Снова — тот самый двор с синими черепичными крышами.
Мин И, делая вид, что её это ни капли не волнует, фыркнула:
— Обычный захламлённый двор. Что там делать? Старый, запущенный, только хлам и хранит.
— Мастер Мин, — протянул Сань Эр, прищурившись, — не находишь это странным? Цзи Боцзай, человек, способный без раздумий купить тебе полную улицу в Чанчжуне, вдруг не находит серебра на ремонт развалившегося уголка прямо у себя во дворе?
— А если ему, к примеру, нравится, как он выглядит в этом обветшалом виде? — бросила Мин И с нарочитым безразличием.
Сань Эр тихо усмехнулся:
— Нравится — да. Только вовсе не потому, что он обшарпан. А потому что когда-то там жил… кто-то ему дорогой.
Сердце у Мин И вздрогнуло. Она затаила дыхание, вся превратившись в слух.
Но Сань Эр, как всегда, плут и змей, обрывает нить на самом интересном. Вместо продолжения он свернул карту и спокойно заявил:
— Моя часть сделки выполнена. Что касается дел мастера — язык мой надёжнее замка.
Мин И прищурилась:
— А тебе-то, прости, зачем эта схема? — спросила она, не скрывая подозрения.
Сань Эр пожал плечами, как ни в чём не бывало:
— А если я скажу, что мне просто нравится его старое поместье, вот и хочу построить себе такое же? Мастер Мин поверит?
— Скажи честно… — Мин И усмехнулась, склонив голову. — У меня что, на лбу и правда написано «дура»?
Сань Эр расхохотался, и, не отвечая, скользнул обратно в соседнюю комнату через потайную дверцу. Щёлк — и механизм снова закрылся, будто его и не было.
Мин И провожала его взглядом и закатила глаза.
Раздражает — да. Но, надо признать, слово держит. Пока не выдаст её личность — всё остальное она как-нибудь сама разузнает.
Тем более, сейчас случай подходящий: Цзи Боцзай в последние дни по уши погружён в подготовку к отбору спутников для поездки — возвращается в поместье только за полночь. А в полдень, под предлогом дневного отдыха, легко отпустить тётушку Сюнь. И вот тогда — вперёд.
Мин И всё рассчитала. План был выверен до мелочей.
Но стоило выбраться в подходящий день — благоприятный по звёздам, даже со времени выхода она угадала — как стало ясно: не всё так просто.
Пробравшись в тот самый двор с синими черепичными крышами, она вдруг замерла.
Вокруг ивы, растущей к солнцу, что росла в самом центре двора, был расставлен щит юань.
Целая сеть из тончайших линий юань — сверкающих, почти незаметных. Стоило только чуть зазеваться — и обязательно заденешь одну из них, оставив свой след.
Мин И смотрела на всё это, стиснув зубы.
Так транжирить юань — не иначе как безумие. Сколько нужно времени, чтобы восстановить такой объём? Любой воин культиватор, глянув на этот расточительный барьер, схватился бы за сердце.
Но вместе с тем… это лишь подтверждало: Сыту Лин и Сань Эр не лгали. Здесь и вправду хранился какой-то секрет.
Она осторожно осмотрелась. Вокруг было пусто. Тогда, собравшись, она щёлкнула пальцами, выпустила две тонкие нити юань — изящные, точно крючки. Осторожно приподняла сеть, создавая крохотный проход, и, задержав дыхание, медленно проскользнула внутрь.
Двор оказался невелик: одно главное здание, две боковые пристройки, да крохотный дворик спереди. В центре — всё та же ива, тянущаяся к солнцу. Молодые ветви только-только начали пробуждаться — значит, дерево живо, ещё не старое.
Мин И обвела всё взглядом и направилась к иве. Если верить Сыту Лину, под ней должен быть спрятан тот самый медный шкатулочный ларец.
Но едва она сделала первый шаг, как у неё дрогнули уши — привычка, выработанная за годы. В следующий миг она уже юркнула в боковую пристройку и одним движением взлетела на потолочную балку, затаившись в тени.
