А тут — Сун Мо. Заместитель начальника стражи Цзиньву, да ещё и курирует Управление надзора Пяти городов. Вдруг и правда поможет?
От одной этой мысли в груди что-то дрогнуло, появилась надежда.
Он наклонился ближе к Сун Мо и начал рассказывать:
— …Тот, кто стоял за всем, — некий Фань Шичоу. Именно он подговорил уездного чиновника в Паньюй. Якобы открыл чайную на улице перед воротами. Я уже несколько раз туда заходил — и ни разу не нашёл ни самого Фаня, ни следа о нём.
Сун Мо без колебаний кивнул:
— Оставь это дело мне.
Он подлил Доу Цицзюнь ещё вина и с лёгкостью, как будто речь шла о чём-то обыденном, пообещал:
— В ближайшие два дня я всё узнаю и сообщу.
— Вот это по-нашему! — с готовностью откликнулся Доу Цицзюнь. Он не держал дистанции, поднял чашу, и они с Сун Мо дружески чокнулись.
Настроение за столом становилось всё более живым и тёплым. Вино текло рекой, разговоры лились свободно, и если бы не Доу Чжао, которая опасалась, что шестая тётушка начнёт беспокоиться — пир, наверное, продолжался бы до рассвета.
Сун Мо сам распорядился, чтобы слуги проводили Доу Дэчана и Доу Цицзюня обратно. А вот сам он, подогретый вином, остался дома — и, прижав к себе Доу Чжао, начал уже открыто паясничать, как пьяный шалун.
— Шоу Гу, да ты просто неподражаема! Если бы ты была мужчиной, точно была бы тем самым великим генералом, что берёт крепости без боя. А теперь вот и доупай хозяйки в твоих руках — легко, без крови.
Он, смеясь, прижался лбом к её плечу:
— Надо как-нибудь выбрать день, навестить семью Лу, поклониться обеим госпожам. Без них — да мы бы до сих пор тянули канат, кто кого. А с ними — всё решилось в один день.
Он взял её за руку, голос стал мягче:
— А на Новый год, давай устроим у нас в павильоне праздничный приём. Позовём всех братьев и племянников — устроим настоящий праздник. Пусть будет шумно, весело — по-настоящему по-семейному.
— Я ведь с детства вырос в доме дяди… — бормотал Сун Мо, уже немного захмелев, но всё ещё искренне, с тёплой улыбкой. — Когда у нас появятся дети, мы тоже будем водить их в переулок Цинъань. Пусть тесть даст им первые уроки, сам возьмётся за их наставление…
Он говорил, не умолкая, почти всю ночь напролёт. В каждом слове сквозила мечта — о будущем, о доме, о семье, в которой будет светло и спокойно.
Доу Чжао сидела у края кровати, глядя, как он, наконец, после выпитой отрезвляющей похлёбки крепко уснул. Улыбка медленно скользнула по её губам. Она нагнулась, едва коснулась губами его щеки — и только после этого тихо погасила светильник и легла рядом.
Утром Сун Мо проснулся — и абсолютно ничего не помнил из сказанного. Только где-то в глубине всплывало ощущение, будто он что-то пообещал Доу Цицзюню… что-то важное…
Он хлопнул себя по лбу:
— Ай, пропало дело!
И не дождавшись даже завтрака, в спешке выбежал из дома.
А Доу Чжао провожала его взглядом — и беззвучно рассмеялась.
В такие моменты Сун Мо и впрямь казался ей тем самым — юным, ещё не достигшим совершеннолетия, но уже полным жизни, как весенний ветер. Он светился энергией, и глядя на него, сердце невольно наполнялось радостью.
Доу Чжао сидела у зеркального столика, а Жотун аккуратно помогала ей укладывать волосы.
Вдруг вошла Ганьлу и тихо доложила:
— У ворот павильона Ичжи собрались все старшие служанки, дрожат там на ветру, кутаться не успевают.
Очевидно, весть о передаче внутреннего управления уже дошла и до них.
Доу Чжао спокойно сказала:
— Передай им: как было заведено при свекрови, так всё и останется. Пусть каждая занимается тем, что должна.
Когда эти слова дошли до женщин, те переглянулись, не зная, как это понимать.
Некоторые из них, бывшие при жизни госпожи Цзян, сразу смекнули, что к чему, — глаза у них блеснули, и они без лишних слов направились во внутренний двор.
Кто-то из более доброжелательных старших служанок шепнул остальным:
— Когда госпожа Цзян была жива, она каждый день в часы чэнь проводила раздачу указаний в восточном боковом флигеле верхнего двора.
