Доу Чжао, разумеется, и не догадывалась о всех тех мелочных расчётах, что вертелись в голове у Доу Мин. Но её отношение к ней — вот оно, перед глазами, не скроешь. Доу Чжао вовсе не собиралась лезть с тёплой душой к холодной стене, выискивая себе сама неприятности. Впрочем, даже если бы она и знала, какие у Доу Мин были на неё мысли, вряд ли придала бы тому большое значение. Ей ещё общаться с целой вереницей людей — разве есть время зацикливаться на смене настроений Доу Мин?
К тому времени как она вышла из дворца, уже миновала пора юй (около 17–19 часов). Закатное солнце заливало землю золотым сиянием, будто мир окунули в расплавленное золото.
Сун Мо сопровождал Доу Чжао в повозке; по дороге они болтали и смеялись, а вскоре прибыли в поместье.
Оказалось, что Ян Чаоцин уже ожидал Сун Мо в библиотеке.
И Доу Чжао, и Сун Мо были слегка удивлены.
Улыбаясь, Ян Чаоцин сказал:
— Пришло письмо от старшей тётушки из Хаочжоу: назначена дата свадьбы Двенадцатой двоюродной сестрицы — на двадцать второе этого месяца. Тогда же в столицу приедут и Четвёртая тётушка, и Тринадцатая с Четырнадцатой сестрицами. Она просит помочь с домом для выезда невесты.
С этими словами он протянул Сун Мо письмо.
Доу Чжао совершенно не понимала, о чём идёт речь.
Сун Мо не стал сразу разворачивать письмо, а обратился к ней с объяснением:
— Моя двенадцатая двоюродная сестра — старшая дочь моего третьего дяди. Ещё до того, как случилась беда с моим старшим дядей, её обручили с семейством У, а именно с их старшим сыном У Ляном, который служит помощником начальника войска стражи Фуцзянь. После того как с дядей произошло несчастье, клан Цзян был сослан обратно в Хаочжоу, и вопрос о браке сестёр был отложен на некоторое время. Я не ожидал, что как только у Двенадцатой сестрицы закончился траур, семья У сразу же пришлёт сватов. Похоже, теперь они направляют людей, чтобы сопроводить невесту к месту свадьбы.
Доу Чжао невольно прониклась уважением к семье У:
— Тогда тебе действительно стоит помочь как следует.
Пусть клан Цзян и впал в немилость, но всё же у них остались сильные родственные связи с поместьем гуна Ин, так что при выезде невесты Двенадцатая мисс сможет сохранить лицо и достойно выйти замуж.
Янь Чаоцин с улыбкой добавил:
— Боюсь, госпоже придётся немного разочароваться. Старшая тётушка просила передать, что семья У проявила благородство, и клан Цзян не может остаться в стороне. Поэтому выход Двенадцатой сестрицы не будет сопровождаться шумными церемониями. Ни Цзян, ни У не желают привлекать к себе лишнего внимания. Старшая тётушка также написала письмо Его Светлости, но в нём лишь упомянула, что Четвёртая тётушка прибудет в столицу, а все дела будут переданы в заботливые руки господина наследника. Его Светлости не стоит беспокоиться.
Во времена размолвки Сун Мо с Сун Ичунем госпожа Мэй ещё была жива, и тогда Сун Мо скрывал ситуацию от родни в Хаочжоу. Но после смерти госпожи Мэй, хоть он и не говорил ничего прямо, в Хаочжоу уже многие начали догадываться. Теперь любые вопросы обсуждали напрямую с Сун Мо, а Сун Ичуню лишь формально сообщали. Отношения охладели, но оставались в рамках приличия.
Сун Мо кивнул:
— Пусть будет так, как велела старшая тётушка. Подыщи для Четвёртой тётушки и сестриц спокойное поместье.
Он повернулся к Яну Чаоцину:
— Поручи это дело Ляо Бифэну.
В последнее время Ян Чаоцин помогал Сун Мо с делами Тайюаня, Императорской лечебницы), поэтому, услышав распоряжение, лишь с улыбкой кивнул и тихо удалился.
