Право Цзи Юна выйти из своего кабинета было обусловлено его обязанностями по участию в составлении «Великого свода по литературе и культуре». Он не мог пренебрегать своей государственной службой. Однако его сердце оставалось пустым, и он не испытывал никакого рвения к работе.
Как же так вышло?
Где они с Доу Чжао допустили ошибку?
Может быть, он был слишком упрям? Или же Доу Чжао слишком зациклилась на своих чувствах?
Сидя в просторном, залитом светом безбалочном зале Императорского исторического архива, Цзи Юн без особого интереса перелистывал Дневники правления Тайцзуна. Перед его глазами мелькали картины из прошлого — сцены общения с Доу Чжао.
Он вспомнил её шутки:
— Берегись, не то вернёшься в столицу обычным цзиньши!
И её разочарование:
— Я не хочу, чтобы ты стал таким, как Доу Мин.
И, наконец, её гнев:
— Отныне наши пути расходятся!
Но, как ни странно, эти воспоминания согревали его душу и наполняли её радостью — живой, искренней и полной светлого счастья.
В отличие от кабинета прадеда, где каждое движение и эмоция были заранее просчитаны, а жизнь казалась замкнутым кругом из обязанностей и притворства, здесь всё было иначе.
Я хочу увидеть её, — с этой мыслью Цзи Юн внезапно закрыл Дневники.
Он с лёгкой улыбкой обратился к стоявшему рядом евнуху:
— У меня закружилась голова. Не могли бы вы найти для меня место, где можно прилечь, и принести воды с солодовым сахаром?
Этот вопрос вызвал недоумение у евнуха. Как мог мелкий чиновник седьмого ранга отдавать приказы дворцовому евнуху?
Евнух с явным неудовольствием закатил глаза и произнес с насмешкой:
— Если у Компилятора проблемы со здоровьем, возможно, ему лучше прийти в другой день?
Цзи Юн, не вступая в пререкания, подписал реестр и покинул архив.
Его путь лежал прямо в переулок Цинъань.
…
Доу Чжао сидела на широком кане у окна, держа в руках недошитую повязку для бабушки. Долгое время игла оставалась неподвижной.
Сусин, принесшая в комнату тарелку с осенними грушами и сладкими дынями, увидела это и тяжело вздохнула. Она прекрасно понимала, о чём размышляет её госпожа.
В ту ночь, спрятавшись за павильоном, Сусин подслушала разговор Доу Чжао с господином Суном. Молодая госпожа не желала выходить замуж, но в искренности молодого господина сомнений не было.
Однако страх, что после свадьбы всё изменится — как это произошло с её отцом и покойной госпожой Чжао — лишал её решимости.
Если бы госпожа согласилась на этот союз, с ней остались бы и Чэнь Цюйшуй, и Дуань Гуньи, и другие надёжные люди. Даже если бы потом что-то пошло не так, у неё была бы опора.
Лучше быть хозяйкой тихого имения, чем всю жизнь вести изнурительную борьбу в доме Доу.
Сусин снова тяжело вздохнула, но на её лице появилась мягкая улыбка.
— Госпожа, вы уже несколько дней не отрываетесь от шитья. Поберегите своё зрение! Отдохните, попробуйте фрукты. До праздника Весны ещё далеко, время терпит.
Доу Чжао рассеянно кивнула. Она осознавала, что ей предоставляется шанс сделать выбор.
Но стоит ли воспользоваться этой возможностью?
Можно ли довериться господину Суну?
…
В то время Цзи Юн уже стоял у ворот переулка Цзинъань.
В доме Доу Чжао молодая служанка доложила:
— Четвёртая госпожа, чиновник Цзи просит принять его.
Доу Чжао была очень удивлена и спросила:
— Какой именно господин Цзи пришёл просить аудиенции?
С момента её помолвки Доу Шиюн быстро поправился и, снова окрылённый, каждый день отправлялся в Ямэнь. А по вечерам он то навещал старых товарищей, то лично разносил свадебные приглашения влиятельным знакомым, возвращаясь домой уже за полночь.
Юная служанка весело ответила:
— Конечно же, это молодой господин Цзи! — И, лукаво прищурившись, добавила: — Наверное, в переулке Юцяо уже получили свадебное приглашение. Молодой господин наверняка узнал, что вы выходите замуж, и поспешил поздравить!
Доу Чжао молча кивнула.
Раз уж Цзи Юн узнал о её помолвке и вместо того чтобы затеять скандал, пришёл её навестить, это уже говорило о том, что он стал рассудительнее.
Она велела:
— Попроси господина Цзи пройти в зал цветов и подать ему чаю.