Все тут же просветлели — и один за другим поспешили к верхнему двору. В груди у каждой волновалось одно и то же чувство: сменился хозяин — сменится и прислуга. Разве не так же у них, у этих старших служанок? Кто знает, сколько из них удержится при новой хозяйке? А скольких выдворят за ворота под предлогом «бесполезности»? А может, и вовсе — устроят такую ловушку, что и живой не выберешься?
Невольно в душах поселилось тревожное, глухое беспокойство.
А в это время Доу Чжао, как ни в чём не бывало, продолжала своё обычное утреннее распорядок: не торопясь приводила себя в порядок, с достоинством ела и пила чай, никуда не спеша.
Ганьлу не выдержала и взволнованно заговорила:
— Столько старших служанок стоят в флигеле, ждут. Вам бы лучше поторопиться…
Но Доу Чжао спокойно посмотрела на неё:
— Свекровь принимала домовых управителей не раньше часа чэнь. Раз они пришли раньше, почему это я должна под них подстраиваться?
Ганьлу осеклась, смутилась, а потом и сама тихонько рассмеялась: верно ведь, слова не скажешь.
Только допив чай, Доу Чжао неспешно поднялась и направилась в восточный флигель верхнего двора.
Всего-то и нужно было — повторить прежние порядки. Доу Чжао могла бы с закрытыми глазами не сбиться ни в одном шаге. Не прошло и часа, как все старшие служанки из флигеля разошлись.
Вернувшись в комнату, она уютно устроилась на большом лежаке у окна и вместе с Сужуань стала шить крохотные пелёнки и распашонки для ещё не рождённого малыша. А мысли её всё не отпускала одна тема — что происходит в комнате Сун Ханя?
После Нового года у Сун Ханя как раз достигнут брачного возраста одна старшая служанка и две девушки-второстепенные служанки, которым пора было подыскивать пару. Следовало заранее подобрать надёжных людей, которых можно будет поставить прислуживать там, чтобы иметь уши и глаза.
А ещё были те девочки, что были отобраны из полей — простолюдинки с сельских поместий. Их прошлое она уже велела проверить Ду Вэю: кем были их отцы, деды, какие в семье были занятия. После праздников он должен будет принести ей весточку.
Впрочем, главного она ждала не от бумаг.
Если удастся разговорить этих маленьких простолюдинок, может, они и скажут то, что взрослые так тщательно скрывают.
Ганьлу и Сужуань она собиралась выдать замуж за управляющих из поместья — и в такие дела лучше их пока не посвящать. Из недавно поступивших служанок особо приглянулись Жожу и Жотун — смышлёные, расторопные, из них выйдет толк.
А ещё оставались счётные книги всего рода поместья Ин. Их нужно было изучить самым тщательным образом. Кто сколько дарил на свадьбы и похороны, по этим подаркам можно без труда определить, какие дома действительно близки, а какие — лишь для вида…
Погрузившись в мысли, Доу Чжао вдруг заметила, как в дверях проскользнула головка — кто-то незнакомый, явно присматривающийся.
Она не удержалась от улыбки и ласково окликнула:
— Ты из какой комнаты? Ко мне по делу пришла?
Маленькая служанка оказалась довольно смелой — шагнула вперёд с улыбкой, спокойно, внятно и складно ответила:
— Меня зовут Фулю. Я из уезда города Тяньцзинь господин Дуань велел посмотреть, занята ли госпожа.
Всех девочек, что прибыли из округа Тяньцзынь, Доу Чжао, не мудрствуя лукаво, нарекла с приставкой «Фу» — как память о том, откуда они пришли.
— Скажи стражу Дуань, что я как раз свободна. Пусть заходит, — с улыбкой сказала она.
Фулю радостно кивнула и быстро унеслась.
Прошло совсем немного времени — и вот уже Дуань Гуньи появился в дверях. Он с поклоном произнёс:
— Госпожа, к вам просится Чэнь Цзя — господин Чэнь.
Доу Чжао слегка удивилась, усмехнулась:
— С каких это пор вы с Чэнь Цзя так сблизились?
Дуань Гуньи ответил просто:
— Сусин выходила замуж, он прислал подарок. Не гоже было отпускать его, не пригласив на свадьбу. Ну, раз за разом… разговор за разговором — вот и познакомились ближе.
Доу Чжао не могла не уважать Гуньи, всё же он был ей верен и служил с усердием.
— Хорошо, — с лёгкой улыбкой кивнула она. — Впусти его.
И, повернувшись к стоявшей в дверях служанке, сказала:
— Проведи господина Чэня в внешний двор, в Малый цветочный павильон. Пусть подадут ему чаю.
