Сун Мо вовсе не стал скрываться от неё — наоборот, помог усесться в стоящее рядом кресло с высокой спинкой и продолжил разговор с До Цицзюнем:
— Если всё действительно так, как ты говоришь, и опытных лоцманов днём с огнём не сыщешь, значит, настоящая цель — не сам Куан Чжожань а их судоходный флот. Но, с другой стороны, хоть евнухи и жадны до денег, они не могут просто так покидать дворец. В основном они предпочитают получить хороший куш, но не станут отнимать чей-то бизнес — им ведь самим этим не управлять. Зачем тогда им такое богатство?
Он помолчал, лицо его потемнело:
— Боюсь, тут дело непростое. Хуже всего, если всё это связано с дворцовыми интригами. В дворце сейчас в большой милости наложница Цзинь, она ведь родом из Гуандуна. А тот захолустный Паньюй — кроме гуандунцев, кто вообще о нём знает? Если ты мне доверяешь, пусть Куан Чжожань сам придёт ко мне. А ты забудь об этом и спокойно готовься к весенним экзаменам в феврале.
Узнав, кем на самом деле является тот самый Фань Шичоу, Доу Цицзюнь тоже почувствовал, что дело становится щекотливым. Он немного подумал и сказал:
— Думаю, стоит всё же обратиться к пятому дядюшке. Так вы, четвёртый зять, не окажетесь втянутым…
Сун Мо тут же недовольно нахмурился:
— В одной семье не бывает «моего» и «твоего». А если уж речь идёт о делах с дворцовыми людьми, то пятый дядюшка, скажем прямо, в этом совсем не силён.
Дой Цицзюнь вспомнил выражение лица Сун Мо, когда тот поддерживал Доу Чжао, и вдруг сам себе усмехнулся.
Зря он мнил себя проницательным человеком — вот уж действительно, не распознал сути.
Оказывается, Сун Яньтань берётся за это дело вовсе не из простой горячности характера, а исключительно из-за Четвёртой сестры… а он-то сам ещё успел вообразить, будто этот человек просто отзывчив и прямодушен…
— В таком случае — благодарю Четвёртого зятя! — разобравшись, Доу Цицзюнь без колебаний, решительно и без излишней вежливости прижал кулак к ладони и поклонился Сун Мо. — Делу промедление во вред. Я сейчас же пойду за Куан Чжожанем. Мне и самому не терпится выяснить, что тут ещё скрыто.
Сун Мо в знак согласия слегка кивнул.
Доу Цицзюнь и Доу Дэчан отправились в гостиницу на улице Юаньэньсы, а Сун Мо тем временем велел слугам установить ширму в его кабинете. Улыбнувшись, он сказал Доу Чжао:
— Через некоторое время мы начнём разговор. Ты просто посиди за ширмой и послушай. — Сказав это, он тяжело вздохнул. — Я бы с удовольствием вывел тебя погулять, показать город. Но у меня сейчас дежурство, уйти не могу. Ты ведь, наверное, скучаешь дома, так хоть немного развеешься.
Доу Чжао на душе стало неспокойно.
Когда она выходила замуж за Сун Мо, даже представить не могла, что однажды всё обернётся так: то, что она получает — куда больше, чем то, что она отдала.
Она обняла Сун Мо за талию, мягко прильнула к его плечу.
Сун Мо на мгновение замер от удивления, а потом невольно расплылся в улыбке.
Он крепко обнял её в ответ, ощущая это тихое, бессловесное проявление нежности — как будто напился грушевого вина: сладко, туманно, не хочется просыпаться.
Жаль только, такие моменты всегда кажутся слишком короткими.
Когда Доу Цицзюнь и Доу Дэчан вернулись, приведя с собой Куана Чжожаня, чьё лицо побелело как мел, Доу Чжао уже молча сидела за ширмой.
После того как он с растерянным видом поклонился Сун Мо, лицо Куана Чжожаня стало ещё бледнее.
