Сун Мо, умеющий читать по лицам, сразу понял, что она чувствует. Он вспомнил их первую встречу, её решительность, когда она спасала его, и спокойное согласие выйти за него замуж. И тут он осознал: Доу Чжао — человек, который отвечает силой на силу. Но как она будет реагировать на уязвимость?
В его груди заколотилось волнение.
— Мы теперь муж и жена, — с лёгкой улыбкой произнёс он. — Поскольку у нас своя семья, то расходы внутреннего двора следует отделить от внешнего. Ты прекрасно ведёшь хозяйство, поэтому я передаю тебе больше серебра. Считай это нашей общей казной.
Он усмехнулся. — Я давно мечтал заказать у знаменитого мастера Оу из Хэнаня алебарду, как у полководцев времён Суй и Тан. Однако моя мать не позволила мне сделать это, опасаясь опасностей. С тех пор у меня так и не появилась возможность осуществить свою мечту. Теперь я дам тебе серебро, а ты прибереги его и закажи мне алебарду, когда придёт время.
Мальчишки всегда любили мечи, копья и боевых коней.
Доу Чжао это показалось даже милым. Лучше уж так, чем актёры и развлечения в увеселительных домах. Это принесёт пользу: тело укрепится, а дух закалится.
Она сразу же кивнула в знак согласия.
Однако, немного подумав, она сказала:
— Раз госпожа Цзян раньше была против, значит, в изготовлении алебарды есть какие-то трудности?
— Это требует много времени и немалых затрат, — с улыбкой ответил Сун Мо, стараясь скрыть своё волнение. Как только Доу Чжао согласилась, он понял, что нащупал верный путь. Она не была человеком, который гонялся за золотом и шелками. Её могло тронуть только искреннее участие. Не желая упустить этот редкий шанс, он продолжил спокойно:
— Например, для изготовления алебарды длиной в три чи потребуется качественная тополевая древесина. Такие деревья растут медленно: на пограничных землях они прибавляют всего лишь по два фэня в год. Выбрать идеально прямой ствол — задача не из простых.
Он вздохнул.
— Хотя всё это мелочи. С детства я любил заниматься оружием, но дядя говорил, что от алебарды на ладонях появляются мозоли, а это сразу бросается в глаза. Вельможи, по его словам, не должны быть грубыми. Поэтому он велел мне сосредоточиться на внутреннем стиле.
Он протянул свою ладонь, и она выглядела белоснежной и прозрачной, словно вырезанная из нефрита. Ни следа шрамов, ни намека на мозоли. Доу Чжао подумала, что его руки даже нежнее её собственных.
— Моя мать тоже боялась, что, как только у меня появится алебарда, я забуду о кунах и сяо-гун и начну заниматься внешней техникой. Поэтому она не разрешила мне её выковать.
Раз уж она обещала помочь, то непременно выполнит свое обещание. Она легко узнает, правда это или нет. Ей совсем не хотелось подвергать Сун Мо опасности. Ведь именно ради него она прошла через огонь и лед.
Заметив, что он по-прежнему одет в тонкую одежду, она не удержалась от вопроса:
— Тебе удобно на кане? Может быть, ты хочешь пересесть на кровать?
— Конечно хочу! — Сун Мо сразу же вскочил, и радость на его лице была такой искренней, что Доу Чжао почувствовала смущение.
Ведь она действительно просто заботилась о нем, не более того. Но если она сейчас начнет оправдываться, это только усложнит ситуацию и может показаться наигранным.
Щеки Доу Чжао вспыхнули. Она уже собиралась подвинуться, уступая место, как вдруг снаружи раздался голос Сусин:
— Молодой господин, госпожа, гун вернулся и велел передать, что просит вас обоих пожаловать к нему.
Сун Мо и Доу Чжао вздрогнули. Лицо Сун Мо на мгновение омрачилось, и он тихо сказал:
— Поняли.
Затем он велел Сусин войти и помочь госпоже переодеться.
А Доу Чжао в это время облегченно выдохнула.
Когда она слезала с кана, чтобы переодеться, она тихо спросила:
— Как думаешь, зачем он нас позвал?
— Возможно, — предположил Сун Мо, — он узнал, что завтра я отвезу тебя во дворец. Тао Цичжун ещё не вернулся, и это могло стать причиной его интереса.
Доу Чжао кивнула, соглашаясь с его догадкой.
Если бы император был недоволен Сун Мо, он мог бы сразу отдать приказ о его наказании. Однако раз он позволил привести супругу во дворец, то, вероятно, готовит благосклонность. Как только она получит одобрение императрицы или вдовствующей императрицы, если только не совершит смертный грех, гун Ин не сможет заставить Сун Мо развестись с ней. Даже Сун Ичунь это понимал, и его беспокойство возрастало.
Они вместе направились в зал Сянсян. В сентябрьском воздухе зала уже не ощущался сладкий аромат османтуса, но деревья всё ещё стояли густо-зелёными.
Сун Ичунь только вернулся со званого ужина. Хотя он умылся, от него всё ещё пахло вином. Когда Сун Мо и Доу Чжао поклонились, он посмотрел на них с неясным выражением в глазах, в его взгляде читалась какая-то странность.
— Я решил взять в жёны старшую дочь Хуа Тана, командующего стражей Вэйчжоу, — произнёс он. — Сватовство назначено на ближайшие дни. Если ты свободен, останься дома и помоги подготовиться.
Последние слова произнёс Сун Ичунь.
Сун Мо и Доу Чжао были в замешательстве, но их лица не выдавали эмоций. Они с учтивостью поклонились и спросили, есть ли у них ещё поручения. В случае отсутствия новых указаний они бы удалились.
Сун Ичунь почувствовал некоторое разочарование. Его сын, Сун Мо, всегда оставался спокойным, независимо от того, какие вести ему приносили. Казалось, ничто не могло вывести его из равновесия. Это даже вызывало некоторое смущение.
Однако спокойствие его невестки поразило его больше всего. Она производила впечатление умной женщины, но, возможно, не уловила его скрытый смысл? Ведь он взял госпожу Хуа в жёны не просто для того, чтобы пополнить гарем.
Эта мысль вселила в него надежду. Если невестка попытается вмешаться, его можно будет легко обвинить в неуважении к старшим и лишить её титула молодой госпожи. А без официального статуса жена наследника становится лишь пустым местом. Что она тогда сможет сделать?
Сун Ичунь вновь улыбнулся, и в его сердце зародилась торжествующая радость.
