Умные люди любят иметь дело с такими же умными, и она не была исключением. Услышав слова Доу Чжао, тут же захотела подыграть ей, с улыбкой подхватила: — Ещё бы! Когда свёкор был жив, он часто вспоминал доблесть и мудрость покойного императора. Иначе с чего бы нашему мальчишке, такому молодому, упрямо рваться в северо-западный лагерь?
Сын наследника гуна Синьго и впрямь сейчас служил в северо-западном войске, дослужившись до звания командира лагеря.
Императрица тем временем тоже пришла в себя.
Семьи, сидевшие в зале — одни заслуженные, чьи сыновья отдали жизни за государя, другие — из тех, что при первом же ветре опасности сторонились военного дела. Первые, да, получали щедрые награды, но и последние вовсе не всегда были разорены и сосланы. Вдовствующей императрице стоило лишь вспомнить — тут же закипала злость. Так и подмывало при случае припомнить былое и проучить кое-кого, чтобы на душе стало легче. Но если продолжить разговор в том духе — всё скатится к разборкам и «осенним расчётам».
Она улыбнулась и перевела разговор, обращаясь к вдовствующей императрице: — В конце концов, мудрее всех всё равно Вы. Не будь Вашего указа, велевшего императорскому лекарю Пин ухаживать за больным, откуда бы сейчас взялся Тэн`эр?
Наследник гуна Синьго долгие годы нёс службу на границе. Жена его оставалась в столице, и за десять лет брака так и не родила наследника. Как-то раз госпожа гуна Синьго приходила во дворец выразить почтение вдовствующей императрице и вскользь обмолвилась, что сын её подхватил простуду. Тогда вдовствующая императрица, улыбаясь, соизволила издать указ — отправить лекаря Пин в северо-западный гарнизон ухаживать за больным. И только тогда в главной ветви рода гуна Синьго появился законный наследник.
Госпожа гуна Синьго-тут же подхватила тему, с чувством проговорив: — Вот почему все и говорят, что вдовствующая императрица — поистине прозорлива! И в великих делах, и в житейских мелочах — во всём вы рассудительнее нас, простых женщин. Если бы подданная не боялась нарушить Ваше спокойствие, давно бы каждый день во дворце бывала, да составляла бы Вам компанию в разговорах!
Но как могла госпожа хоу Чаньсин позволить сопернице вырваться вперёд?
Раз уж зашла речь о том, кто проводит время с вдовствующей императрицей, она с лёгкой улыбкой вставила: — На днях почтенная великая госпожа даже передала мне слово — велела заглянуть в храм Дасянго, проведать, как поживает та тысячелетняя гинкго за храмом. Сказала: когда созреют плоды, не забудь, мол, попросить долю у храмовых монахов.
Дом хоу Чаньсин- каждый год неизменно отправлял людей в храм Дасянго, чтобы собрать плоды гинкго и преподнести их в дар вдовствующей императирце.
Услышав, как госпожа хоу Чаньсин упомянула об этом, вдовствующая императрица сразу вспомнила про вдовствующую госпожу Ши
Согласно установленным правилам, вдовствующие дамы не должны присутствовать на подобных приёмах. Однако если сама вдовствующая императрица изъявит желание, то то, что было запрещено, превращается в знак особой милости.
Она обернулась к придворной чиновнице и велела: — Позовите сюда и госпожу Ши, пусть тоже повеселится с нами. Обычно она всегда рядом со мной, не к лицу в такой день оставлять её в одиночестве.
Госпожа хоу Чаньсина поспешно поклонилась в благодарность за оказанную честь.
Вдовствующая императрица рассмеялась: — Что ты там кланяешься? Вставай скорее!
Госпожа хоу Чаньсин, словно радующая мать шаловливая дочь, с улыбкой ответила:
—Подданная ведь от радости за госпожу Ши кланяется!
Пока все шутили и перебрасывались фразами, во дворец прибыли старшая принцесса Ниндэ и Третья принцесса.
Вдовствующая императрица также была очень близка со старшей принцессой Ниндэ и тут же велела придворным служанкам пригласить обеих внутрь, начав с ними оживлённую беседу.
А вскоре прибыла и госпожа Ши.
