— Твоя мать ведь происходила из военного рода, — с улыбкой сказала Доу Чжао. — Должна была быть крепкой женщиной. Почему же после рождения второго господина её здоровье так резко ухудшилось?
Выражение лица Сун Мо помрачнело. Он опустил голос:
— Моя мать была особенно близка с моим вторым дядей. А двоюродная сестра Ханьчжу — это его посмертная дочь. Когда мать носила Тяньэня, у сестры вдруг вспыхнула оспа. Температура поднималась, не спадала. Мать страшно волновалась. Она даже специально поехала во дворец просить у вдовствующей императрицы лекарство.
— Потом она несколько дней и ночей провела у постели Ханьчжу вместе с вдовой дяди, почти не снимая одежды. В итоге у неё случилось преждевременное напряжение — и она пролежала в постели почти месяц.
— А потом… умер дед. Хотя из дворца прислали евнухов и придворных служанок, чтобы помочь с похоронами, мать всё равно не могла полностью отстраниться. В результате снова надорвалась — и снова начались проблемы с беременностью.
— Когда мать рожала Тяньэня, — продолжал Сун Мо, — у неё открылось сильное кровотечение. Она едва осталась жива. А Тяньэнь с самого рождения был болезненным и слабым. В первые три дня после рождения он даже не мог сосать молоко.
— В то время вся забота бабушки была сосредоточена на матери. Ей было не до новорождённого, и она передала Тяньэня отцу. А отец… Что он знал о детях? Ему ничего не оставалось, кроме как пригласить старшую тётку — жену дяди, — чтобы та взяла на себя уход. Она и нянчила Тяньэня месяца два-три.
— Мать же чувствовала перед ним вину. Потому и баловала его чрезмерно. Она лишь молилась, чтобы он вырос здоровым, крепким, чтобы не тревожил их бедами. Ни о чём большем и не мечтала, — Сун Мо криво усмехнулся. — Но увы… перебор в одном ведёт к перекосу в другом. Так Тяньэнь и вырос таким, каким стал.
Империя была основана уже более ста лет назад. И большая часть потомков знатных и заслуженных семей давно стали такими, как Сун Хань — избалованными, ленивыми, лишёнными стержня.
Если бы не воспоминания о прошлой жизни, Доу Чжао, быть может, и сочла бы, что иметь такого деверя — вовсе не худший вариант. Но теперь она точно знала: Сун Мо никогда бы не пошёл на отцеубийство и братоубийство без причины.
А значит… с Сун Ичунем и Сун Ханем явно что-то было не так.
Но у неё пока не было ни единого доказательства.
Поэтому Доу Чжао лишь мягко, почти с притворной беззаботностью, утешила Сун Мо:
— У всех пальцев разная длина — и людей нельзя равнять под одну мерку. Разве можно требовать, чтобы второй господин был таким же способным, как ты? Он с самого детства не имел тех основ, что были у тебя. То, что он вообще вырос живым и здоровым — уже само по себе милость небес. Нельзя быть алчным даже в ожиданиях, иначе навлечёшь гнев судьбы.
Сун Мо усмехнулся, обнял её за плечи, поцеловал в щёку.
Доу Чжао воспользовалась моментом и сменила тему:
— Скажи… а если дела академии Ханьлинь передать Бояню?
— Боянь?.. — Сун Мо сильно удивился, в голосе прозвучали колебания. — А ты уверена, что это правильно?
— Думаю, он подойдёт лучше других, — уверенно сказала Доу Чжао. — Во-первых, за последние годы он объездил немало мест, человек он надёжный, уравновешенный, но не лишён решительности и гибкости. Раз он только что получил степень цзиньши, то будет незаметен — и потому куда легче наладит контакт с Чжао Пэйцзе и Чэнь Сунмином. Главное, не вызовет у них настороженности.
Она с мягкой улыбкой поправила ворот Сун Мо и добавила:
— А во-вторых, у меня, признаюсь, есть и личный мотив… Если всё действительно так, как мы с тобой подозреваем, — с его положением, даром слова и связями он, быть может, сможет повлиять на пятого дядю, убедить его сделать правильный выбор. Чтобы в случае беды не утащить за собой весь род Доу.
