Ну не могла же она сказать прямо, что рада просто потому, что он теперь ещё дальше от принца Ляо?
Доу Чжао сама себе тихо фыркнула — глупость какая, и смешно, и неудобно. Но всё же, покосившись на Сун Мо с ленцой и хитринкой в глазах, с легкой усмешкой ответила:
— А ты только сейчас понял?
Сун Мо на мгновение опешил, а затем расхохотался.
С Доу Чжао рядом с ним постоянно происходило что-то неожиданное. Она словно знала, как повернуть любую минуту так, чтобы она запомнилась.
Он протянул руки и вдруг легко, будто она ничего не весила, подхватил её на руки.
— Пойдём ужинать, — прошептал он, прикусывая ей мочку уха.
Произошло это так внезапно, что Доу Чжао вскрикнула от неожиданности, судорожно вцепилась ему в шею — и только тогда осознала, что её несут, прижимая к груди.
— Опусти меня сейчас же! — лицо её вспыхнуло, — Ещё ведь даже не зажгли фонари! Как можно так… несерьёзно!
Но даже сквозь нарочитую строгость в голосе слышался смущённый трепет. А выражение лица, несмотря на грозный тон, было скорее растерянным, чем сердитым.
Сун Мо только ещё громче рассмеялся. Ему всё это казалось бесконечно забавным. Он даже нарочно горячо выдохнул ей в шею, и с полуулыбкой прошептал:
— То есть, если фонари уже будут зажжены… тогда можно, да?
Наглец! Да он всё скажет, лишь бы смутить!
А ведь с виду — хладнокровный стратег, беспощадный в интригах наследник старого гуна. Кто бы поверил, что за закрытыми дверями он может быть таким?
Доу Чжао в душе продолжала сердиться и ворчать на него, а Сун Мо уже без всякого труда донёс её до зала отдыха.
Служанки во главе с Ганьлу, занятые сервировкой стола, делали вид, что ничего не видят. Взгляды опущены, движения точны и быстры.
Доу Чжао только вздохнула. Глубоко, с досадой — ну и что теперь, разве это возможно скрыть?
За ужином они сели друг напротив друга.
Сун Мо время от времени поглядывал на неё, ловко перекладывая с тарелки на тарелку — незаметно, но уверенно. Вот эта закуска оказалась рядом с её чашкой, вот то блюдо, которое она поглядела вскользь, он подвинул к ней.
Доу Чжао и сама не заметила, как в груди поднялось тихое тепло. Неяркое, не громкое, но от этого ещё более пронизывающее.
После ужина они перебрались к окну, на тёплый кан, пили чай.
— Пока тебя не было, я встретилась с Чэнь Цзя, — негромко начала Доу Чжао и пересказала, как всё было.
Сун Мо слушал — и улыбался.
— Ну надо же, — протянул он, — понял, откуда может быть толк. Решил пойти через тебя.
— То есть… — она напряглась, — ты считаешь, он правда случайно оказался там, когда на нашу повозку напали?
Сун Мо кивнул.
Но в этот момент в его глазах сверкнул лёд. Вспышка — и исчезла. Но Доу Чжао её уловила.
Он медленно бросил взгляд в сторону павильона Сянсянь — покоев его отца.
— Это был он.
Голос Сун Мо стал ниже. В нём прозвучала не ярость, а опасная, выверенная уверенность.
Доу Чжао вздрогнула. Невольно сорвалось:
— Как… как это может быть он?
Но уже в следующую секунду поняла, насколько глупым был вопрос.
Кто, если не он? Кто ещё ненавидит Сун Мо настолько, чтобы пойти на подобное?
Даже если целью была она, это всё равно не более чем «танец мечей в честь хоу Пэй» — притча старая, а смысл тот же: на первый взгляд всё ради одного, а на деле — целились в другого.
Но даже при всём этом… в рамках приличий, морали, ритуалов, — пусть даже отец и сын стали врагами — разве можно действовать так открыто, так обнажённо?
Убить собственного сына — неважно, прямым или косвенным способом — это не та цена, которую способен выдержать даже столь жестокий человек. Если бы он действительно решился на убийство, то не стал бы разыгрывать всё это. Просто взял бы нож — и пришёл сам.
Но зачем тогда именно сейчас? Почему в такой форме?
Доу Чжао нахмурилась:
— Что-то произошло? Это не похоже на него. Такое… слишком нелогично.
Сун Мо смотрел вперёд. Его лицо было собранным, черты заострились — холод, отточенность, сосредоточенность.
— Те двое, что напали, — это действительно смертники. Их личности мы уже установили.
А вот зачем он решился на такой шаг — ещё выясняем. Думаю, через пару дней всё прояснится.
Доу Чжао смотрела на него, на его лицо, ясное и прозрачное, как лёд — и сердце её сжималось.
Она бы отдала многое, лишь бы вернуть в эти глаза ту улыбку, что была ещё час назад.
Пусть лучше будет легкомысленность, пусть снова щекочет её, шутит, дразнит, лишь бы не было вот этой тишины, этой глухой боли в каждом его слове.
Она молча обняла его за талию, уткнулась лбом в плечо.
Так, может быть, он почувствует немного тепла. Пусть хотя бы на миг ему будет не так одиноко в этой тьме.
Сун Мо, почувствовав её движение, вдруг рассмеялся, легонько щёлкнул её по носу:
— Что, уже скучаешь?
Ну ничего, я тебе всё наверстаю. Обещаю — не щадя себя, до последнего вздоха…
— Подлец! — Доу Чжао с негодованием — и лёгкой растерянной улыбкой — ударила его кулачком по груди.
Этот человек…
С того самого дня, как они поженились, он не был серьёзен ни единого дня.
А он — с самым невинным видом — подмигнул:
— Ну я же ничего такого не сказал. За что удар?
