Доу Дэчан с видом глубоко оскорблённого, хотя и сдержанно, продолжил:
— Наш род в основном живёт в Чжэньдине, а те несколько ветвей, что остались в столице — все уже в преклонных годах, седые, давно стали дедами. Из младших — вот я, но мне слишком мало лет, ещё учусь в Гоцзицзяне[1]. Потому, раз уж мой племянник прибыл в столицу на экзамены, прабабушка и велела ему сопроводить меня — прийти к вам и узнать, что за история такая творится? Если семья Сунов и впрямь больше не желает иметь с нами родства — что ж, мы, люди рода Доу, не станем унижаться и цепляться. Просто пересчитаем приданное нашей четвёртой сестры и заберём её обратно. Пусть она, как прежде, радует нашего старшего предка — и она сможет встретить Новый год в покое, с лёгким сердцем!
Под конец голос его стал холодным, лицо — жёстким, даже строгим. В этом мальчике вдруг проступили нотки родовой гордости, настоящей строгости древнего рода.
— Мой Пятый дядя до сих пор стоит на коленях перед старшим предком — ждал, пока я вернусь с ответом, чтобы тот уже сам решил, как быть.
Сун Ичунь задрожал от ярости. Всё тело его будто охватило пламя, а кровь бросилась в голову.
Теперь-то всё ясно! Неудивительно, что госпожа Доу такая дерзкая — это у них, оказывается, семейное!
…
А он, Сун Ичунь, и сам давно мечтал избавиться от этой невестки. Раз уж семья Доу сама готова её забрать — неужто он станет уговаривать оставить?
Сун Ичунь взмахнул рукавом и громко крикнул:
— Цзэн У! — а затем, не скрывая вызова, добавил: — Проводи господин из рода Доу и молодого господина к наследной супруге, пусть начинают пересчёт её приданного!
Но Тао Цичжун быстро шагнул вперёд, встал между ними, почтительно поклонился господам из рода Доу, после чего спокойно представился:
— Тао Цичжун, ученик Гоцзицзяня, временно исполняющий обязанности при господине гуне Ин.
Он мягко улыбнулся:
— Говорят, сто лет нужно, чтобы вместе переправиться через реку. Раз уж господин наследник и госпожа Доу стали супругами, значит, на то была воля неба. Семьи наши ведь далеко друг от друга — и всё же стали семьями, породнившимися через брак. Разве это не судьба?
— Как в народе говорят: лучше разрушить храм, чем разрушить брак. Вы ещё молоды и, быть может, не знаете — в больших семьях не обходится без шероховатостей. Язык да зубы — и те порой сталкиваются. Разве можно, из-за простой ссоры, сразу требовать возвращения в родительский дом?
Тао Цичжун взглянул на них с лёгкой примиряющей улыбкой:
— По моему скромному мнению, господин и молодой господин пришли в ярости. А не лучше ли сначала остыть, повидаться с нашей невесткой — и уже потом поговорить по делу?
С этими словами Тао Цичжун с лёгкой улыбкой сделал приглашающий жест рукой, но тут же, стремительно склонившись к уху Сун Ичуня, шепнул:
— Эти вдовы, что десятилетиями живут без мужей, — ни одна не уступчивая. По-моему, даже сам министр Доу просто не смог ослушаться старшей матушки. Иначе разве стали бы они слать сюда этих двоих? Не стоит, господину гуну, опускаться до их уровня…
Что же, и на этом всё?! — гнев кипел в Сун Ичуне. Он сжал кулаки до белизны, лицо побелело, как снег.
Но — как назло — семья Доу на слова Тао Цичжуна даже не обратила внимания.
Доу Дэчан, продолжая улыбаться, покачал головой:
— Не утруждайтесь. У моего седьмого дяди не было сыновей, и чтобы его дочь могла твёрдо стоять на ногах в новом доме, он отдал в её приданое почти половину имущества всего Западного дома семьи Доу. Старший предок ещё перед самым отъездом велела: что бы ни случилось — сегодня мы должны вернуть четвёртую сестру домой. Повозка для приданого уже у ворот.
Он чуть склонил голову и добавил с холодной вежливостью:
— Прошу господина гуна позвать наследного господина. Пусть он напишет разводное письмо — тогда мы сможем, наконец, уехать и выпить у себя дома горячего чаю.
Половина всего имущества Западного дома?
Вот оно как!
Сун Ичунь и Тао Цичжун одновременно переглянулись — на лицах у обоих появилось выражение внезапного прозрения.
