Сун Мо не обратил внимания на гнетущую атмосферу в зале. Его взгляд упал на Сун Ханя, который, едва войдя, сразу же замкнулся в себе, словно пытаясь спрятаться от окружающих.
Когда их глаза встретились, Сун Хань поспешно отвёл взгляд и, едва сдерживая слезы, жалобно позвал:
— Брат… — а затем с испугом посмотрел на их отца, Сун Ичуня, который оживлённо беседовал с Лу Чжанем.
В этом взгляде читалось: «Не то чтобы я не скучал по тебе, брат… но я боюсь отцовского наказания и потому вынужден держаться подальше.»
Сердце Сун Мо болезненно сжалось. Его младший брат, сын той же матери, превратился в такую жалкую фигурку…
В три года его слёзы ещё казались милыми, в десять — наивными. Но теперь, в тринадцать…
Последний раз он видел Сун Ханя весной, на празднике почитания предков. Тогда Сун Хань доставал ему до груди. Теперь, спустя полгода, брат вырос почти до его плеча.
Но как же он осунулся: болезненно худой, с землистым лицом и потухшими глазами.
Оставленный между ними, Сун Хань, должно быть, испытывал невыносимую боль.
Сун Мо, не в силах больше смотреть на это, отвел взгляд.
Иногда излишняя забота может быть опасной.
Возможно, лучше оставаться в стороне и протянуть руку помощи в нужный момент.
Он улыбнулся, скрывая свою душевную боль, и шагнул к отцу.
Его улыбка была теплой и яркой, словно безоблачное небо.
…
В этот момент за дверями послышались торопливые шаги. В зал вбежал юный слуга, тяжело дыша:
— Наследник гуна Гуанъэня прибыл!
Сун Ичунь замер, бросив взгляд на Сун Мо. Тот оставался невозмутимым, его улыбка не дрогнула, словно вырезанная из нефрита маска. Даже зная, что это всего лишь фасад, невозможно было найти в нём ни единой трещины. В душе он тихо выругался.
Дун Ци, в ярко-красном официальном одеянии, с самодовольной улыбкой вошёл в зал. Он сложил руки в приветствии и весело воскликнул:
— Прошу прощения, братья! Опоздал! Нанял нового кучера, но тот оказался никудышным — ни слова молвить не умеет, и дорогу толком не знает. Вот и заблудились. Пока я не вышвырнул его вон и не нашёл другого за десять лянов серебра, плутали бы ещё по улице Андинмэнь!
Он рассмеялся, обернувшись к Сун Мо:
— Сун Да, у вас тут целая аллея под владением! Неудивительно, что мой кучер не мог найти ворота. Правда ли это?
Ван Цинхуа и остальные обменялись лишь сдержанными улыбками и промолчали.
Только Гу Юй не смог удержаться от едкого замечания:
— Я-то думал, ты заблудился где-то на задворках, а ты, оказывается, потерялся на Андинмэне.
Да ещё и такой крутой, что кучеров вышвыриваешь направо и налево!
Недаром у гуна Гуанъэня такая «добрая» слава!
Дун Ци рассмеялся, но в его глазах мелькнула холодная злоба.
Ему было невыносимо жаль, что он вынужден был прийти.
Если бы он этого не сделал, коллеги из стражи Цзиньву могли бы подумать, что он струсил перед Сун Мо, тем самым превознеся его щедрость.
Он шагнул вперёд, поклонился Сун Ичуню и весело произнёс:
— Отец просил передать подарок на свадьбу и приглашает вас потом зайти к нему на чашку чая.
Он до сих пор хранит тот гуйхуацзю, что вы ему когда-то подарили!
Сун Ичунь слегка приподнял бровь и холодно ответил:
— Передай ему мою благодарность.
Затем он повернулся к Тао Цичжуну и спросил:
— Сколько ещё до счастливого часа?
Он ни на секунду не позволил себе излишней учтивости.
…
В этот момент Сун Мо ощутил беспокойство.
Он был осведомлён о давних распрях между домами Сун и Дун, но не имел точной информации о причинах конфликта.
Сун Мо понимал, что в мире благородных семей всё зависит от силы. Если он будет достаточно могущественным, семья Дун не сможет причинить ему вред. В противном случае, несмотря на любые «дружеские» отношения, их может постигнуть беда.
Его отец очень дорожил своей репутацией. Донесение от гуна Гуанъэня, переданное через Дун Ци, было явным приглашением к примирению. По логике вещей, отец должен был бы воспользоваться этим шансом. Однако, судя по его виду, он не был склонен к примирению.
Возможно, Сун Мо всё же недооценил глубину старых обид? Он вспомнил, что у гуна Гуанъэня были конфликты и с его дядей по материнской линии.
Взглянув на Дун Ци, он увидел, что тот спокойно наблюдает за ситуацией, словно заранее зная, что примирения не будет. Похоже, стоит более глубоко разобраться в этом деле.
…
Пока Сун Мо размышлял, Тао Цичжун, взглянув на песочные часы, с улыбкой доложил:
— До счастливого часа осталось всего полчаса.
Услышав это, Ван Цинхуа радостно предложил:
— Давайте отправимся туда вместе?
Шэнь Цин, стремясь произвести впечатление, облачился сегодня в золотое одеяние с вышитым узором «рыбы-успеха». Его наряд переливался, словно шёлковое полотно, наполненное движением.
Нетерпеливо махнув рукой, он воскликнул:
— Как можно упустить этот счастливый момент для Сун Да!
И первым покинул цветочный зал.
…
Процессия двигалась по Аллее Цинъань, и её официальные одеяния были великолепны. Прохожие останавливались, чтобы полюбоваться этим великолепным шествием с восхищением и завистью.
Шэнь Цин не мог скрыть своей гордости: именно о такой жизни он всегда мечтал. Оглядевшись, он заметил, что среди молодых людей были только Гу Юй и Сун Хань — его ровесники. С Гу Юем Шэнь Цин никогда не ладил, поэтому о нём можно было не беспокоиться.
