Он не стал ждать ответа и продолжил, глядя прямо в глаза Сун Юймину:
— Всё, что Цяньли носит, ест и читает, оплачено семьёй Доу. Перьевые кисти, бумага, чернила, новые ботинки по сезонам… Неужели вы не тратите на него последнее?
Старик побледнел, но не стал возражать. Это была правда, и она могла резать слух только своей откровенностью.
Сун Мо откинулся назад и сказал:
— А теперь позвольте мне сказать то, ради чего я здесь.
Сегодня я слушал вашего племянника. Я слышал, как он рассуждает, как уверенно держит мысль и как умело обращается с пером.
Он не просто талантлив — он по-настоящему одарён.
Если вложить в него силы и средства…
Он сделал паузу.
…Через десять лет он станет цзюйжэнем. А может быть, даже цзиньши.
Эти слова были произнесены уверенно, как удар печати.
Сун Юймин опустил глаза. Он и сам надеялся на это, но никогда не осмеливался просить.
Сейчас, когда перед ним сидел человек, способный подарить племяннику такую возможность, стоило ли цепляться за свою старомодную гордость?
Он продолжал хранить молчание, а Сун Мо, подавшись вперёд, посмотрел ему прямо в глаза:
— Разве такой человек, как ваш племянник, с его талантом и огромным будущим, не заслуживает хорошей жены?
Разве брак с девушкой из знатной семьи, добродетельной и образованной, может стать для него позором?
Старик, услышав эти слова, задрожал. Он осознал, что перед ним не просто вопрос сватовства. Это возможность, судьба. Возможно, это единственный шанс вырвать его племянника из серой и бедной жизни и дать ему настоящее будущее.
— Расстояние от Цюйчжоу до столицы — более ста лянов серебра, — начал Сун Мо негромко, но с уверенностью в голосе. — Только на дорогу туда и обратно уходит больше сотни лянов.
Если учитель Сун распустит школу и вернётся домой, скажите честно: ваших накоплений надолго хватит?
Он не стал ждать ответа и продолжил:
— Современная система императорских экзаменов — это суровое испытание. Юг и Север разделены, экзаменационные списки отличаются.
А в Цзяннани? Там с детства учат читать. Из десяти сюцай, начальных учёных степеней, дай Небо, двое станут цзюйжэнь — успешными на провинциальном экзамене.
А из десяти цзюйжэней, возможно, один доберётся до цзиньши — высшей учёной степени при дворе.
Он поставил чай и, глядя прямо перед собой, продолжил:
— Но если стать зятем, входящим в дом жены в семье Чжао, — всё иначе.
Дом Чжао не только обеспечен, но и благороден, чтит старину и ценит учёность.
Господин Чжао, вы знаете, человек благородный: ради похорон сестры он отказался от участия в финальном экзамене. Откуда такие люди в наше время?
Он понизил голос:
— Да, ваш племянник, согласно традиции, войдёт в их дом как зять и перейдёт в род жены. Возможно, он не достигнет высокого положения цзиньши, но и звание цзюйжэнь — это тоже честь и возможность для дальнейшего развития.
— И даже если карьера на государственной службе не сложится, его дети смогут вырасти в семье Чжао. Они будут окружены книгами и благородством. Такие дети не станут низко падать, а их внуки, возможно, добьются большего.
Он с вызовом взглянул на собеседника:
— Не стоит забывать о старом обычае: три поколения, и род возвращается.
На третьем поколении — будь то младший сын или внучка — дети снова получают фамилию деда, возвращаются в родовой храм и имя вписывается в родословную отца.
Он замолчал, не требуя дополнительных аргументов.
Но Сун Юймин с достоинством покачал головой:
— Цяньли так долго учится. Позвольте ему хотя бы раз сдать экзамен — пусть сам поймёт, стоит ли ему продолжать.
Что касается брака, то лучше подождать. Поспешные союзы только мешают учёбе.
Сун Мо снова бросил взгляд под занавеску — на те самые стоптанные туфли, которые чётко виднелись под полоской света у пола.
Затем он неспешно поставил чашку, поднялся и произнёс спокойно и даже вежливо:
— Насильно сорванная дыня не бывает сладкой.
Прошу вас, господин Сун, ещё раз всё обдумать.
Если вы измените своё мнение, просто отправьте человека в особняк гуна Ина. Мы будем рады принять его.
Он слегка наклонил голову и, словно бы невзначай, произнес, пристально глядя на собеседника:
— Вы, должно быть, любите своего племянника, как родного сына. Раз уж ради него вы готовы потратить даже те сбережения, которые могли бы сохранить для себя на старость…
Он говорил с легким вздохом, словно искренне восхищался таким самоотверженным поступком.
Затем, не дожидаясь ответа, он вышел. Сун Юймин, с застывшим лицом, будто вырезанным из дерева, с идеальной учтивостью проводил его до ворот, как будто не слышал ничего из последнего.
За большой старой акацией у ворот появился юноша с бледным, напряженным лицом — Сун Янь. Он долго смотрел вслед повозке, которая медленно катилась прочь по прямой дороге, не оборачиваясь.
Юноша стоял неподвижно, словно не ветер тянул за рукав, а что-то внутри разрывало его на части.
А в это время, в южной части города, в узком и неприметном переулке, под простыми деревянными воротами появился молодой человек. Он постучал осторожно, а затем — чуть увереннее.
— Брат Чэнь! Это я, Ху-цзы.
Дверь с протяжным скрипом приоткрылась, и в проёме показалось суровое, но внимательное лицо Чэнь Цзя. На первый взгляд оно казалось обычным, но глаза выдавали его проницательность.
— Быстро, заходи, — сказал он сдержанно, бросив взгляд на переулок. — За тобой никто не шёл?
— Нет, я всё проверил, — прошептал Ху-цзы, — я держался на безопасном расстоянии.
Они меня не заметили.
Чэнь Цзя молча кивнул, впустил его внутрь и плотно закрыл засов.
В доме всё было просто: кувшин с водой и две глиняные пиалы.
Ху-цзы залпом выпил обе.
— Говори, — бросил Чэнь Цзя, всё ещё стоя у окна.
Ху-цзы выдохнул:
— За последние дни Сун Мо побывал у семьи Доу, дважды — в доме Чжао, а ещё раз — у какого-то частного учителя. Сегодня он снова там.
— Он… — он замялся, — он явно что-то планирует. И всё — без сопровождения.
Чэнь Цзя чуть прищурился:
— Выходит… тогда на земельном поместье, когда мы следили за повозкой — в ней и правда ехала госпожа?
Ху-цзы оживлённо закивал:
— И ещё… эти дни господин наследник, кажется, весь как на иголках.
Он позвал более двух десятков солдат императорской гвардии — и бросил всех в своем дворе.
А сам поехал с госпожой обратно в дом её родителей, и с тех пор общается только с роднёй по линии жены.
Это уже непросто, — мрачно подумал Чэнь Цзя.
Он заходил по комнате, руки за спиной, брови сдвинуты.
