Хай Цинли села у окна и принялась за рассмотрение.
Один за другим проходили перед глазами красивые, достойные, воспитанные мужчины, а день за окном постепенно клонился к закату… но ни один из них не вызвал в ней ни малейшего отклика.
Как раз в тот момент, когда Хай Цинли устало опустила очередной свиток, дверь тихо скрипнула — кто-то вошёл, зажёг светильник и, не говоря ни слова, протянул ей ещё одну картину.
Она рассеянно взяла её, развернула — и пальцы в тот же миг вздрогнули.
На шёлке был изображён юноша с мягкими, полными чувства глазами. Черты лица, столь ей знакомые, словно с детства, вырезанные в её сердце.
Словно сквозь вуаль тумана она подняла взгляд — и точно, он стоял прямо перед ней. Живой. Настоящий. Сколько упрёка и безысходности в его голосе:
— Ты правда мне настолько не веришь? Предпочтёшь выйти за первого встречного, лишь бы не быть со мной?
Хай Цинли, чуть склонив голову, сдержанно улыбнулась и кивнула:
— Да.
Проще выйти за чужого человека, чем снова позволить любимому растерзать своё сердце.
— Не дождёшься, — нахмурился Цзи Минчэнь. — Хоть я и наследный принц, но, если придётся — остановлю свадебную повозку, разорву брачный договор и плевать на титул. Я всё равно не допущу, чтобы ты вышла за другого.
Хай Цинли слегка опешила, оторопело посмотрела на него:
— И за что же мне такая кара, Ваше Высочество?
— Ни за что, — процедил он сквозь зубы, глядя ей в глаза. — Просто потому, что я тебя люблю.
В комнате наступила глубокая тишина. Даже щебет птиц за окном и шелест лепестков стали вдруг пугающе отчётливы.
В душе Хай Цинли, конечно, было тепло и радостно. Но эта радость угасла столь же быстро, как и вспыхнула. Она сдержанно усмехнулась:
— Ваше Высочество вовсе не влюблены. Всё, что вы чувствуете — не более чем желание обладать. Лишь потому, что я была рядом, вы не хотите, чтобы кто-то другой стал близок мне.
— Это… Нет! Не так! — вскинулся Цзи Минчэнь, лицо его вспыхнуло от досады. — Я не хочу, чтобы ты сближалась с другим, не потому что ты когда-то была близка со мной, а потому что…
Он запнулся, сбился на полуслове.
— Редкость — видеть, как Ваше Высочество теряет самообладание, — с усмешкой заметила Хай Цинли, легко махнув рукой. — Ладно уж, не стану с вами спорить. И вы, пожалуй, тоже больше не терзайтесь этим.
Цзи Минчэнь был готов взорваться от бессильной ярости.
— Вэй Лин теперь живёт в другом дворце. Я велел заново обустроить твои покои. Когда вернёшься?
— Не вернусь, — отрезала она, не поднимая глаз. — Если вы и вправду ещё считаете меня другом, помогите тогда выбрать жениха. Хочу поскорее выйти замуж.
С этими словами она потянулась к следующему свитку с портретом, будто бы в разговоре и не было никакой тяжести.
Цзи Минчэнь с упрямством ребёнка вновь положил перед ней свиток со своим портретом:
— Вот, выбери этот. Остальных даже не рассматривай.
Улыбка на лице Хай Цинли угасла. Её взгляд стал холодным, словно вода в зимнем ручье.
— У тебя с головой всё в порядке? — тихо, но с нажимом произнесла она. — Я уже сказала — ни к чему тебе за это отвечать, ни к чему вспоминать об этом вообще. Считай, что ничего не было. Так зачем ты продолжаешь цепляться?
Цзи Минчэнь замер, а потом усмехнулся с горькой обидой:
— Я всерьёз прошу у тебя руки! Ты же и сама знаешь — я тебе небезразличен. Так почему ты всё время отвергаешь меня?
Хай Цинли склонила голову, уголки её губ приподнялись, но в улыбке не было ни капли тепла:
— Ого, так ты, оказывается, понял, что я к тебе не равнодушна? А раньше где был?
— А кто в шестнадцать лет может точно знать, с кем хочет прожить всю жизнь? — вспыхнул он. — Кроме тебя и моей сестры, я вообще ни с кем из девушек не общался. Если бы мы просто поспешили и поженились, а потом я вдруг понял бы, что ошибся… разве тебе от этого было бы легче? Я лишь хотел узнать, какие ещё бывают девушки — ведь я даже не знал, что сравнивать!
Хай Цинли, медленно хлопнув в ладоши, с усмешкой склонила голову набок:
— Не зря вы были последним учеником наставника Циня. Не только сила у вас великая, но и язык — острый, как отточенный клинок. С вашими-то речами выходит, что и мне, пожалуй, стоит присмотреться к другим мужчинам… Вдруг, как вы и говорите, потом начну жалеть, что не попробовала.
Цзи Минчэнь замер. Будто глотнул ледяной воды — так резко выветрилась вся его уверенность. Он хотел было возразить, но слова не шли. Плечи невольно опустились, и он выдохнул:
— Я был неправ…
Но Хай Цинли уже отвернулась, голос её звучал спокойно, хотя в нём сквозила колючая усталость:
— Нет, не ты ошибся. Ошибка — моя. Я слишком рано уверилась, что сердце моё выбрало правильно. А жизнь, как ты верно заметил, долгая… Кто знает, сколько ещё будет поводов пожалеть о сделанном. Спасибо, что открыл мне глаза.
Цзи Минчэнь стоял, как остолбеневший. Ему оставалось только осознать, что прямо сейчас он собственными руками рушит то, что было ему дороже всего.
Он ведь сам подложил этот камень себе под ноги… И теперь оступился.