Кто-то шаткой походкой шёл прямо в её сторону. Дыхание тяжёлое, сбивчивое, шаги — неровные. Незнакомец вошёл в двор, не колеблясь, направился прямо к пристройке. Сквозь порыв ветра донёсся странный запах — резкий, тягучий… и с каким-то сладковато-жутким металлическим привкусом.
У Мин И побледнело лицо.
Да быть не может… Она же специально выбрала это место, спряталась — а он что, из всех дверей обязательно должен был войти именно в эту?
Дверь скрипнула, протяжно и тревожно. Ударилась о стену, качнулась, будто колебалась, стоит ли пускать свет внутрь, и застыла на полпути, отбрасывая блеклую тень на пол.
Он вошёл. Медленно опустился в высокое кресло с прямой спинкой, в котором, казалось, уже давно никто не сидел. Посидел в тишине — без движения, без цели. Просто… присутствовал. Потерянный.
В боковой комнате тлела тонкая палочка благовоний, а на столике перед ней стоял духовный алтарь — на камне с чёрной табличкой золотом блестела надпись, еле уловимая в полумраке.
Он смотрел. Долго. Потом, сипло, почти беззвучно, прошептал:
— Прости…
Зрачки Мин И резко сузились.
Это был голос Цзи Боцзая.
Но как? Почему он здесь, среди бела дня? Разве не должен быть сейчас на отборе, где, как говорили, командует лично?
А он — весь в порезах, в пятнах, в чужой крови или в своей — пришёл сюда. Именно сюда.
Если бы это был кто угодно — она бы ещё сумела затаиться. Но с его уровнем и чувствительностью к силе юань — стоит ему просто собраться с мыслями, и он мгновенно почувствует, что в комнате кто-то есть.
Пропала.
В голове царил хаос, руки дрожали. Мин И судорожно прикусила палец, не зная, что делать. А потом — глаза в пол, сердце в кулак, и… решилась.
— Ай! — вскрикнула нарочно, соскальзывая с потолочной балки, точно случайно оступилась.
Цзи Боцзай вздрогнул, весь налился убийственным холодом. Он даже не стал смотреть — лишь молниеносно ударил назад, в её сторону, раскрытой ладонью, хлестко и жестоко, с полным намерением убить. Удар шёл точно в смертельную точку — без колебаний.
Но стоило им встретиться взглядами, как рука Цзи Боцзая дрогнула. В его глазах мелькнуло изумление, будто он на миг сам не понял, что делает. Лицо его тут же потемнело, но он с усилием удержал удар, свернул ладонь и…. поймал её.
— Что ты творишь?! — прорычал он, задохнувшись от гнева — и тут же снова хрипло кашлянул, на губах выступила свежая кровь.
Мин И, бледная как полотно, дрожала в его объятиях. Она торопливо вытерла рукавом кровь с его лица, голос сорвался на всхлип:
— Я…. я искала одну вещь, не думала, что господин будет здесь… Да что с вами?! Вы в порядке? Откуда столько крови?!
Теперь, оказавшись рядом, она увидела всё — вся его грудь под одеждой пропитана алым, кровь выступала изо рта, свежая, густая, как будто текла изнутри непрерывно.
Зрелище было по-настоящему страшным. А его взгляд… тяжёлый, хищный, холодный — будто смотрел не на живую женщину, а на врага, которого сейчас прикончит.
И всё же — почему-то — у Мин И в голове всплыла безумная мысль. Язык сам выдал:
— У вас что, и правда… куйшуй изо рта пошёл?
Цзи Боцзай: «…»
Он на миг онемел. А потом — очень явственно — захотел её придушить.
Глубоко вдохнул… и тут же закашлялся, сотрясённый хрипом, опёрся о стену и с трудом опустил её на пол.
Мин И бросила взгляд вниз — её светлая, лотосового цвета одежда была вся в бурых пятнах. Она тут же опустилась рядом, порывисто начала гладить его по спине, стараясь облегчить дыхание:
— Кто?! Кто посмел так вас изуродовать?!
