Доу Чжао уже бывала в этом поместье и помнила, что оно всегда было ухоженным и опрятным. Она лишь мельком осмотрела его, и старшая экономка с почтением пригласила её в главную комнату. Тем временем Сун Мо отправился в свой кабинет.
Убедившись, что в покоях светло, чисто и уютно, Доу Чжао попросила Сусин не беспокоить её, прилегла на кровать и вскоре погрузилась в сон.
Проснувшись, она почувствовала, как свежесть разливается по телу. Усталость отступила, и хотя мышцы ещё хранили мягкую истому, в целом она чувствовала себя прекрасно.
Подняв взгляд, она увидела Сун Мо: он сидел у окна, и закат освещал его лицо. На низком столике перед ним лежали груды записок.
Только тут Доу Чжао осознала, что уже стемнело, и в комнате они остались вдвоём.
Но прежде чем она успела что-то сказать, Сун Мо, чуткий даже во сне, уже обернулся и с улыбкой спросил:
— Проголодалась? С утра ты выпила всего полчашки каши, и я не стал тебя будить — ты так сладко спала. — Он повысил голос и велел служанке: — Принесите куриный суп с очага!
Она привыкла видеть Сун Мо совсем другим — холодным, неприступным и сдержанным до жестокости. Но этот человек был нежен, заботлив и излучал искренний свет. Сколько ещё таких граней она не успела в нём разглядеть?
Доу Чжао с интересом и лёгкой усмешкой смотрела на него.
Заметив её взгляд, Сун Мо неторопливо подошёл к кровати босиком.
— Что? — спросил он, присаживаясь на край.
Он понимал, что утром немного перестарался, но воспоминание о тех мгновениях было слишком сладким, чтобы он мог сожалеть. Теперь же его больше всего беспокоило, не навредил ли он ей.
Вспомнив лёгкую припухлость на её теле, он слегка смутился. Его щёки порозовели, но в груди по-прежнему бушевала неугомонная буря, а вены пульсировали от жара.
Он поспешно отогнал эти мысли, но всё же не удержался — протянул руку и нежно коснулся её лба.
Несмотря на то, что Доу Чжао переродилась, она всё же была на год старше Сун Мо. Но он обращался с ней так, будто она была его младшей сестрёнкой: то ладонь её пожмёт, то щёку погладит — словно приручал пугливого зверька. Это заставляло её то хихикать, то раздражаться… И всё же где-то в глубине души она наслаждалась этой неожиданной лаской и заботой.
Однако она слишком хорошо знала Сун Мо. Если она хоть немного проявит радость, он сразу же превратится в надменного персидского кота: распушит хвост, зазнается, а потом попытается одержать верх, пока она, загнанная и вымотанная, не начнёт умолять о пощаде… Поэтому она решила не поддаваться.
— Чем ты там занят? — с лёгкой, почти непроизвольной улыбкой в уголках глаз, она приподнялась и села, укрывшись одеялом. — Почему не зажёг свет?
— Побоялся разбудить тебя, — ответил Сун Мо, снова коснувшись её щеки, а затем заботливо подоткнул край одеяла. — Разглядывал карту — прикидывал, куда могут направиться эти воришки.
В этот момент Ганьлу внесла в комнату аромат куриного бульона.
Сун Мо, не дожидаясь, когда она поставит поднос на стол, сам взял его в руки.
— Я тебя покормлю, — предложил он.
— Я же не больна, — засмущалась Доу Чжао. — Сама справлюсь.
Он не стал настаивать и, подложив мягкую подушку ей за спину, помог устроиться поудобнее.
Бульон оказался наваристым, с насыщенным ароматом и глубоким вкусом. Один глоток — и по телу разлилось приятное тепло.
— Очень вкусно, — сказала Доу Чжао и, зачерпнув ложкой бульон, поднесла её к Сун Мо. — Попробуй тоже.
Сун Мо взглянул на белоснежную фарфоровую ложечку — и его взгляд вдруг стал задумчивым, даже немного странным.
Доу Чжао почувствовала, как щёки её заливает румянец.
В семьях знати обычно придерживаются строгих правил этикета, включая раздельную еду. Семья Сун не была исключением. Почему же она, не подумав, вдруг решила угостить его из своей ложки?
Она вздохнула про себя.
Вспоминая о прошлой жизни и о боли, через которую прошёл Сун Мо, она испытывала к нему странную смесь жалости и нежности. Когда у неё появлялось что-то хорошее, первое, что она хотела сделать, — это поделиться этим с ним.
Но теперь всё было иначе. В этой жизни Сун Мо ещё не познал той тьмы, с которой столкнулся в прошлой. Она же должна была научиться быть другой. Не отдавать ему всё, что у неё есть, не потому что ей жаль его, а потому что она хотела быть рядом с ним на равных, а не только утешать его.
Доу Чжао уже собиралась убрать руку с ложкой, но Сун Мо внезапно наклонился и сделал глоток из её ложки.
— Действительно вкусно, — с улыбкой заметил он и обернулся к служанке Ганьлу: — Кто готовил? Нужно её наградить — вручить два отличных красных конверта.
Ганьлу была ещё совсем юной девушкой, и, глядя на такую нежность между супругами, ей стало немного неловко. Её щёки слегка порозовели.
— Это блюдо приготовила женщина, которую в земельном поместье зовут Ши Сань, — ответила она, присела на колени и добавила: — Я немедленно передам слова наследного господина и распоряжусь выдать ей два конверта с серебром.
Сун Мо кивнул. На его лице, как всегда, было спокойное выражение, но по глазам было видно, что он в прекрасном настроении.
Повернувшись к Доу Чжао, он попросил:
— Дай мне ещё пару ложек.
— Да, — рассеянно кивнула она и протянула ему чашку.
— Не надо, — мягко остановил он. — Просто покорми меня ложечкой, этого будет достаточно.
Он произнёс это с такой уверенностью, что Доу Чжао не стала возражать и послушно дала ему ещё несколько глотков бульона. И только потом она задумалась: если он хотел выпить ещё, то мог бы просто попросить налить ему новую порцию. Зачем же пить из её чашки? Да и у неё самой осталось всего полчашки — если дать ему ещё, то совсем ничего не останется.
Она уже собиралась отдать ему всю чашку, но Сун Мо вдруг воскликнул с восхищением:
— Как же вкусен этот бульон!
И, не дожидаясь её реакции, он велел слугам:
— Принесите мне ещё одну чашку.
«С каких это пор я стала такой мелочной? — подумала Доу Чжао с удивлением. — Даже куриный бульон стало жалко…»
Но, вспомнив о своём характере, она только усмехнулась и мысленно отмахнулась. Пустяки.
После бульона служанки принесли основные блюда.
Сун Мо посмотрел на неё и предложил:
— Может быть, останемся здесь на ночь? Что нам делать в столице? Тао Цичжун занимается починкой повреждённых после пожара флигелей во внешнем дворе. А если ты один день не подпишешь накладные, то ничего страшного не произойдёт. Разве от этого все сразу умрут с голоду?
Какими интимными вещами занимаются, проказники… Едят из одной посуды