Он сложил его, запечатал и обратился к гонцу:
— Шестисотли — без остановок. Пусть дойдёт немедленно.
Гонец с поклоном удалился во двор.
Гонец не смел медлить. Схватив письмо, он немедленно отправился в путь, скача галопом, словно от этого зависела его жизнь.
Сун Мо, провожая его взглядом, почувствовал, как раздражение вновь охватило его.
Он тихо произнёс, обращаясь к Доу Чжао:
— Он не успокоится, пока не отправит меня в могилу.
Только тогда, вероятно, он решит, что может оставить меня в покое.
Доу Чжао, молча положив ладонь ему на руку, произнесла мягко и ясно:
— Но всё же это ещё нужно посмотреть — хватит ли у него сил отправить тебя туда.
Ты уже однажды умер — разве ты должен умирать второй раз только ради того, чтобы тебя признали «почтительным сыном»?
А мать? Она вложила в тебя столько. Неужели ты и это перечеркнёшь, чтобы кому-то что-то доказать?
Сун Мо хмыкнул:
— Не волнуйся. Я не настолько глуп, чтобы изменить свою верность и сыновнюю преданность.
Вы правы: я уже был в такой ситуации и больше не собираюсь рисковать. Если он хочет снова угрожать мне ножом, то пусть попробует.
Он обнял её за плечи и прошептал:
— А завтра мы поедем в Фэнтай?
Может быть, мы и не найдём там редкую хризантему, но небольшая прогулка точно не повредит.
Доу Чжао улыбнулась и сжала его руку.
Он просто хочет покинуть дом, избавиться от этих писем, воспоминаний и теней.
…
На следующий день после обеда они снова отправились в цветочный квартал Фэнтая — на этот раз без лишнего шума, налегке.
Тем временем в резиденцию гуна Ина поступило новое донесение: неизвестный сообщил о местонахождении одного из грабителей. Управа Шуньтянь и стража Пяти городских управ сработали слаженно и почти мгновенно арестовали подозреваемого.
Во время допроса всё подтвердилось: он действительно участвовал в налёте на дом гуна Ина. Но самое удивительное было впереди. Оказалось, что донёс на него… его же родной брат.
Поражённые молчанием, все долго не могли прийти в себя.
А потом стало известно ещё больше. Грабитель сам предложил брату сдать себя, когда узнал о масштабах розыска и награде. Он понял, что даже если сейчас спасётся, дальше его ждёт только жизнь в бегах, среди врагов, опасностей, презрения и страха.
Вечно скрываться. Вечно быть мишенью.
Он подумал, что лучше пусть его брат получит серебро, сможет обеспечить своих родителей и выбраться из нищеты. И тогда хотя бы один из них будет спасён.
Он попросил брата отрезать ему голову и отнести её в управу Шуньтянь, чтобы он мог выступить в качестве доносчика. Однако старший брат не смог поднять руку на родного человека.
Тем не менее, он понимал, что если тело не будет предъявлено, никто не поверит в правдивость его слов. Поэтому он придумал другой план: от его имени отправил донос в управу, а сам спрятался в одном из северных переулков столицы, где спокойно ожидал ареста.
Когда Ян Чаоцин узнал об этом, его глаза загорелись от возбуждения.
— Я хочу, чтобы об этом узнали все, — сказал он Ся Ляню. — Возьмите с собой людей, не прячьтесь. И передайте вознаграждение в тысячу лянов открыто, с почестями. Мы ценим результат, а не способ его достижения. Вы меня поняли?
— Да, господин! — воскликнул Ся Лянь и немедленно отправился выполнять поручение.
…
В то время как мир боевых искусств и чиновничества в Кайфэне бурлил, а слухи распространялись с быстротой барабанного боя перед битвой, виновник этой бури снова был рядом со своей женой.
В третий раз они посетили цветочный дворик того самого цветочника. Солнце нежно освещало глиняные горшки и сухие побеги растений. И вдруг раздался скрип калиточных петель — кто-то вошел в сад, отодвинув легкий плетень.
— Простите, — произнес ровный, вежливый голос. — Не вы ли… господин Сун, наследник гуна Ина?
Он смело посмотрел на Сун Мо, без страха и заискивания. Его слова были немного сбивчивыми, а титул не совсем корректным, но они содержали точную информацию: имя, положение и титул. Этот человек знал, с кем говорит.
Однако Сун Мо его не узнал. Он незаметно сделал шаг вперед, заслоняя собой Доу Чжао, и внимательно осмотрел незнакомца.
— Я — Сун Яньтан, — спокойно сказал он.
Доу Чжао тоже взглянула на гостя. Он был совсем юн — едва за двадцать. Одет скромно, лицо самое обыкновенное…
Но в его глазах горела острая и живая искра, которая не соответствовала ни его возрасту, ни внешности.
Чёрт возьми, где же она видела этого человека? Он казался ей до боли знакомым, словно с ним уже было связано что-то важное в её жизни. Причём настолько важное, что внутри неё словно зазвенела струна — но она не могла вспомнить, что именно.
Её лоб слегка наморщился. Что-то тревожило её изнутри. Почему я не могу вспомнить?
Чжу Ичэн неслышно подошёл к ним, всё это время держась на расстоянии, как и было велено. Он выглядел спокойным, но не спускал глаз с незнакомца.
Незнакомец почтительно сложил руки и обратился к Сун Мо:
— Меня зовут Чэнь Цзя, второе имя — Цзаньчжи. Я служу младшим офицером в императорской тайной гвардии Цзинъу-вэй. Несколько лет назад я сопровождал гунa Дина в его пути из Фуцзяни в столицу…
Черты лица Сун Мо мгновенно изменились.
Чэнь Цзаньчжи, казалось, не заметил этого:
— Я всегда почитал гунa Дина. Он был человеком светлой добродетели, честным, прямым и непоколебимым…
Я пытался выяснить, кто отдал приказ о его поимке. Но моё звание было скромным, и у меня не было соответствующих полномочий…
Все эти годы я носил в себе это беспокойство.
Его голос дрогнул, в чертах мелькнула непритворная усталость:
— Я боюсь… Боюсь только одного: что вы, наследник, уже забыли ту обиду. Что вам всё это не важно.
Я понимаю, что встреча в такой ситуации — это почти что оскорбление.
Но я всё обдумал и взвесил. И всё же я здесь.
Он поклонился ещё ниже:
— Я прошу вас лишь об одном: помогите мне узнать правду.
Я хочу восстановить честь покойного гуна Дина.
Сун Мо словно почувствовал, как его тело напряглось. В голове зазвучал тревожный колокол.
Дело гуна Дина, произошедшее три-четыре года назад, не давало ему покоя. Он не раз думал о смерти своего дяди, но так и не решился провести расследование.
В Поднебесной гнев и милость императора часто путают. Если бы он действительно подозревал Владыку, что бы он сделал? Отправился бы во дворец с доказательствами и потребовал правосудия?
Нет, это было бы слишком рискованно не только для него, но и для всей его семьи: для семьи Цзян и для другого дяди, сосланного в Ляодун. Они и так едва держались на плаву.
Единственное, что он мог сделать, — это ждать. Ждать, пока все забудут о случившемся. Ждать, когда на трон взойдёт новый император. И ждать, пока у него самого не появится достаточно влияния и сил, чтобы однажды поставить нового монарха перед выбором.
Но не сейчас. Сейчас он всего лишь начинающий чиновник, недавно принятый в круг избранных. И этот человек опасен.
Особенно сейчас, когда смерть Гуна Дина всё ещё вызывает беспокойство, а мы не можем справиться с волной пиратов у побережья…
