Во время церемонии омовения новорождённого на третий день Доу Чжао неожиданно встретила Доу Мин.
Та была одета в ярко-алую накидку из гравированного шёлка с узором «сотни бабочек среди цветов». С высоко поднятой головой, холодная и надменная, она держалась особняком, стоя позади всех. Когда пришла её очередь делать подношение, она с неохотой шагнула вперёд и бросила несколько серебряных слитков.
В отличие от неё, вокруг Доу Чжао собралась целая толпа родственников. Когда настал её черёд делать подношение, кто-то из женщин весело сказал:
— Давайте посмотрим, что принесла Четвёртая барышня! Что она — и мы за ней!
Все засмеялись, подхватив шутку, и атмосфера вокруг стала ещё более оживлённой.
Доу Чжао невольно подумала: как же это отличается от прошлого…
В прошлой жизни она, как и Доу Мин сейчас, не принимала активного участия в семейных делах. Она приходила скорее для вида, чем чтобы стать частью семьи по-настоящему. Удивительно, но тогда Доу Мин не пользовалась таким вниманием. Женщины в семье были вежливы и приветливы с ней, но при этом холодны и отстранённы. Это показывает, что для того, чтобы стать частью семьи, недостаточно просто быть громче, увереннее и заметнее. Нужно приложить больше усилий, чем просто упрямство и настойчивость.
…
На следующий день после обряда Сун Мо забрал Доу Чжао и отвёз её обратно в дом гуна.
Там её уже ожидала невестка управляющего, госпожа Хао, вместе с целой армией служанок, кормилиц и молодых помощниц. Они пришли поклониться новоиспечённой хозяйке и подробно отчитаться о том, что происходило в доме за те дни, пока она отсутствовала.
Доу Чжао с наслаждением прислонилась к большому подголовнику, сшитому руками Сусин, и, держа в руке свою любимую чашку с пудровым узором слив и тёплым чаем сорта Да Хун Пао, тихо вздохнула с искренним удовольствием:
— Всё-таки… лучше дома ничего нет!
Она даже не заметила, что с момента её прихода в дом гуна прошёл всего лишь месяц с лишним.
Вечером супруги Сун, едва воссоединившись, наслаждались всеми прелестями недолгой разлуки — нежность была сладкой, почти как в новобрачные дни. Лишь когда где-то вдали пробили третий ночной барабан, в спальне наконец наступила тишина.
Сун Мо лежал, нежно обнимая Доу Чжао, словно сытый и удовлетворённый лев. Он лениво водил рукой по изгибам её тела, наслаждаясь каждым мгновением.
Однако мысли Доу Чжао были далеко.
Сун Мо с недовольством приподнялся и крепче обнял её:
— О чём ты задумалась? Ты так ушла в себя, что я рядом с тобой — словно пустое место.
— О старшей сестре… — тихо ответила Доу Чжао, нежно обняв его в ответ и мягко похлопав по спине, словно уговаривая расшалившегося ребёнка успокоиться.
Сун Мо нахмурился, и его недовольство лишь усилилось:
— Что с ней такое?
В этом мире каждая мудрая замужняя женщина знает, что в родительском доме она должна сохранять достоинство ради своего мужа, а в доме мужа — поддерживать свою честь ради родителей.
В прошлой жизни, даже в разгар ссоры с семьёй Доу, Доу Чжао никогда не жаловалась Вэй Тиньюю на своих родственников. Ни слова.
Но сейчас… почти не раздумывая, она начала рассказывать о Чжао Чжанжу — всё как есть. Без прикрас.
Внутри неё было странное, едва уловимое ощущение уверенности. Будто бы она точно знала: что бы она ни сказала, даже если это будет что-то постыдное или унизительное — Сун Мо не отвернётся. Не станет смотреть свысока, не будет смеяться над её семьёй.
Наоборот — выслушает. И поймёт.
— Раньше я думала, что моя сестра просто легкомысленная, — тихо проговорила Доу Чжао. — А теперь понимаю: она-то как раз всё понимает лучше всех нас. Просто делает вид, будто ничего не замечает, — только чтобы нам, тем, кто за неё переживает, было спокойнее.
Она вздохнула:
— Чем больше она улыбается, тем сильнее мне хочется помочь ей. Но… замужество для женщины — это всё равно что вторая жизнь. Я и со своей-то судьбой до конца не разобралась… Как же я могу вмешиваться в её?
Да, именно так и бывает: чем больше заботишься о ком-то, тем меньше понимаешь, как поступить правильно.