Цзи Боцзай откашлялся, выплюнул ещё два сгустка крови, а затем пронзительно уставился на неё:
— А ты… как оказалась здесь?
Мин И опустилась на колени, села прямо и с самым искренним выражением лица заговорила:
— Несколько дней назад, выйдя по делам, я случайно повстречала юного господина Сыту. Он сказал, что в этом дворе где-то зарыт… какой-то шкатулочный ларец. Мне стало любопытно, зачем ему это, но вы, господин, в последнее время всё время заняты — когда я засыпаю, вы ещё не вернулись, когда просыпаюсь, вас уже нет. Я и подумала — лучше найду, а потом уже расскажу вам.
Она посмотрела на него широко распахнутыми глазами, изображая невинное удивление:
— А что, сюда нельзя? Это же просто старый запущенный дворик…
Рука Цзи Боцзяя задрожала от ярости. Он схватил её за шею сзади — не жестоко, но с силой, холодной и предупредительной:
— Не вздумай мне лгать.
— Я бы не посмела! — с испугом воскликнула Мин И. В её глазах тут же заблестели слёзы. — Тётушку Сюнь можно спросить! Она была со мной днём — она всё подтвердит!
Цзи Боцзай пошатнулся, веки тяжело опустились, голос стал хриплым, как будто из него уходит жизнь:
— Если ты… посмела меня обмануть… если ты правда меня…
— Господин?! — Мин И с испугу подхватила его, удерживая за плечи. — Господин, вы слышите меня?!
Она резко обернулась к двери и закричала, сорвав голос:
— Эй! Кто-нибудь! Сюда! Быстро, сюда!!
Но этот двор, как назло, был глух и пустынен. В округе — ни души. Даже Не Сю, обычно следивший за ней из тени, куда-то исчез. Мин И кричала до хрипоты, пока горло не начало болеть — и всё напрасно. Никто не ответил.
Стиснув зубы, она подхватила его, изо всех сил стараясь закинуть на спину.
— Я отнесу вас к лекарю, — выдохнула она, задыхаясь от напряжения.
— Отпусти… — прохрипел он, слабо пытаясь сопротивляться.
— Сейчас?! Вам бы ещё упираться, — тихо выругалась Мин И сквозь зубы, — вы вообще понимаете, в каком вы состоянии?
Сколько раньше она ни пыталась тренироваться в переноске тяжестей — два шага с грузом, и колени подкашивались. А теперь, с ним — тяжёлым, раненым, обмякшим — она неслась на ватных ногах сквозь калитку старого двора, сдавленно всхлипывая и при этом неся его всё быстрее. На поворотах обнимала, подхватывала, чтобы не упал, пока наконец не осела у тропинки — сил не осталось совсем. Полусидя, полулежа, она держала его за плечи и всхлипывала навзрыд:
— Люди! Кто-нибудь!.. Ну отзовитесь же, кто-нибудь, пожалуйста!.. У-у-у…
Цзи Боцзай, сквозь мутное сознание, то ли разозлился, то ли развеселился. Он ещё никогда не видел Мин И в таком виде. Вся она — как мокрая тряпка: платье в пятнах крови, одно темнее другого, руки дрожат, ноги не держат, лицо, заплаканное… но упрямая — не бросает его, ни на миг. Уперлась, как лань, — и волочит дальше, будто одна спасает весь мир.
На самом деле, он хотел ей сказать — просто оставь меня здесь, и сама иди зови помощь. Было бы проще.
Но сил не осталось даже на это. Язык не поворачивался, голос застревал в горле. Оставалось только бессильно думать: Ладно уж… Влюблённая женщина — существо безрассудное.
Ну, потащит — и пусть тащит. Благо, ткань у его одежды плотная, волочить по земле не так уж страшно.
— Господин? Барышня Мин?! — донёсся издалека голос. Это был Не Сю, наконец-то появившийся.
Цзи Боцзай с трудом выдохнул — облегчённо, почти с усмешкой. В следующую секунду перед глазами у него всё потемнело, и сознание провалилось в пустоту.