Сун Мо повернулся к Доу Чжао:
— Завтра позови людей из ювелирной лавки, пусть сделают несколько комплектов украшений из чистого золота — на приданое для Двенадцатой сестрицы.
Семейство Цзян сейчас и так в упадке, и, если У Лян не брезгует такой невестой, это вовсе не значит, что всё семейство У думает так же. Несколько сияющих вещей в приданое — это прямо и ясно: во-первых, выглядит достойно, а во-вторых, если что, их всегда можно обменять на серебро в экстренном случае.
Доу Чжао знала, какие чувства питает Сун Мо к семье Цзян. Потому, кроме четырёх комплектов золотых украшений, заказанных через ювелирную лавку, она лично добавила в приданое ещё и пару браслетов из нефрита, пару изящных подвесок из белой нефритовой хэтяньской яшмы, комплект украшений с южными жемчугами и двадцать отрезов отборного шелка, парчи и узорчатой тафты разных цветов.
Цзиньгуй и Иньгуй, увидев это, не могли сдержать своего изумления и восхищения.
А вот Ганьлу покачала головой и тихо проворчала, что у них уж очень «плоский взгляд на вещи», а затем спросила у Доу Чжао:
— Может, стоит добавить ещё немного старинных безделушек или свитков с живописью? Будет выглядеть благородно.
Доу Чжао с улыбкой ответила:
— Раз уж семья Цзян каждый год чинит старый дом в Хаочжоу, значит, в нём ещё наверняка хранятся хорошие вещи. Лучше уж вложиться в что-то практичное, чем давать Двенадцатой сестрице на выезд одни только антикварные безделушки.
Ганьлу смущённо улыбнулась и замолчала.
В это время доложили о визите Чэнь Цзя.
Так быстро появились новости?
Доу Чжао искренне обрадовалась и немедля пригласила Чэнь Цзя в Малый цветочный зал.
— — Как бы ни менялось место жительства семьи Ли, они не могли просто отказаться от регистрации по месту происхождения, — начал Чэнь Цзя, подробно излагая информацию. — Я отправился в управление Шуньтянь, чтобы проверить адрес, по которому зарегистрирована семья Ли. Оказалось, что они всё ещё прописаны по этому адресу. Налоги и другие выплаты за них вносит их старый сосед, который выкупил их родовое поместье. Похоже, что связи между ними сохранились. По нашим обычаям, как стражи Цзинъи, мы бы уже давно допросили кого-нибудь, и тогда место жительства семьи Ли стало бы известно. Но поскольку госпожа лишь хочет узнать, как у них обстоят дела, такие меры применять не следует. Поэтому я поручил своему доверенному человеку незаметно следить за этим соседом.
Услышав всё это, Доу Чжао невольно улыбнулась.
Хорошо видно: поручить это дело Чэнь Цзя было верным решением.
Обычному человеку даже если бы и пришла такая идея, он бы всё равно не смог пробиться в архивы управления Шуньтянь и получить нужные сведения.
— Поскольку наставник Дуань ранее упоминал, что старший брат Ли Тяонянь — Ли Лян — человек учёный, я отправился в Шуньтяньфусюэ, Столичную академию, проверить его учебные записи, — продолжил Чэнь Цзя. — Оказалось, что он начал участвовать в экзаменах с у-шэньского года. Прошёл четыре тура, но ни разу не смог сдать даже провинциальный экзамен. Около пяти лет назад и вовсе отказался от мечты о карьере через государственную службу. Преподаватель академии, узнав, что я его дальний родственник, позвал одного из студентов, что участвовал с Ли Ляном в тех же экзаменах.
— Тот, — продолжил Чэнь Цзя, — рассказал, что Ли Лян был замкнутым, нелюдимым человеком, почти не общался с другими, жил весьма скромно, держал всё при себе. Подробностей о нём у того ученика немного: знал лишь, что Ли Лян — уроженец столицы, но не живёт в самом городе, а где-то поблизости. Где именно — никто сказать не может.
