Доу Чжао кивнула Сусин, попросив её принять у старшей госпожи ларец из красного сандалового дерева с жетоном Доупай внутри. С лёгкой улыбкой она обратилась к старшей госпоже:
— Я только недавно вошла в этот дом и ещё не успела познакомиться с управителями во дворе. Прошу вас, старшая госпожа, помочь мне — представить меня тётушкам, которые заведуют делами в разных покоях.
На этом этапе старшей госпоже уже не на что было надеяться, и даже если бы она хотела сохранить лицо, это было бы просто смешно. Сгорбившись, она тяжело вздохнула и, приняв случившееся как данность, начала представлять Доу Чжао всех управляющих кормилиц. Благодаря этому представлению, Доу Чжао наконец встретилась со всеми, кто заведовал делами в различных покоях главного двора.
Однако в глубине души её не покидало странное ощущение.
После того как госпожа Цзян покинула этот мир, её дела в заднем дворе дома гуна взял на себя сам Сун Ичунь. Однако после разрыва между ним и Сун Мо в доме началась масштабная чистка: слуги, которые служили госпоже Цзян, либо были убиты «разбойниками», либо отправлены восвояси, либо исчезли без следа.
Удивительно, но управляющие кормилицы, которые ранее работали при госпоже Цзян, были заменены лишь частично. Многие из них остались на своих должностях. Причём общая черта была одна: оставили в основном молодых кормилиц, а пожилых всех заменили.
Почему Сун Ичунь поступил таким образом? Может быть, он хотел избежать лишнего внимания? Или за этим стоит что-то ещё?
Доу Чжао с задумчивым видом помешала чаинки в своей чашке, отпила глоток и ничего не произнесла.
Позади старшей госпожи стояла госпожа Тан. Она украдкой взглянула на сидевшую в зале Доу Чжао, чья осанка была безупречна, а манеры исполнены грации, и в её груди заныло.
Всю ночь они с матерью провели без сна, пытаясь понять, как объяснить ситуацию второму дядюшке и что сказать господину, который, вероятно, даже не подозревает о случившемся. Если господин вернётся и узнает о произошедшем, он, скорее всего, не поверит им. Но поскольку старшая госпожа — его жена, её он, в лучшем случае, лишь пожурит. А вот всю вину, скорее всего, возложат на неё, Тан.
Тан невольно сжала кулаки, услышав, как Доу Чжао обращается к белокожей, аккуратно одетой женщине:
— Ты, должно быть, та самая кормилица Чэнь, что заведует покоями второго господина?
Женщина поспешно присела в низком поклоне и с почтением ответила:
— Да, госпожа. Это я.
Доу Чжао, проявляя вежливость, непринуждённо спросила кормилицу Чэнь о нескольких вещах. Она хотела узнать, сколько серебра ежемесячно выделяется на нужды Второго господина Сун Ханя, сколько слуг живёт во дворе, сколько среди них девушек и мальчиков, а также сколько прислуги работает на кухне: сколько женщин занимается приготовлением пищи и сколько помогает по хозяйству. Вопросы звучали обыденно, как если бы они касались обычных хозяйственных дел, без излишней пристрастности, но и без безразличия.
Кормилица Чэнь тихо вздохнула с облегчением.
Всего за десять дней, проведённых во дворе, новая госпожа смогла незаметно, но решительно завладеть символом власти над внутренними делами — доупай, табличкой распорядителя хозяйства. Трудно было поверить, что за её нынешним добродушием и кроткими манерами скрывалась настоящая натура.
Однако кормилица Чэнь, служившая во дворе Второго господина, была осведомлена о том, что гун ясно дал понять: наследный господин не должен вмешиваться в дела Сун Ханя. Больше всего её пугала мысль о том, что молодая госпожа всерьёз заинтересуется внутренним устройством двора Второго господина и начнёт расспрашивать, а кто-нибудь недоброжелательный донесёт об этом гуну… В таком случае ей грозил бы не просто выговор — под удар могла попасть вся её семья.
С другой стороны, раз уж у госпожи в руках доупай, пригласить её на разговор было вполне естественно.
Кормилица Чэнь с горькой усмешкой покачала головой.
К счастью, всё ограничилось лишь формальной встречей. Доу Чжао обменялась с ней парой вежливых фраз, мельком взглянула на неё и сразу же обратила внимание на других кормилиц.
…
Тем временем Сун Мо, сохраняя невозмутимость, восседал в цветочном зале на кресле Тайши. Перед ним с пылом докладывал командующий Восточным батальоном городской стражи:
— Наши люди совместно с чиновниками из Шуньтяньфу перекрыли все переулки вокруг поместья. Мы уведомили несколько домов знатных семей, куда могли бы проникнуть воры. Троих задержали у Шуньтяньской академии, двоих — в переулке Цзяньцзы, четверых — на улице Аньдинмэнь. Они признались, что среди них были наблюдатели. Как только они увидели, что в павильоне Ичжи их берут в кольцо, остальные по сигналу начали покидать поместье группами. Кто-то затаился, а кто-то, вероятно, уже покинул город…
Смысл был ясен: всё, что можно было обыскать, они уже обыскали. Внутри поместья, по их словам, больше никого нет. Приказ Сун Мо — вновь прочесать усадьбу от и до — выглядел как прямая пощёчина.
Даже сквозь вежливость в его тоне проступало раздражение.
Сун Мо улыбнулся, но его улыбка была холодной и даже жестокой. Уголки глаз и губ словно заострились, словно осколки льда.
Тао Цичжун, который всё это время сидел молча, вздрогнул, хорошо зная характер своего господина. Однако командир Восточного батальона городской стражи, который не был так хорошо знаком с наследником поместья гуна, продолжал с жаром говорить:
— Я думаю, что наследный господин мог бы попросить нашего главнокомандующего выслать дозор к городским воротам. Если мы усилим досмотр, то, возможно, ещё удастся поймать одного или двух из тех, кто не успел покинуть город…
Последнюю фразу он произнес с легкой насмешкой. Вспомнив, как в прошлом году, после кражи в резиденции Третьего принца, тот самовольно выставил своих людей у городских ворот, и был за это наказан — полгода без жалованья, командир мысленно усмехнулся. Сун Мо, хоть и был наследником гуна, но не самим гуном, и в его поместье, строго говоря, ничего не пропало. Он уже собирался сказать что-то колкое, но в этот момент в цветочный зал вошли двое рослых охранников, волоча за собой связанного по рукам и ногам мужчину.
— Наследный господин! — воскликнули они, бросив пленника на пол и склонившись в поклоне. — Мы нашли одного из них — он прятался в ведре для воды у садового колодца.
Командир замер — слова застряли в горле.
Сун Мо лишь кивнул, сохраняя абсолютное спокойствие:
— Передайте его в Шуньтяньское управление.
— Есть! — ответили стражи, подняли пленника и ушли.
Командир городской стражи, не зная, куда деть глаза, выдавил из себя неловкую улыбку.
Сун Мо, не глядя на него, произнес:
— Я хотел бы встретиться с командующим Левым корпусом Пятидворной стражи, гуном Дунпином. Пожалуйста, передайте мою визитную табличку и сообщите ему о моей просьбе о встрече.
