В двенадцатый день восьмого месяца император вернулся из Летнего дворца в Западном саду обратно в Запретный город.
Процессия была украшена знаменосцами, а замыкала её стража Цзиньву. Хотя путь был недолгим, величественное шествие растянулось на многие мили. Знамена развевались на ветру, и пока передние ряды уже входили в ворота дворца, задние ещё только покидали Летний дворец, вызывая бурное восхищение у собравшихся горожан, которые указывали на происходящее и возбуждённо обсуждали увиденное.
Сун Мо только что завершил свои обязанности и собирался покинуть дворец, когда приёмный сын Ван Юаня, Ван Гэ, пригласил его пройти во дворец Цынин.
В зале уже находилась мать принцессы Цзинфу — благородная супруга Нин. Она сидела, улыбаясь, ниже по рангу, чем Вдовствующая императрица. Завидев Сун Мо, она поспешно поднялась и шепнула несколько слов на ухо Вдовствующей императрице.
Вдовствующая императрица, с одобрением кивнув, с глубокой благосклонностью обратила свой взор на Сун Мо.
— Как здоровье твоего отца, гун Ина? — ласково произнесла она, жестом приглашая его подойти ближе. Затем, в ходе дружелюбной беседы, она начала расспрашивать его о незначительных вещах.
Обычно благородная супруга Нин проявляла нерешительность и медлительность, но кто бы мог подумать, что в решающий момент она проявит такую расторопность! Едва вернувшись в столицу, она сразу же пришла к Вдовствующей императрице!
Похоже, Сун Мо недооценил скрытые силы этих дворцовых наложниц.
Собравшись с мыслями, он, с почтительной улыбкой на лице, спокойно отвечал на вопросы.
Вскоре после этого прибыли Императрица и добродетельная наложница Су.
Увидев Сун Мо, императрица с улыбкой кивнула ему, а добродетельная наложница Су, казалось, была весьма удивлена. Она бросила на благородную супругу Нин взгляд, в котором мелькнула тень насмешки.
Сун Мо не желал стоять там под пытливыми взглядами, особенно учитывая, что он больше не собирался участвовать в дворцовых интригах. Он вежливо улыбнулся, поклонился, обменялся несколькими вежливыми фразами и поспешил откланяться, вернувшись в резиденцию гуна Ин.
Однако Ян Чаоцин доложил ему:
— Наследник, гун Ин сегодня утром подал прошение и сейчас находится во дворце, прося аудиенции у Его Величества.
Сун Мо спокойно усмехнулся:
— Наверное, он пошёл уведомить императора о моей помолвке с семьёй Доу.
В противном случае, если бы император издал указ о браке с принцессой после того, как принц уже обручился с четвёртой госпожой Доу, это могло бы показаться неуважением к престижу династии. Если бы семья Сун расторгла помолвку из-за этого, репутация императорской семьи пострадала бы. Если бы они не расторгли помолвку, это было бы нарушением достоинства трона.
…
Император только устроился в своём дворце, как ему доложили о том, что гун Ин просит аудиенции. Помня о своём желании породниться с семьёй Сун, он отложил доклады, которые ему принёс кронпринц, и первым делом принял Сун Ичуня.
Однако он не ожидал, что Сун Ичунь явится не ради предстоящей свадьбы с принцессой.
— Значит, ты говоришь, что вы уже обменялись брачными свитками с семьёй Доу и назначили свадьбу на двадцать четвёртое число? — спросил император, полулежа на своём троне. Его взгляд, обычно затуманенный от вина и развлечений, внезапно стал острым и холодным. Он говорил легкомысленно, но в его словах звучала сталь:
— Выходит, ты породнился с Доу Юаньцзи? А этот Доу Юаньцзи даже не сказал мне об этом!
Сун Ичунь поспешно поклонился:
— Как бы я посмел беспокоить Ваше Величество своими семейными делами?
Император ничего не ответил, лишь небрежно отмахнулся рукой.
Сун Ичунь откланялся и поспешил покинуть дворец.
Когда он ушёл, лицо императора потемнело.
Тут вошёл Ван Гэ, сияя от радости. Он обратился к императору с приглашением:
— Ваше Величество, вдовствующая императрица ожидает вас во дворце Цынин. Там также будут присутствовать императрица, благородная супруга Нин и добродетельная наложница Су.
Ван Юань, стоявший рядом, бросил на Ван Гэ яростный взгляд. Ван Гэ был поражён такой реакцией.
В это время император, охваченный гневом, в сердцах швырнул на стол доклад, который держал в руках.
…
В это время Сун Ичунь, покрытый потом, возвращался в свой особняк. Услышав, что Сун Мо вернулся, он тут же приказал слугам привести его. Он с нетерпением ждал, чтобы увидеть реакцию сына, когда сообщит ему о браке с семьёй Доу. На лице Сун Ичуня появилась самодовольная улыбка.
Однако вскоре слуга доложил:
— Молодой господин ушёл.
Сун Ичунь почувствовал себя так, будто его внезапно ударили дубиной, и всё, что он видел и чувствовал, исчезло.
Он взревел:
— Проклятые глупцы! Куда он пошёл?!
Слуга задрожал от страха и пробормотал:
— Этот ничтожный не знает! В павильоне Ичжи только сказали, что молодой господин отправился повидать друга… Я не посмел спрашивать, кого именно…
Он говорил всё тише, словно ожидая побоев.
Грудь Сун Ичуня тяжело вздымалась от ярости, но, подумав немного, он сдержался и не стал вымещать гнев на слуге.
…
В то время как двое ночных стражей проходили мимо, негромко переговариваясь, Сун Мо, укрывшись в тени цветущего дерева, терпеливо ждал. Он поднял с земли маленький камешек и с тихим стуком бросил его в решётку окна госпожи Доу Чжао.
В комнате госпожи ещё горел свет, но ответа долго не было. Сун Мо не торопился: раз в несколько дыханий он снова бросал камешек.
Доу Чжао, полулёжа на кровати, была погружена в чтение и ничего не замечала. Однако Сусин, вышивавшая в углу, вдруг насторожилась, тихонько приоткрыла окно и увидела, как в тени дерева стоит Сун Мо.
— Госпожа, молодой господин пришёл, — прошептала она.
Доу Чжао вздрогнула от неожиданности. С возвращением Императора в столицу стража только начинала менять посты, и она полагала, что увидит Сун Мо лишь на рассвете.
— Пригласи его в зал, — сказала Доу Чжао, поспешно переодеваясь и выходя в неосвещённый холл.
Сусин открыла дверь. Сун Мо, словно ничего не случилось, передал ей два маленьких ящичка.
— Бобовые пирожные из дворца.
Сусин поджала губы. Она и господин Чэнь лучше всех знали, почему госпожа Доу Чжао так стремилась увидеться с молодым господином.
Когда она принимала угощение, её руки заметно дрожали. Она быстро поклонилась, пробормотала слова благодарности, налила чай и удалилась.
…
В зале, залитом лунным светом, Сун Мо, сохраняя спокойствие, спросил:
— Какое срочное дело, госпожа?
Доу Чжао, не зная, с чего начать, замешкалась.
Сун Мо не торопил её, терпеливо ожидая, скрестив руки на коленях.
Лунные лучи, проникая сквозь решётку окна, рассыпались на полу снежными узорами.
Не в силах смотреть ему в глаза, Доу Чжао опустила голову и тихо произнесла:
— Простите меня…
Сун Мо мгновенно всё понял.
На мгновение его сознание словно погрузилось во мрак. Лицо стало таким бледным, словно кровь отхлынула от него в одно мгновение.
