Старшая матушка, всхлипывая, наконец успокоилась. Она утирала глаза платком и украдкой наблюдала за выражением лица Доу Чжао.
Только теперь последняя отставила чайную чашку.
В её голосе, прежде мягком, неожиданно зазвучала сталь:
— Похоже, старшая матушка уже знает, что кто-то покушается на моё приданое. Если они выбрали момент, когда в доме гуна начался пожар, и, воспользовавшись суматохой, прорвались за внутренние ворота, чтобы напасть на павильон Ичжи, значит, у них был план, не так ли?
Об этом происшествии уже говорил весь дом.
Уважаемый род, потомки сподвижников императора Тайцзу, дом, удостоенный высшего титула и святейшего расположения, — и вдруг в нём, как в каком-то захолустье, разбойники!
Часть нападавших всё ещё не найдена. Кто-то мог воспользоваться паникой и скрыться, а кто-то — спрятаться где-то в глубине резиденции.
Тао Цичжун теперь сам осматривает все закоулки, направляет стражу и собирает людей среди женского персонала на кухнях.
Скрыть это было уже невозможно.
Страх, подобно ветру, пронёсся по дому.
Старшей матушке и госпоже Тан было велено оставаться в своих комнатах. Все сильные и надёжные служанки были отправлены на помощь стражникам, и в их распоряжении остались лишь две перепуганные девочки, которые, обнявшись, всхлипывали в углу.
Ночь они провели в холоде и панике, жались друг к другу и ругали себя за то, что остались ночевать в доме гуна.
Когда пришло известие, что госпожа Доу просит их прийти, обе забыли о своих прежних распрях. Они молили лишь об одном — остаться в этом хорошо охраняемом павильоне до рассвета.
Возвращаться назад, в незащищённую и пустую гостевую комнату, не хотелось совсем.
Но стоило Доу Чжао произнести свою фразу, как старшая матушка, прижимая платочек к носу, начала поспешно кивать, стараясь говорить участливо и утешительно:
— Не волнуйся, дитя, скоро рассвет. Как только Сун Мо получит известие, он сразу вернётся — он наведёт порядок…
Но Доу Чжао резко перебила её, и в голосе прорезался лёд:
— Это — само собой!
Она посмотрела прямо в глаза старшей матушке, и её прозрачные зрачки вспыхнули, словно лезвие:
— Раз уж вы здесь распоряжаетесь всем, что касается хозяйства… Раз Тао Цичжун настоял на том, чтобы открыть ворота для забора воды, выходит, вы это одобрили?
Старшую матушку словно ударили.
Вот оно как… — её сердце дрогнуло.
Она понимала правила дома гуна: внутренний двор был строго охраняемым.
Днём у вторых ворот дежурили опытные мамки. А после запирания пройти туда без жетона было невозможно.
Да что там пройти — даже заглянуть туда было всё равно что сорвать с благородной девицы платье и дать всем поглазеть.
Когда Тао Цичжун передал через ночную служанку просьбу открыть вторые ворота для забора воды, у неё зародилось подозрение. Однако она не стала возражать, ведь он является доверенным лицом самого гуна, а она лишь временно исполняет обязанности управляющей делами.
Если бы пожар охватил внешний двор, кто бы нес ответственность? Конечно, она! После долгих колебаний она всё же согласилась.
И вот, как будто нарочно, произошло именно то, чего она так боялась: разбойники проникли в поместье через открытые ворота и чуть не причинили вред госпоже Доу. Ответственность теперь лежала на обоих — и на Тао Цичжуне, и на ней самой.
Она сразу поняла, к чему ведёт Доу Чжао. Ещё недавно эта сноха кричала на неё и требовала вернуть жетон. Но теперь, когда у неё есть весомый повод и множество свидетелей, всё изменилось.
В такой ситуации сказать «нет» было бы смело, но глупо. С какой решительностью и цепкостью она использовала свою победу, чтобы оказать давление!
Во всей столице, подумала она, вряд ли найдётся другая женщина, способная на такое.
А если не уступить?
Кто знает, возможно, её действительно назовут пособницей разбойников.
И вот, в комнату одна за другой входят крепкие служанки с дубинками в руках. Они встают позади госпожи, словно живой экран, и не сводят с неё глаз.
— Стоит только сказать что-то не то, и они прибьют меня, не задумываясь, — с ужасом осознала она.
Она сникла, словно тронутая морозом баклажанная кожура, и с горькой усмешкой произнесла:
— Да, это моя вина… Я подумала: если господин Тао служит гуну, то разве он может ошибиться? Кто бы мог представить, что всё обернётся так…
В этот момент в комнату бесшумно вошли ещё несколько служанок с крепкими дубинами и встали за спиной у Доу Чжао, словно стена. Они смотрели не на неё, а на старшую матушку, как будто не на родственницу, а на чужую наложницу.
«Вот и всё…» — с горечью подумала старшая матушка. — На этот раз я действительно проиграла.
Если не отдать жетон, Доу Чжао просто силой отнимет его. Посмотрите на неё… Разве она остановится?
Но если отдать, разве второй дядюшка когда-нибудь простит?
Но что поделать? Под низким потолком приходится склонить голову.
Раз уж Доу Чжао так яростно добивается своего, не стоит больше огрызаться. Нужно спасать хотя бы лицо.
Приняв решение, старшая матушка резко изменила тон.
Она горько усмехнулась и сказала:
— Я человек из деревни, и мои знания не так глубоки, — произнесла она. — Я не могу понять все эти тонкости.
Затем она обратилась к госпоже Тан:
— Пожалуйста, принесите жетон управления от дома гуна.
И, глядя в глаза Доу Чжао, произнесла с искренним раскаянием:
— Я женщина без особых достоинств и заслуг.
Я прошу вас, госпожа, взять на себя управление этим домом.
…
В то время как…
Сун Мо, стоя под навесом у караулки, напряжённо вглядывался в сторону поместья гуна Ин. Его взгляд был тяжёлым и напряжённым.
— Ты уверен? — тихо и сдержанно спросил он слугу, который только что вернулся с разведки. Его взгляд был ледяным.
Слуга, низко склонившись, ответил:
— Так точно, господин. Я лично проверил информацию. Кроме того, я попросил ещё одного дежурного разузнать подробности. Пожар действительно произошёл в поместье гуна Ин, и, к сожалению, в дом проникли разбойники.
Слуга запнулся, но продолжил:
— К счастью, их всех обезвредили. Охрана сработала быстро. Люди из военного управления прибыли вовремя. Огонь уже потушен, и всё под контролем. Пострадали только четверо стражников, и то легко.
Разбойники? В самом центре столицы? В доме одного из самых знатных родов? Кто в это поверит?
