На обратном пути к павильону Ичжи Сун Мо обратился к Доу Чжао:
— Всё прошло хорошо?
— Да, — ответила Доу Чжао, с лёгкой улыбкой вспоминая, как её тётя и невестка спешно и смущённо покинули собрание. — Это было всего лишь формальное знакомство с управляющими всех дворов. Я не собиралась удерживать власть в своих руках, поэтому все вели себя подчеркнуто вежливо.
В конце концов, дом принадлежал не ей, а самому гуну. Право управлять хозяйством он мог передать другому в любой момент. Всё, чего она добивалась сейчас, — это дать понять Сун Ичуню: кого бы он ни захотел назначить, без согласия павильона Ичжи ему это не удастся.
— Что насчёт семьи Хуа? Есть какие-нибудь подвижки? — спросила она, переходя к другому вопросу.
Они говорили тихо, почти шепотом. Все слуги и горничные держались на почтительном расстоянии, не осмеливаясь подойти ближе.
Сун Мо тоже понизил голос:
— Документы о назначении старшего сына Хуа на должность цяньху в Жэньцю уже отправлены в Уэйчжоу, — в его глазах мелькнула холодная искра. — Но, кроме того, та самая старуха, которая осталась без защиты, решила сама явиться в столицу с прошением к императору. Пусть семья Хуа пока порадуется. Чем выше они поднимутся, тем больнее будет падать…
Одинокая старуха, осмелившаяся напрямую обратиться к трону с жалобой на чиновника третьего ранга, — это ли не повод для подозрений? Кто-то наверняка решит, что за её спиной стоит покровитель.
Доу Чжао нахмурилась:
— Ты только сам не попадись. Если тебя обвинят в организации этого, это может быть воспринято как нападение не только на семью Хуа, но и на дома Чанси и Аньлу. А тебе сейчас ни к чему наживать лишних врагов.
Сун Мо, однако, не проявил ни капли страха:
— Даже если решат, что за этой старухой стою я — пусть. Когда дело разрастётся, всплывёт много грязи. Как ты думаешь, много ли в ведомствах людей с чистыми руками? Они сами постараются замять всё, лишь бы не запачкаться. А если и выяснится, что это моя инициатива — тем лучше. Тогда все поймут, почему я так поступил, и, возможно, семья Хуа сама поспешит разорвать помолвку. Это сэкономит мне усилия.
Воспоминания о прошлой жизни были слишком яркими, и Доу Чжао всегда считала Сун Мо незаурядным человеком. Услышав его слова, она невольно кивнула.
Вдалеке показался Сун Хань, который оставил своих слуг и со всех ног бросился к ним.
— Брат! Наконец-то ты вернулся! — Он крепко обнял Сун Мо, в его глазах блестели слёзы, а на лице читалось беспокойство. — В доме был пожар, воры ворвались внутрь, а Тао Цичжун не мог дать нам никакой информации! — сетовал он. — Я побежал к невестке, но у дверей её покоев стояли только твои стражи…
Он бросил быстрый взгляд на Доу Чжао, но, увидев, что она спокойно стоит рядом с Сун Мо и слегка улыбается, вздохнул с облегчением. Он не заметил, как на лице Сун Мо промелькнуло смущение.
Сун Мо всё это время беспокоился о Доу Чжао и даже не подумал навестить своего младшего брата — того, кто в этом доме остался без материнской ласки и терпел отцовскую холодность.
— Больше такого не повторится, — произнес Сун Мо с нежностью, обняв брата за плечи. — Когда отец вернется, я поговорю с ним, чтобы он выделил тебе несколько охранников…
Не успел он закончить фразу, как Сун Хань просиял от радости:
— Правда? У меня будут свои стражи, как у тебя? — Он прильнул к Сун Мо, как будто ища защиты. — Хочу, чтобы мои были даже круче, чем у тебя!
Сун Мо рассмеялся:
— Не переживай, я обязательно подберу тебе подходящих.
Сун Хань разразился искренним и звонким смехом, как весеннее солнце, пробивающееся сквозь утреннюю дымку и дарящее тепло.
Это действительно Сун Хань?
Тот самый Сун Хань, который в другой жизни погиб от меча Сун Мо, с отрубленными конечностями, в воплях и крови?
Доу Чжао почувствовала, как ее сердце сжалось от этих мыслей.
В этот момент один из слуг, подбегая к ним, воскликнул:
— Госпожа, госпожа! — и указал на бегущую фигуру.
Доу Чжао прищурилась — это был Гу Юй.
Сун Мо и Сун Хань также заметили приближающегося человека. Сун Мо, глядя на Гу Юя, слегка улыбнулся, а Сун Хань, наклонившись ближе к брату, пробормотал что-то себе под нос. Сун Мо не расслышал, но Доу Чжао отчётливо уловила эти слова — «Чего это он припёрся?» — с едва скрываемым раздражением в голосе.
Она сделала вид, что ничего не слышала.
— Яньтан, как же у вас случился пожар? — Гу Юй подбежал к ним, весь в испарине, его лицо было взволнованным. — Никто не пострадал?
Гу Юй с облегчением вздохнул, убедившись, что его друзья целы и невредимы. Его лицо постепенно стало спокойным.
— А эти налётчики… Откуда они взялись? — спросил он, не давая никому возможности вставить слово. — Вчера я пил до третьих страж с Ван Да-хэ, вернулся домой под утро и, едва проснувшись, услышал, что у вас в поместье случился пожар. Я сразу же прибежал сюда.
Ты уже отпрашивался у Шао Вэньцзи? Император знает об этом? А императрица? Может быть, хочешь, я схожу во дворец и передам твои слова? Ты же знаешь, что эти люди из Пяти городских управ не любят брать на себя ответственность. А в Шунтяньской управе, кажется, считают, что чем меньше забот, тем лучше сон. Надеяться на них в поимке воров — всё равно что ждать, пока расцветёт железное дерево…
Он говорил без остановки.
Но в сердце Доу Чжао его слова вызывали теплоту.
Похоже, Сун Мо испытывал то же самое: он смотрел на Гу Юя с явной теплотой во взгляде.
— Император передал мне меч И-жи и поручил лично расследовать дело о пожаре и нападении на поместье, — кратко изложил суть произошедшего Сун Мо.
Гу Юй сразу же воодушевился:
— Яньтан, я помогу тебе! Я знаком с множеством людей в столице и могу организовать тщательное расследование. Они, должно быть, забыли, в каком месте живут, если осмелились посягнуть на тебя… — его обычно мягкие черты лица приобрели опасные нотки, а взгляд стал почти холодным. — Если виновных не найдут, все эти «господа» с прозвищами, а то и «братья» — никто не избежит наказания!
Доу Чжао даже испугалась. Но тут же в её голове промелькнула мысль.