Выходит, они вовсе не блефуют…
Сун Ичунь даже слегка оживился.
С какой стати серебро, что пришло в наш дом, мы теперь должны вернуть?
Но тут же он вспомнил — всё это серебро теперь в руках у Сун Мо… И вся его бодрость мигом испарилась. Он злобно подумал: если отпустить госпожу Доу, с чем тогда Сун Мо придёт бороться со мной?
Если удастся отсечь Сун Мо крылья, то пусть себе сохраняет своё доброе имя — это уже неважно!
Он резко рявкнул:
— Эй, кто-нибудь!
А потом громко и решительно приказал:
— Отведите господина из рода Доу и молодого господина в павильон Ичжи — пусть начинают пересчёт всего приданого госпожи!
И в его голосе не было ни капли сомнения, ни намёка на попытку примирения.
Сердца Доу Дэчана и Доу Цицзюнь в этот миг едва заметно сжались.
Любой другой, узнав, что у невестки такое огромное приданое, как минимум попытался бы временно её удержать. А Сун Ичунь — наоборот, гонит прочь.
С этой семьёй Сунов что-то точно не так!
Доу Дэчан и Доу Цицзюнь с детства участвовали в подобных разбирательствах — сработались так, что даже без взгляда или намёка сразу поняли, кто какую роль играет. Один сразу стал «строгим», другой — «мягким».
— Я пойду к четвёртой сестре, — спокойно сказал Доу Дэчан и распорядился: — А ты оставайся здесь и возьми письмо о разводе. — С этими словами он широким, уверенным шагом вышел из павильона вместе с Цзэн У.
А Доу Цицзюнь с шумом развалился в кресле с высокой спинкой — и с издевкой проговорил:
— Прошу господина гуна позвать господина наследника — пусть напишет разводное письмо. Наша четвёртая сестра, раз уж уходит, не может возвращаться в родной дом вот так, ни с чем, без объяснений.
Но Сун Мо, конечно, никогда на это не согласится! — пронеслось в голове у Сун Ичуня, но вслух он спокойно ответил:
— Господин наследник сейчас на службе во Дворце. Как только вернётся, я велю ему написать письмо и доставить его в ваше почтенное семейство.
Доу Цицзюнь презрительно фыркнул:
— Вы меня за дурака держите, да? Хотите, чтобы четвёртая сестра вернулась с нами, а приданое осталось у вас? Семья Сун — вот уж поистине, без стыда и совести! Сегодня пусть господин наследник напишет разводное письмо — тогда ещё можно поговорить. А если не напишет — я сейчас же пойду в Шуньтяньфу[2] и подам жалобу! Посмотрим, с момента основания династии — были ли подобные прецеденты?
Но для Сун Ичуня это был вовсе не удар — наоборот, он с нескрываемым удовольствием подлил масла в огонь. Если это испортит жизнь Сун Мо — тем лучше!
— Можешь не беспокоиться, с холодной ухмылкой сказал он. Такую невестку и даром бы не взял! Забирайте её, хоть сейчас. А письмо — велю доставить вам следом.
— Ладно! — без колебаний ответил Доу Цицзюнь, но в его глазах не было и тени доверия. — Только вот, как говорится в торговом деле: серебро — на месте, товар — в руках. А если мы сейчас заберём четвёртую сестру, а вы потом не отдадите её приданое — что тогда?
Он с показной рассудительностью предложил:
— Я думаю, так будет честнее. Пусть господин гун сейчас же напишет расписку: мол, с этого дня семьи Сун и Доу больше никак не связаны. И поставьте личную печать. Я отнесу это письмо нашему старшему предку, чтобы она хранила у себя. Тогда, когда мы вернёмся за приданым, у нас будет основание — всё по правилам.
Написать нечто подобное — и самому отдать семье Доу, чтобы они держали его за горло?!
У Сун Ичуня сразу всё внутри напряглось. Его чутьё подсказывало: здесь кроется ловушка. Он напрягся и резко возразил:
— Разве бывает такое, чтобы развод оформлял не муж, а свёкор? Это же прямая нелепица!
[1] Гоцзицзянь (国子监) — Высшее государственное учебное заведение в Китае
[2] Шуньтяньфу (顺天府) — административный округ (фу) в древнем Китае, охватывавший столицу и прилегающие к ней территории. В эпоху Мин и Цин Шуньтяньфу был важнейшим административным и военным центром, в котором сосредотачивалась центральная власть.