Он вполголоса обратился к До Цицзюню:
— Оказывается, ты породнился с господином наследником гуна Ина… Я и не знал, что в вашей семье есть такие знатные родственные связи… — Потом снова пробормотал, словно сам к себе: — Как так вышло? Мы ведь всего лишь одна из заметных семей в Панью́, откуда этим столичным вельможам знать о нас?
Он явно был потрясён и до сих пор не мог прийти в себя.
Впрочем, этим вопросом были озадачены и остальные.
Доу Цицзюнь начал осторожно, мягким тоном, расспрашивать Куана Чжожаня о предыстории случившегося.
Тот, понимая, насколько щепетильным может быть всё происходящее, сделал глоток чаю, собрался с мыслями и стал подробно отвечать на каждый вопрос Доу Цицзюня.
Ситуация прояснилась довольно быстро: семья Куанов оказалась одним из крупнейших землевладельцев в Панью́. Новый уездный управитель пересмотрел жёлтые налоговые реестры, и Куанов внезапно определили в категорию перворазрядных налогоплательщиков. Естественно, это им не понравилось, и, пользуясь прежними связями, они обратились к областному управителю. Тот вмешался и понизил налоговую категорию семьи до второй. Но вскоре после этого кто-то положил глаз на их торговое дело.
Выслушав это, Сун Мо и Доу Цицзюнь переглянулись — без слов стало понятно, что оба заметили здесь нечто большее.
На этот раз заговорил Сун Мо:
— Новый чиновник — как «родитель народа», когда он только прибыл, семья Куанов его не навестила?
— Навестили, — с некоторым смущением признал Куан Чжожань. — Но вели себя… немного высокомерно.
— А когда жёлтые книги были пересмотрены, вы попытались как-то уладить отношения, пойти на примирение?
Лицо Куана покраснело. Он понизил голос:
— Дед у нас человек с характером… А к тому же моя сестра обручена с младшим сыном самого правителя административного округа, так что…
Смысл его слов был ясен: они слишком полагались на связи и решили, что официальной вежливости можно не проявлять — за что и поплатились.
Сун Мо и Доу Цицзюнь промолчали, лишь пригубили чай, не выказывая эмоций.
А вот До Дэчан не удержался и вмешался с явным раздражением:
— Наша семья Доу уже не знает, сколько поколений давала учёных — цзюйжэней и цзиньши. Сейчас у нас даже место в Нэйгэ[1] есть! Когда в уезде новый чиновник вступает в должность, ни один из нас не позволяет себе проявить пренебрежение. Если в уезде что-то случается — будь, то голод или наводнение, — наша семья первая жертвует деньги и провизию. Разве вы не понимаете: если чиновник решит поквитаться, то и дом можно разорить, и весь род сгноить! Как вы вообще стали главными богачами Панью́ с таким отношением? Уму непостижимо!
Куан Чжожань же зацепился не за упрёк, а за одну фразу:
— «Наша семья Доу занимает место в Нэйгэ…»
Он резко вскинул голову, поражённый.
— Вы хотите сказать…брат Боянь, ты — потомок Доу из Бэйли?
Теперь в его глазах читался не просто испуг, а откровенный трепет — он только сейчас по-настоящему осознал, с кем имел дело.
Доу Цицзюнь взглянул на Доу Дэчана, тяжело вздохнул про себя и спокойно произнёс:
— Я и есть потомок рода Доу.
Куан Чжожань со стуком опустился на колени перед ним:
— Брат Доу, прошу тебя, спаси нашу семью Куанов!
Доу Цицзюнь тут же бросился его поднимать:
— Мы с тобой братья, между нами такие церемонии ни к чему.
Куан Чжожань, смутившись и устыдившись, всё же встал на ноги.
А Сун Мо тем временем, потирая подбородок, лениво заметил:
— Мне кажется, вы вообще не того человека просите о помощи.
[1] «Нэйгэ» (内阁) — это Внутренний кабинет или Совет при императоре, высший консультативный орган в китайской императорской администрации, состоявший из высокопоставленных чиновников.