Она всегда умела внести живость и веселье в любое общество, к тому же её статус был достаточен, чтобы не быть просто фоном. Вскоре в зале воцарилось настоящее оживление — атмосфера словно заиграла новыми красками.
Вслед за этим прибыли и другие благородные дамы с несколькими супругами чиновников и невестками императорской семьи. В зале стало ещё оживлённее.
Доу Чжао, как бы невзначай, перевела разговор на другую тему, а затем и вовсе спокойно позволила вдовствующей императрице взять себя за руку и просто слушала, как несколько пожилых дам ведут неспешную беседу.
Так же спокойно вела себя и госпожа гуна Синьго — как и Доу Чжао, она просто слушала и слегка улыбалась. В какой-то момент взгляды обеих пересеклись — они невольно обменялись лёгкой, понимающей улыбкой.
А Доу Мин будто и вовсе была забыта всеми.
Сначала, когда отвечала на вопрос, стояла прямо посреди зала. Потом, когда госпожа хоу Чаньсина приблизилась к вдовствующей императирице, заслонила её собой. Когда вошли старшая принцесса Ниндэ и Третья принцесса, она поспешно отступила в сторону. А когда одна за другой госпожи хоу Чаньсин и Дунпин-бо вышли вперёд, чтобы поприветствовать принцесс, Доу Мин уже и вовсе оказалась у самого края, почти у занавесей.
Но ей всё равно приходилось держаться с выправкой: спина прямая, взгляд потуплен, выражение лица скромное и уважительное. Таков этикет.
Пусть вдовствующая императрица и императрица её и не замечают — на неё всё равно смотрит бесчисленное множество глаз: придворные евнухи, придворные чиновницы, служанки. Стоит лишь на миг оступиться, и кто знает, к чему это приведёт?
Доу Мин не удержалась — её взгляд скользнул в сторону Доу Чжао.
Старшая принцесса Ниндэ в это время как раз мягко удерживала Доу Чжао, не позволяя ей подняться с парчового табурета, и вполголоса что-то говорила вдовствующей императрице.
Та сразу перевела взгляд на живот Доу Чжао, и, улыбаясь до самых глаз, закивала. Затем она поманила супругу наследного принца, усадила её рядом и принялась беседовать с обеими.
Жёны высокопоставленных вельмож, что в обычные дни и взгляда не удостаивали других, теперь — одна за другой, с особой осторожностью и подчёркнутым почтением — обступили Доу Чжао и супругу наследного принца, словно каждая старалась быть ближе.
Супруга наследного принца сидела спиной к Доу Мин, и та не могла разглядеть выражения её лица.
Но Доу Чжао смотрела прямо на неё.
Румянец на щеках, сияющая улыбка, лёгкость и уверенность, с какой она окружена этими знатными, славными госпожами — всё это делало Доу Чжао по-настоящему ослепительной, как полуденное солнце в самый разгар лета. И свет её — жёг глаза.
Почему?.. Почему она?
Лицо Доу Мин стало холодным, как заиндевевшая вода — ни капли тепла.
Почему? Почему она должна вот так — одна-одинёшенька, всеми забытая, стоять в стороне, словно пустое место, в то время как эта — Доу Чжао — в центре внимания, под восхищёнными взглядами всех окружающих?
Разве Доу Чжао сама не любит напоминать, какая она хорошая старшая сестра?
Разве хорошая сестра вот так поступает с младшей? Когда сама купается в лучах славы и почёта, ни на миг не вспоминает о той, что стоит в безлюдном углу зала и даже прислониться ни к чему не может, чтобы хоть чуть-чуть перевести дух.
Доу Мин метнула в сторону Доу Чжао такой взгляд, что, казалось, могла бы прожечь насквозь.
Маленький евнух, стоявший рядом с ней, невольно поёжился от холода, что словно повис в воздухе.
Недаром дедушка Ван всегда говорил: чем красивее цветок, тем он ядовитее. Красивые женщины — самые жестокие…
А ведь госпожа хоу Цзинин и супруга наследника господина гуна Ин — родные сёстры.
Неудивительно, что про госпожу хоу Цзинина только и говорят — характер у неё, мягко говоря, не самый добрый…
Может, потом стоит рассказать об этом дедушке Вану?..
