даже в их циничном мире — красота Мин И не могла остаться незамеченной.
Один из гостей вдруг поманил пальцем:
— Подойди.
Мин И замерла, на секунду растерявшись, но потом быстро опустила голову и лёгкими, почти бесшумными шагами подошла вперёд, опустилась на колени и почтительно склонила голову.
Мужчина уставился на её платье, и в его взгляде на миг промелькнуло нечто похожее на воспоминание.
— Интересная у тебя юбка, — тихо произнёс он, поглаживая край своей чаши. — Этот цвет… Давно не видел такого оттенка.
Он наклонился чуть ближе, втягивая запах ткани и времени.
