Старшая госпожа Сун с улыбкой расспросила её о сроках и самочувствии, но разговор внезапно свернул в совсем иную сторону:
— …Говорят, молодой человек этот, Цзян И, на редкость видный… Ты ведь сейчас беременна, рожать, потом восстанавливаться — минимум полгода. О некоторых вещах тебе бы самой заранее подумать…
Доу Чжао на мгновение растерялась, а потом, поняв, о чём речь, не удержалась от смеха.
— Бабушка слишком беспокоится, — сказала она с улыбкой. — Я думаю, подобные дела — это уже забота наследника. Я же женщина, мне в такое вмешиваться не пристало.
Старшая госпожа Сун смутилась, густо покраснела, долго мямлила, прежде чем, наконец, завуалированно высказать истинную цель визита.
Оказалось, что отец госпожи Тан тоже служит в управлении пяти городских гарнизонов Учэн и недавно был повышен до должности командира Северного гарнизона. После назначения Сун Мо он неоднократно приходил с визитами, и Сун Мо принимал его очень радушно. Но когда дело дошло до продвижения по службе, неожиданно назначение получил Хао Даюн!
С тех пор как тот стал фактическим главой управления, его уважение к Сун Мо заметно пошло на убыль. Более того, он стал отплачивать добром за зло, взялся за хоу Цзинина, стал вставлять ему палки в колёса на каждом шагу. Несколько дней назад он даже публично начал расследование против хоу, подняв шум вокруг дела с тем самым господином по фамилии Ван, с которым хоу совместно открыл магазин шёлков на Восточной улице. Об этом судачил уже весь город.
Старшая госпожа Сун с нажимом сказала:
— Хотя, конечно, чиновникам при дворе запрещено заниматься торговлей, но скажите на милость — в какой семье, что при власти, совсем уж не занимаются делами? На одни эти гроши жалованья — да все бы давно с голоду перемерли! Где можно смягчить — там надо смягчить. А этот Хао Даюн так себя ведёт — весь гарнизон только и ропщет! Мой сват боится, как бы это не отразилось на наследнике, вот и велел мне передать госпоже: пусть господин наслединик будет поосторожнее, не даст себя одурачить этому Хао!
Доу Чжао только улыбнулась и ничего не ответила, а затем бросила короткий взгляд на госпожу Тан.
Остальные, может, и не поняли, но госпожа Тан всё прекрасно осознавала.
Её отец попросту завидовал, что Хао Даюн и Цзян И снискали расположение Сун Мо, вот и решил оклеветать их в глазах господина наследника.
Щёки госпожи Тан полыхнули жаром.
Лишь тогда Доу Чжао неспешно сделала глоток чая и медленно проговорила:
— Раз уж так, велю проводить старшую госпожу в переднюю — господин наследник как раз беседует в библиотеке с господином Гу.
С этими словами она громко окликнула Жотун, показывая всем своим видом, что больше вмешиваться не намерена.
Старшая госпожа Сун от испуга чуть не подпрыгнула, вырвалось само собой:
— Госпожа, но ведь хоу Цзинин — твой зять!
Доу Чжао холодно усмехнулась, и в её голосе прозвучали и предупреждение, и предостережение:
— Пусть он мне и зять, но господин наследник — мой муж.
Старшая госпожа мгновенно побледнела, схватила госпожу Тан за руку и в полном смятении поспешила откланяться.
Ганьлу знала, что перед посторонними Доу Чжао всегда стоит горой за Сун Мо, и только когда госпожа Сун со снохой наконец ушли, она осмелилась тихо спросить:
— Госпожа… вы и вправду не хотите обсудить это с господином наследником?
— Господин наследник сам знает, что делает, — спокойно ответила Доу Чжао. — Если я буду каждый раз звать его на допрос из-за всяких выдумок, что мне люди рассказывают, разве это будет жизнь?
Ганьлу смутилась и покраснела.
Доу Чжао быстро отбросила неприятный эпизод — ведь вернулся Чэнь Цюйшуй.
И не один, а с пожилым спутником лет шестидесяти.
Старик носил фамилию Сун, звали его Ян, а прозвище — Шицзэ.
Он и был тем самым дедом Фуё по имени Мэйи.
