Сун Ичуню снова стало не по себе.
И тут у уха снова прозвучал голос Лу Ши, мягкий, как будто с улыбкой:
— Племянник велел главному управляющему Гуандунского двенадцатиторгового зала взять с собой шестерых-семерых опытных счетоводов из павильона Ичжи. Они уже четыре, если не пять дней считают — и пока справились лишь с половиной. Ты сам можешь представить, сколько всего записано на имя племянницы. Если бы всё это сразу вписали в список приданого, тот бы занял не одну тетрадь. Я думаю, такого приданого, как у твоей невестки, при дворе ещё не бывало.
Он тяжело вздохнул:
— Вспомни, стоило тогда лишь поднять слитки, как те отчаянные головорезы решились на ночной налёт на резиденцию гуна Ина. Если бы это был я — я бы тоже, как семья Доу, отправил людей с подарками тихо и незаметно…
— Что ты сказал?.. — у Сун Ичуня пульсация в висках стала просто невыносимой, звуки вокруг начали звучать приглушённо и словно искажённо. — Шесть или семь человек, и они считали четыре дня… и всё равно ещё не закончили?..
— Вот именно, — отозвался Лу Ши, словно издали. — Эти владения были записаны на имя племянницы ещё десяток лет назад. И все доходы за эти годы — тоже её. Вот их-то и пересчитывают. Поэтому и заняло столько времени.
Сколько же это серебра?..
Этот непокорный сын, Сун Мо, — один такой, что из каждого лиа серебра может выжать два. Он бы никогда не упустил, сколько и чего записано за Доу Чжао.
Теперь всё стало ясно: именно поэтому, когда он — Сун Ичунь — завёл разговор об этом браке, тот и слова не возразил.
Он точно уже давно знал Доу Чжао. Точно давно всё решил.
Он с самого начала хотел на ней жениться!
У Сун Ичуня перед глазами заплясали золотые круги.
Обманули!
Он — позволил себя обмануть!
Ведь у него была полная возможность контролировать брак Сун Мо. Всё могло быть в его руках. А он… попался.
Он сам вручил золотую гору в руки Сун Мо!
Он, своими же руками, отдал сыну серебро — чтобы тот мог содержать преданных бойцов, покупать себе преданность людей, обзавестись собственной сетью осведомителей… в то время как у него самого — у главы рода! — не хватало средств даже на собственных шпионов.
А теперь эти деньги будут использованы… против него!
Что же это получается — сам вымыл себе шею и подставил её под меч этому выродку?!
Есть ли на свете кто глупее него?!
В горле тут же поднялось что-то тёплое, во рту выступила горечь. Глаза заволокло, ноги ослабли — и Сун Ичунь рухнул на пол.
— Господин гун! Господин гун! — Тао Цичжун и Цзэн У с ужасом бросились к нему.
Слуги у дверей услыхали шум и ворвались внутрь.
Сун Мо всё это время стоял неподвижно.
А вот Лу Ши нахмурился.
Позже, вернувшись в резиденцию принцессы, он тихо сказал принцессе Ниндэ, которая ждала его возвращения:
— Похоже, слухи были не так уж безосновательны. Разве может отец, встречаясь с сыном, заранее расставлять у ворот своих людей? Яньтан… у этого ребёнка трудная дорога впереди.
Принцесса Ниндэ лишь тяжело вздохнула:
— Это их семейное дело. Нам вмешиваться не к лицу. Яньтан — смышлёный ребёнок. По его поступкам в последние дни видно: всё он прекрасно понимает.
На этом она на миг умолкла, а затем спросила:
— А чем в последнее время занимаются невестки Хань`эр и Цинь`эр? Скажи им, чтобы почаще навещали павильон Ичжи. Во всей резиденции гуна Ина — лишь одна женщина, жена Яньтана, да и та только-только перешагнула порог. Вполне возможно, она ещё не до конца освоилась, может теряться в новой обстановке. Обе её свояченицы по мужу должны бы уделить ей больше внимания и заботы.
Лу Хань и Лу Цинь были сыновьями Лу Ши.
Император с давних пор крайне остро относился к формированию партий и клановых союзов, потому принцесса Ниндэ всегда строго удерживала своих домашних от лишних связей и визитов. В доме Лу редко кто выходил за тесный круг общения.
Лу Ши изумлённо уставился на мать.
Принцесса Ниндэ вздохнула вновь.
Загоняла сына в рамки, держала слишком строго. А если меня не станет… как же он поведёт всю эту большую семью?
С некоторой усталостью она откинулась на большой мягкий подголовник и сказала:
— Просто поступай, как я велю. Раз Яньтан на этот раз сам тебя пригласил — помоги ему как следует.
И тут же поинтересовалась:
— …А как там гун Ин? Что с ним сейчас?
Лу Ши действительно больше не стал расспрашивать и почтительно ответил:
— Придворный врач уже осмотрел его. Говорит, болезнь от сердечной скорби, пропишет несколько отваров, немного покоя — и всё пройдёт.
Принцесса Ниндэ, однако, отнеслась к словам врача с явным сомнением:
— От сердечной хвори лечит лишь то, что самому сердцу по нраву. У него ведь с юности душа была узкой, обидчивой, а теперь и вовсе в годах — не дай Небо, чтоб не осталась у него эта боль надолго.
Лу Ши вспомнил, как Сун Ичунь, узнав о богатом приданом невестки, так разозлился, что рухнул с кровотечением… и, не найдя слов, просто тихо пробормотал:
— Да…
Принцесса Ниндэ снова спросила о Доу Чжао:
— А сколько же в точности семья Доу ей добавила? Ты сам видел? Может, это просто счётоводы такие медленные? Или и вправду там столько имущества, что считать — не пересчитать?
Лу Ши с кривой улыбкой ответил:
— Те счётоводы денно и нощно считают уже не первый день. А то, что они уже пересчитали… только этих имуществ уже больше, чем у всей нашей семьи.
— О? — Принцесса Ниндэ резко выпрямилась. Взгляд её посуровел, выражение стало серьёзным. — Как же так?
А Лу Ши и сам не знал, что на это ответить.
Принцесса Ниндэ замолчала, погрузившись в раздумья.
Лу Ши, чтобы не помешать матери, затаил дыхание.
Прошло немало времени, прежде чем она обернулась и тихо сказала:
— Время уже позднее. Завтра тебе снова идти в павильон Ичжи. Ступай, отдохни как следует.
Лу Ши, мягко кивнув, удалился.
Под карнизами галереи ветер трепал красные дворцовые фонари, заставляя их дрожать и колыхаться. Тени от деревьев рвались по полу, раскидываясь, будто чьи-то когти — будто сама ночь металась в гневе, готовая разорвать всё вокруг.
Он поднял голову, уставился на ясную Полярную звезду в холодной тьме.
Когда же поправится Сун Ичунь?..
Не иначе как Яньтан с женой будут ухаживать за ним в болезни.
Только вот… не станет ли он изводить этих детей?
Невестке, может, и легче — нет свекрови, всего-то и дел, что готовить отвары.
А вот Яньтану… боюсь, ему придётся хлебнуть горя.
