Эта сцена поразила Тао Цичжуна, как гром среди ясного неба. Его сердце словно сковал тяжёлый камень, а с лица исчезла прежняя вежливая улыбка.
Неужели речь шла о той самой Четвёртой госпоже из рода Доу, которую он знал? О той, что выросла в деревне, была глупа, упряма и никому не мила, оставшись без поддержки и защиты?
Он не смог сдержаться и спросил:
— Разве не говорили, что мачеха невзлюбила Четвёртую госпожу, и поэтому её оставили на попечение наложницы Седьмого господина?
В чайной раздался смех:
— Господин, вы, случайно, не из уезда Линби? Это всё сплетни от рода Пан. Госпожа Ван хоть и была дочерью Ван Синьи, но в те годы у Вана было много несчастий, и ему было не до воспитания детей. А эта Ван, даже после того как её возвели в статус главной супруги, осталась той же крестьянкой в душе.
— Она не умела вести дом, и Четвёртая госпожа взялась за хозяйство. Подумать только, сколько ей тогда было лет? Да как бы такая простолюдинка, как Ван, могла сносить присутствие умной и воспитанной девушки под одной крышей? В итоге Четвёртая госпожа, не желая опускаться до ссор, сама попросила переселиться в Восточный дом, где её обучала Шестая госпожа. Вот почему и род Цзи, связанный с Восточным домом, послал поздравления на её совершеннолетие — Шестая госпожа растила Четвёртую как родную дочь, и семья Цзи признала её своей племянницей.
— Ван, похоже, не учла всех последствий своих действий: она выдавила девушку, а та, в свою очередь, укрепила родственные связи!
Что касается семьи Цзи из Исина, то это уже не простолюдины. В их роду были наставники наследников, а сейчас при дворе служат восемь или девять чиновников, если не больше! А кто такие Ван? Всего лишь простолюдины. Это как небо и земля. Вот и расплата за такую разницу в происхождении. К тому же, она так и не родила сына.
Эти слова были произнесены с такой желчью, что Тао Цичжун был поражён. Он внимательно посмотрел на говорящего и задумался о семействе Цзи из Исина.
Насколько ему помнится, в роду Цзи было лишь шестеро чиновников, так что, хотя слова и были преувеличены, они не лишены основания.
Неужели он действительно ошибался?..
Мысли, которые мучили Тао Цичжуна уже много дней, внезапно вернулись к нему, и его сердце забилось сильнее. Перед его внутренним взором возник образ Сун Мо…
Неужели…
Нет, нет, это невозможно!
Если всё это действительно связано с юным господином, то как он мог познакомиться с четвёртой госпожой из семьи Доу?
Но если это никак не связано с ним, то зачем тогда семья Доу пошла на подмену сестёр перед свадьбой?
Мысли Тао Цичжуна кружились вихрем, и его рассудок помутился. Внезапно он услышал обрывки шёпота неподалёку:
— Тот, кто ругал вдову Ван — не тот ли это управляющий из дома Лан?
— Это спутник пятнадцатой госпожи из дома Лан, — отозвался другой голос.
— Ах, вот как!
— А вы слышали? Недавно ломбард семьи Пан принял на заклад позолоченную статуэтку смеющегося Будды, но она оказалась подделкой! Говорят, семья Пан потеряла на этом восемьсот лянов серебра и подала жалобу в ямэнь, обвиняя пятнадцатую госпожу Лан в обмане.
Вся чайная наполнилась смехом и улыбками, во взглядах читалось понимание.
— Если их оценщик ошибся, то кого теперь винить? — с усмешкой произнёс кто-то. — Что сказал судья?
— А что он мог сказать? — отозвался другой. — Деньги и товар проверялись при передаче. Если тогда не признали подделку, то теперь уже поздно жаловаться. Даже если бы это был просто сын крестьянина, а не жэнь, никто бы не стал сажать его за такое. Семья Пан держится только на связях с родом Ван. Они думают, что весь ямэнь Чжэндина у них в кармане?
— Неужели это правда? Из-за восьмисот тысяч бежать к магистрату?
— А вы как думаете? Семья Пан уже не та, что раньше. С тех пор как Пан Куньбай был принят за разбойника и избит до полусмерти телохранителем четвёртой госпожи, их дела пошли на спад. Бизнесы закрываются, убытки растут, а братья Пан уже начали ссориться из-за раздела имущества…
— А вы слышали? Говорят, тётя из семьи Пан, устав от бесконечных конфликтов, сказала: «Пан — это Пан, а я — это я. Пусть больше не пытаются впутать меня в их дела…»
Чайная снова наполнилась шёпотом.
В голове Тао Цичжуна всё смешалось.
Семья Пан, родственники семьи Ван, были приняты за разбойников и избиты слугой четвёртой госпожи?
Разве такое возможно?
Он вздрогнул. Придя в себя, он подал знак своему сопровождающему расплатиться, и они молча покинули чайную.
Порыв ветра подхватил охапку опавших листьев и бросил их к его ногам. Тао Цичжун невольно спрятал руки в рукава.
Чжэндин, конечно, не был родным городом дома Доу. Неужели он действительно не сможет узнать, что за человек эта четвёртая госпожа?
Он не собирался сдаваться. Он просто прогуливался по улицам, пока не увидел лавку, где торговали бакалейными товарами и чаем. У прилавка, безмятежно щёлкая семечки, сидела женщина лет пятидесяти, с лицом, суровым, как осенняя стража.
Тао Цичжун, недолго думая, вошёл в чайную, бросил на прилавок два ляна серебра и заказал две чашки ароматного чая.
Женщина, увидев такую сумму, сразу же оживилась. Сияя, как новогодний фонарь, она принесла два кусочка пирожного и блюдце семечек.
— Старшая сестрица, — спросил Тао Цичжун, — не подскажете, как пройти в поместье великого господина Доу, который в настоящее время занимает пост Министра Указов и старшего государственного секретаря Вэньхуа?
Женщина рассмеялась и посмотрела на него, как на сочного гуся, которого вот-вот принесут в жертву.
— Ай, сударь, вы, верно, с дарами к ним идёте? Жаль, что старшая госпожа нынче не дома, а всем заведует третий господин. Ну ничего, я вам всё расскажу — в Чжэндине нет такого, чего бы я не знала…
Тао Цичжун не стал дожидаться её длинных разглагольствований и, не глядя, положил ей в ладонь ещё несколько увесистых монет — серебра там было не меньше трёх-четырёх лянов.