Сун Шицзэ хоть и перешагнул шестидесятилетний рубеж, был невысок, но держался прямо, как струна. Его поседевшие волосы были аккуратно зачёсаны, а грубая холщовая одежда — до блеска выстирана. В глазах сверкал живой свет — он выглядел крепким и бодрым старцем.
Он опустился на колени перед Доу Чжао, старческие слёзы струились по морщинистому лицу:
— Старый слуга наконец-то обрёл свой дом. Ещё во времена моего деда наш род получил в дар фамилию Сун. А в мою бытность я был удостоен чести служить в поместье господина гуна. Когда я повзрослел, меня назначили старшим управляющим.
После смерти старшей госпожи поместья хозяйство перешло к госпоже Цзян, а старый господин гун слёг от болезни. Тогда я сам вызвался переехать в загородное имение в уезде Тяньцзинь, чтобы жить там с сыном и невесткой.
Когда старый господин гун скончался, я помогал с похоронами… третьего… — старик запнулся и замолчал. — Никогда бы не подумал, что поместье гуна окажется в таком состоянии! Все знакомые лица бесследно исчезли, а почему — неизвестно.
Я хотел попросить совета у господина наследника, но его двор охраняют, как казну: простому человеку даже подойти нельзя. А ведь я покинул двор в год его рождения — пусть бы я и назвал своё имя, господин наследник всё равно бы меня не вспомнил.
Я был в полном отчаянии. Но когда услышал, что госпожа распорядилась отправить нескольких девушек из сельского поместья в Дасянго в павильон Ичжи вместе с управляющим имением, я понял, что у нас появился шанс. Тогда я отдал свою единственную внучку…
Госпожа, мы ждали этой встречи целых три года!
Он бухался лбом о пол, удар за ударом.
У Доу Чжао невольно приподнялись брови.
Раз он сопровождал старого господина в смерти (в значении «сопровождал тело покойного хозяина»), значит, был приближённым, доверенным управляющим, человеком с положением и лицом.
То, что его впоследствии отправили на покой в гунское поместье Тяньцзинь скорее всего, связано с переходом власти — ему пришлось освободить место для людей госпожи Цзян. А после того как она начала ставить на службу только своих родственников, потомки прежних слуг оказались за бортом. Не получив возможности вновь попасть в дом, они были вынуждены осесть по деревням, работать на полях — и постепенно превратились в обычных крестьян.
Она жестом велела Чэнь Цюйшую поднять старика, велела принести для него табурет и, не торопясь, заговорила:
— По-хорошему говоря, сейчас в доме правит господин гун, а вы говорите, что хотели обратиться за советом к господину наследнику. Значит, вы и сами прекрасно понимаете, почему те, кого вы знали, больше не на виду. А что до того, что вы будто бы «не можете узнать причины» — это и вовсе пустые слова. Раз вы пришли ко мне, значит, давно уже всё обдумали. Так давайте уж говорить прямо — чем устраивать эту игру в угадайку. Мне нет ни времени, ни желания на такие полунамёки.
Знайте, кроме вашей внучки, у меня здесь есть и другая девочка, чья бабка когда-то служила сразу у двух старших мадам поместья гуна. А ещё одна — внучка той, что прислуживала у старшей госпожи. Я их имён не знаю, но главный управляющий Сун, как человек старой службы, наверняка осведомлён. Раз уж я смогла найти вас — смогу найти и их. Это всего лишь вопрос времени. Вот и всё.
Выражение лица Сун Шицзэ на миг застыло, а потом сменилось неловкостью.
То, что супруга господина наследника сумела его найти, конечно, означало, что он сам заранее оставил след, но в то же время это говорило о её уме и прозорливости. И всё же — первая встреча… Как он мог надеяться сохранить лицо господина гуна и при этом снискать благосклонность супруги господина наследника? С тех самых пор, как он узнал, что в поместье господина Гуна будут выбирать служанок из дочерей сельских слуг, принадлежавших дому, он только об этом и думал — и вот к какому результату это привело…
Но теперь всё зашло слишком далеко. Речь шла почти о жизни и смерти, и ему больше нельзя было колебаться, выжидать и пытаться лавировать. Даже если он ошибётся словами — хуже уже не будет.
Он сжал зубы, и с глухим стуком вновь опустился на колени перед Доу Чжао.