Сун Мо нежно обнял её, прижался щекой к её лицу и с игривой теплотой прошептал на ухо:
— Признай, что я — самый лучший муж в мире, и тогда всё пойдёт как по маслу.
Щеки Доу Чжао вспыхнули от смущения, и она отмахнулась:
— Ах ты, негодник!
Но Сун Мо не собирался отступать. Зная, как она боится щекотки, он начал нежно водить пальцами по её талии. Доу Чжао попыталась увернуться, но смех уже вырвался из её уст — звонкий, словно серебряные бубенцы на утреннем ветру. Этот смех заполнил комнату, лёгкими волнами распространяясь в темноте.
А затем… всё снова закружилось в их собственной, только им ведомой, ночи.
Когда всё утихло, Сун Мо, обнимая её за плечи и уткнувшись губами в её мягкую белую кожу, пробормотал:
— Ну что там — найти жениха? Да у меня в императорской гвардии мужчин хоть пруд пруди! Если ты прикажешь, я подберу достойного человека для твоей сестры хоть завтра! Пусть твоя тётушка задержится в столице, я обязательно найду для неё подходящего супруга.
Ведь тот, кто служит в гвардии, уже по определению принадлежит к хорошей семье с безупречным происхождением. Это как гарантия качества.
Доу Чжао улыбнулась, но всё же решила напомнить:
— Однако… мои тётя и дядя хотят, чтобы зять вошёл в их семью как приёмный муж.
— Тем лучше! — рассеянно ответил Сун Мо, всё ещё тяжело дыша. — В каждой семье есть братья, или кузены, или родственники по младшей линии. В таких случаях всегда можно найти решение. Попросим одного, свяжем с другим… Всё будет решено.
И правда, именно так обычно и поступают в подобных ситуациях.
Действительно, Сун Мо знает гораздо больше людей, чем она, проводящая дни в задних покоях, среди женщин и чайных бесед. С этим нельзя было не считаться.
Решив не терять времени, Доу Чжао приняла твёрдое решение: пока всё только в задумке, и даже восьми иероглифов судьбы ещё не написано, говорить с тётушкой напрямую рано. Она лишь обмолвилась, что десятого числа собирается с Шестой тётушкой в храм Кайюань на молитву, и пригласила тётушку поехать с ними.
— Говорят, тамошняя тысячерукая Гуаньинь особенно хорошо исполняет просьбы о счастливом браке, — добавила она как бы невзначай.
И, как она и рассчитывала, тётушка сразу заинтересовалась, задумалась — и вскоре решилась остаться в столице до десятого числа.
…
На следующий день Сун Мо направился прямо в Бинбу, Военное министерство, в Управление отбора военных кадров. Там он встретился с его главой — Чжэн Анем.
— Мне нужен список гвардейцев, — сразу же заявил он. — От восемнадцати до двадцати четырёх лет, холостых, ростом не ниже пяти чи, с опрятным лицом и без старших братьев в семье. И желательно, чтобы они имели школьное образование.
Чжэн Ань был слегка ошарашен, но затем нахмурился.
— Осмелюсь спросить, господин наследник, у вас есть соответствующее предписание — от Его Величества, от стражи Пяти городских управ или от министра? — осторожно поинтересовался он.
Сун Мо спокойно посмотрел ему в глаза и ответил:
— Нет.
Его ответ был предельно ясен. Никаких уговоров или угроз — лишь факт.
Чжэн Ань задумался и некоторое время молчал. Затем он осторожно произнес:
— Прошу прощения, господин наследник. Но… близкая гвардия — это личная стража императора. Мы не имеем права раздавать их данные кому попало.
Сун Мо коротко кивнул. Не произнеся ни слова, он развернулся и спокойно ушёл.
Чжэн Ань остался в растерянности. В его душе царила тревога, но он быстро убедил себя: «Я ведь поступил согласно уставу. Даже если будут претензии сверху, что мне с того?»
Однако уже в тот же день после полудня его вызвали к себе. И не кто-нибудь, а сам правый заместитель министра Военного ведомства — Цюань Цзыи.
— После прошлогоднего скандала с Цю Линвэем, — с улыбкой говорил Цюань Цзыи, правая рука министра в Военном ведомстве, — Министерство чинов не может успокоиться. Они постоянно требуют полной проверки регистрационных списков, по которым назначались наследники за последние десять лет. Сегодня утром на совете в Нэйгэ эта тема снова была поднята. Я думаю, что пока мы не дадим им повод для подозрений, они не оставят нас в покое.
Не устану писать, что пара хоть молодая, но очаровательная и милая ♥️❤️