Что бы там ни было, Доу Цицзюнь — свой человек.
Сун Мо это понимал. А потому, разумеется, ему самому было куда надёжнее работать с тем, кому можно доверять.
Он кивнул, раздумывая:
— Тогда я найду повод переговорить с Боянем. Осторожно выясню его мнение.
До дворцового переворота принца Ляо оставалось всего три года. Времени всё меньше.
Доу Чжао с затаённой тревогой напомнила:
— Тогда не тяни. Поговори с ним как можно скорее.
Сун Мо невольно задумался, и тихо проговорил:
— Интересно, какие именно планы у принца Ляо?.. Вот так ждать в неведении — бесконечно и изматывающе. Просто сердце не на месте.
Доу Чжао мягко, но чётко напомнила:
— Чтобы добиться успеха, ему всё равно понадобится повод. Пока император жив и здоров, у него не будет ни одного законного предлога вступить в столицу.
Глаза Сун Мо вспыхнули — словно в них зажёгся свет.
На следующий день он пригласил Доу Цицзюня на ужин в Павильон Пьяного Бессмертного.
А вскоре после этого отправился во дворец на дежурство.
Тем временем Доу Цицзюнь, бледный, с тревожным лицом, пришёл к Доу Чжао. Он сидел в цветочном зале, молчал, словно не знал, с чего начать, на лице — сплошное беспокойство.
Доу Чжао вздохнула и решила не тянуть:
— Пока это всего лишь наши догадки. Но если вдруг окажется, что мы правы, в любом случае — с обеих сторон замешаны целые семьи. Предотвратить — всегда лучше, чем потом раскаиваться.
Доу Цицзюнь кивнул. Но на лице его оставалось оцепенение, словно всё происходящее было для него слишком внезапным.
Тогда Доу Чжао велела Чэнь Цюйшую проводить его обратно, в переулок Юйцяо.
Только когда повозка проехала уже полпути, Доу Цицзюнь пришёл в себя. Подняв глаза, он увидел лицо Чэнь Цюйшуя — спокойное, как стоячая вода, — и невольно застыл в изумлении. Приподняв полог повозки, он заметил снаружи чёткие, ловкие силуэты Дуань Гуньи и Чэнь Сяофэна, сопровождавших их.
И вдруг, с неожиданной ясностью, он понял: его четвёртая тётушка — совсем не простая женщина. Такое чувство, будто она с самого начала готовилась к этому дню.
Мысль пронеслась в голове — и вызвала у него лёгкую усмешку.
«Какая чепуха… В те годы четвёртая тётушка была ещё совсем юной. Да и принц Ляо тогда ещё даже не имел своей резиденции. С чего бы ей всё это предугадать?»
Он покачал головой, посмеиваясь над собственной испуганной мнительностью.
Повернулся к Чэнь Цюйшую, поблагодарил его с лёгкой улыбкой, затем ловко спрыгнул с повозки, махнул тому рукой и бодро зашагал в сторону дома.
Чэнь Цюйшуй смотрел ему вслед и тихо усмехнулся, затем велел вознице повернуть обратно в поместье.
А в это время Доу Чжао, всё больше погружалась в раздумья о прошлом. О том, что же на самом деле случилось между госпожой Цзян и Сун Ичунем.
После праздника рождения Будды Доу Цицзюнь успешно сдал экзамен и стал шуцзиши — младшим помощником учёного при академии Ханьлинь. Из дворца также пожаловали пять ароматических мешочков с «пять ядов» и по две склянки лекарства в виде слитков.
Доу Чжао, воспользовавшись тем, что у Доу Шиюна выдался выходной, вернулась ненадолго в переулок Цинъань. Она не только принесла отцу праздничные подношения к Празднику начала лета Дуаньу[1], но и передала ему две флакончика лекарства из дворцовой награды.
[1] Праздник Дуаньу (端午节, Дуаньу цзе) — это Традиционный китайский Праздник начала лета, более известный на Западе как Праздник драконьих лодок. Он отмечается 5-го числа 5-го месяца по лунному календарю (в 2025 году — 31 мая). Один из важнейших праздников Китая.
