А вот Доу Чжао уснуть так и не смогла.
Глаза её оставались открытыми до самого рассвета.
Сун Мо, заметив, что она выглядит усталой, решил, что сам виноват — мешал ей ночью.
Улыбнувшись, он предложил:
— А может, велим завтра поставить лежанку у кровати? Я бы тогда спал там, чтобы не тревожить тебя.
Как бы он ни шутил, по-настоящему разойтись по разным комнатам он бы не вынес.
Доу Чжао рассмеялась:
— Так мне же тогда среди ночи ещё и вставать придётся, чтобы укрывать тебя одеялом? Это ещё хлопотнее! Лежи спокойно тут, не выдумывай.
Услышав это, Сун Мо не сдержал улыбки — брови приподнялись, в лице заиграло тёплое, солнечное выражение.
И будто от этого утро стало светлее, а воздух — чище.
Прошло несколько дней.
Ду Вэй пришёл доложить Доу Чжао:
— Всё, что говорили сёстры Ли, подтвердилось. Их отец действительно помогал своему старшему ученику, который не просто ушёл в разбойники — он ещё и похитил наложницу чиновника из стражи Цзиньи Фучжоу, а потом обчистил их дом. С тех пор за ним и началась охота.
Доу Чжао не выдержала и рассмеялась.
Увидев, что госпожа действительно заинтересовалась, Ду Вэй продолжил:
— Семье Ли просто не повезло. В Вуи давно уже один учёный, некий Инь, всё приглядывался к их трёмстам му земли — хотел прибрать к рукам, да повода не находил. А тут — случай! Ученик из семьи Ли в разбой пошёл, Инь тут же сунул сто лян серебра в руки чиновника из стражи Цзинъи Фучжоу, и тот без лишних разбирательств повесил на семью Ли обвинение в сговоре с разбойниками и конфисковал землю.
— К счастью, — сказал Ду Вэй, — тот самый чиновник из Фучжоу неплохо знаком с господином Чэнем. Тот замолвил словечко, людей вызволил, а землю — триста му — вернул законным владельцам.
Доу Чжао молча кивнула, в душе уже приняв решение.
Тут же велела передать записку Чэнь Цзя: пусть доставит Цзиньгуй и Иньгуй в поместье.
Чэнь Цзя, получив весть, был несказанно рад.
Его лицо, обычно сдержанное, заметно прояснилось — он не ожидал, что дело так быстро и удачно решится.
Перед тем как отправить сестёр Ли в дом гуна, Чэнь Цзя не уставал твердить одно и то же — раз за разом:
— Главное — верность и покорность. В доме гуна Ина, помните: быть услужливыми, говорить мало, делать много, смотреть в лицо — и сразу понимать, что нужно. Если госпожа о чём-то спросит, ни в коем случае не вздумайте, как в прошлый раз с женой управляющего Чжао, цепляться ей в ноги и орать «спасите». В доме знатных такие сцены никому не по вкусу — тут любят слушать приятное, а не жалобы.
Он напомнил всё, что только мог придумать, а под конец не забыл и пригрозить:
— Запомните: если вы хоть чем-то оступитесь — как я вас и вашу семью из ямы вытащил, так же обратно и засуну. Даже моргнуть не успеете.
После такого «наставления» две девочки, когда пришли кланяться госпоже, выглядели так, будто за ними по пятам шёл палач. Лица бледные, руки дрожат, губы пересохли — даже поклон отвесили неуверенно.
Сусин только мельком взглянула на них — и не удержалась от косого взгляда в сторону Чэнь Цзя.
Эти девочки, конечно, не из весёлых, но ведь на прошлой неделе были вполне собранные, аккуратные… а теперь прямо как побитые щенки. Что же ты, господин Чэнь, им такого наговорил?..
Глядя на этих двух, не узнаешь.
Пугливые, сжавшиеся плечами, глаза — как у кроликов на бойне.
Совсем не те девочки, что были в прошлый раз. Сейчас даже до грубых черновых служанок с поместья гуна Ина не дотягивают — и это при том, что их собираются приставить к самой госпоже!
Сусин про себя хмыкнула: Если госпоже они не понравятся — куда бы их тогда пристроить?
А вот Доу Чжао, наоборот, смотрела на девушек с интересом и даже с одобрением.
Да, кожа загорелая, руки грубоваты… Но в чертах — сдержанность, в осанке — невидимая прямая линия, а во взгляде — нечто правильное, упрямое.
Такие растут только в семьях, где с детства держат в строгости.
При должной выучке, они вполне смогут вписаться в размеренный порядок павильона Ичжи.
Доу Чжао улыбнулась и тепло спросила:
— А как у вас дома дела?
Младшая, Иньгуй, в страхе пряталась за старшую сестру и не смела вымолвить ни слова.
Цзиньгуй же, несмотря на тревогу, сделала шаг вперёд и приготовилась ответить.
Цзиньгуй хоть и дрожала коленями, но не посмела промолчать — собравшись с духом, заговорила неровным голосом:
— У нас в семье больше братьев, сестёр мало. Две старшие двоюродные сестры уже выданы замуж, дома остались только я да младшая. Утром помогаем матушке готовить на всех, потом ещё убираем во дворе, стираем, чиним одежду…
Она и думать боялась о том, чтобы пожаловаться.
Вдруг рассердится этот страшный господин Чэнь — а он же и впрямь может, как угрожал, всех снова в тюрьму запихнуть.
Поэтому — ни слова о беде. Только про повседневное, обычное.
Доу Чжао, разумеется, не знала, что в голове у девочки, но само её поведение произвело хорошее впечатление.
Девочка из семьи с военной закваской — трудов не боится, домашним делом владеет.
Она с улыбкой уточнила:
— Так ты всю семью обшиваешь и отстирываешь?
Цзиньгуй кивнула:
— Мы — родовое семейство, живущее в Вуи уже много лет. Наша семья довольно большая — больше сорока человек. Как и полагается, мы все живём вместе. За домашние дела отвечает наша старшая тётушка, она помогает нам с кузинами по хозяйству.
Доу Чжао задумчиво подалась вперёд:
— Когда беда случилась… твоя страшая тётушка родственники, они тоже попали в тюрьму?
Слёзы ручьём покатились по щекам Цзиньгуй, и она, всхлипывая, прошептала:
— Кроме седьмого дяди, что с несколькими двоюродными братьями ушёл в странствие, всех остальных забрали…
Досюда она ещё могла говорить, но дальше слова застряли в горле. Ей страшно хотелось открыть душу этой благородной госпоже, такой доброй и ласковой с виду, попросить её о пощаде, умолять помочь спасти родных. Но стоило вспомнить угрозы Чэнь Цзя, как весь пыл погас. Она лишь с надеждой и страхом посмотрела на Доу Чжао, будто ожидала, что та сама всё поймёт и заговорит о её семье.
Доу Чжао, заметив этот взгляд, невольно вздохнула про себя. Потом, мягко, словно опасаясь спугнуть, заговорила:
— Не стоит тебе волноваться за своих. Я уже велела людям навести справки. Дело ваше оказалось не таким уж серьёзным. Господин Чэнь уже выступил в вашу защиту, и с семьи сняли все обвинения. Родные вышли из тюрьмы, а конфискованные земли возвращены.
Она чуть улыбнулась и добавила:
— Так что теперь вам нужно только одно — спокойно служить в моём доме. А когда подрастёте и всему научитесь, я непременно устрою так, чтобы вы смогли воссоединиться с близкими.
Цзиньгуй и Иньгуй от радости разрыдались, и, не сдержавшись, с глухими ударами трижды поклонились Доу Чжао в пояс.
Доу Чжао велела Ганьлу поднять сестёр с пола, затем передала их под опеку Сусин, добавив ласково:
— Если вам будет не хватать близких, вы можете написать им письмо. Управляющий Чжао с радостью поможет вам отправить его домой, в Вуи, как только появится такая возможность.
