Чтобы ребёнок не упал с кровати, матери обычно ложатся с внешней стороны. Хотя Юань-ге’эр был ещё совсем крохой, он был туго спелёнут и лежал спокойно, Доу Чжао всё равно по привычке устроилась с краю. А Сун Мо в последние дни ночевал на большом лежаке у окна.
Увидев, что Доу Чжао уже легла, он подкрался к кровати, забрался на неё и сказал:
— Давай я сегодня сам присмотрю за сыном. Ложись на внутреннюю сторону, отдохни как следует.
Но, вспомнив, как он минутами раньше тыкал пальцем в щёку малыша, Доу Чжао отнеслась к предложению с подозрением:
— У меня тело ещё слабое, не хочется ворочаться. Когда сын немного подрастёт — тогда и будешь помогать.
Сун Мо лёг на внутреннюю сторону постели и тихо сказал:
— Если тебе что-то понадобится — просто позови меня.
Доу Чжао, увидев, с каким он энтузиазмом устроился, улыбнулась и согласилась. Затем велела служанкам войти и погасить свет.
Она сама заботилась о ребёнке, и за день успела и устать, и пообщаться со всеми. Поэтому стоило ей закрыть глаза, как она сразу же погрузилась в глубокий сон.
Но среди ночи её разбудил плач ребёнка.
Она резко села, но, оглянувшись, с ужасом обнаружила: ни Сун Мо, ни младенца рядом не было.
По спине прошёл холодный пот.
— Яньтан! — громко окликнула она.
В этот момент Сун Мо вошёл в комнату, держа сына на руках. Вид у него был несколько смущённый:
— Я…. я увидел, что ты крепко спишь, и решил сам отнести его к кормилице… Но он почему-то не стал есть…
Вот теперь это по-настоящему мой сын! — с неожиданной теплотой подумала Доу Чжао.
На сердце у неё стало тепло. Она мягко сказала:
— Я сама покормлю.
Сун Мо с немного виноватым видом передал ей ребёнка.
Доу Чжао повернулась набок и, прижав малыша к груди, стала кормить.
Сун Мо сел рядом на край кровати и тихо смотрел на них.
Малыш, поев досыта и получив чистую пелёнку, явно приободрился — распахнул глазки и начал тихонько играть, шевеля крошечными ручками.
Доу Чжао невольно зевнула.
— Я сам с ним посижу, — поспешно сказал Сун Мо. — А ты ложись спать.
Но Доу Чжао не могла просто так взять и уснуть.
Сун Мо, напротив, был настойчив:
— У нас в конце концов есть кормилица. Если ты и дальше так будешь себя изматывать, то просто угробишь здоровье.
В прошлой жизни она именно так и измотала себя до конца.
Глаза Доу Чжао защипало.
Она послушно легла, но, открыв глаза, продолжала наблюдать, как Сун Мо неуклюже носит ребёнка на руках по комнате, бормочет что-то бессвязное, путает слова, пытаясь заговорить с малышом…
И незаметно для себя уснула.
Когда проснулась, Юань-ге`эр спокойно сопел рядом, устроившись у неё у подушки, а Сун Мо, прижавшись щекой к его крошечному лицу, тоже крепко спал — лицо умиротворённое, словно младенец.
Доу Чжао смотрела на эти две родные, почти одинаково спокойные мордашки, и у неё внутри что-то затрепетало. Словно перо легко провело по сердцу — щекотно, нежно, но вместе с тем где-то глубоко защемило.
Она не удержалась и осторожно коснулась ладонью лица Сун Мо…
А в это время в поместье гуна Цзинь, три госпожи сидели в главном зале, дожидаясь, когда старшая госпожа гуна Цзинь— их свекровь — завершит утреннее омовение, чтобы затем пройти внутрь и выразить ей почтение.
Вторая госпожа Чжан тихонько обратилась к третьей госпоже Чжан — барышне Фэн:
— Ты почему вчера так поздно вернулась? На сисян в поместье гуна Ин, должно быть, было людно?
На самом деле та специально задержалась допоздна, чтобы не застать вечернего визита к свекрови. Всё для того, чтобы сохранить свежесть новостей до сегодняшнего утра, когда все сёстры по мужу собираются с визитом — и внимание к ней будет обеспечено.
Вопрос снохи оказался как нельзя кстати — словно подставили лестницу, по которой она тут же воспрянула, приободрилась и с довольной улыбкой бросила взгляд на Вэй Тинчжэнь, прежде чем ответить:
— Разве только шумно? Да там просто роскошь и размах на всю столицу! Сам император удостоил моего только что родившегося племянника своим именем!
Вторая госпожа Чжан на мгновение опешила, уже собиралась что-то сказать, как вдруг в зал, опираясь на руку близкой тётушки, вышла старшая госпожа Цзинь— их свекровь. Услышав последние слова, она остановилась:
— Император кому это имя пожаловал?
— Долгожданному первенцу прямой линии в поместье гуна Ин! — тут же ответила третья госпожа Чжан, не теряя случая блеснуть. И с пылающим лицом принялась в красках рассказывать, какое именно имя император дал третьему внуку династии, какое имя пожаловал маленькому Юань-ге`эру, что подарила супруга наследного принца, сколько гостей собралось в поместье гуна Ин, что принесла семья Доу на обряд сисян – ли — при этом каждую деталь она чуть приукрасила, добавив пышности и значимости.
Старшая госпожа слушала с изумлением, и в её голосе прозвучала доля признания:
— Всё-таки поместье гуна Ин — дом с настоящим положением и уважением…
Затем она повернулась к своей мамке и велела:
— Когда у Юань-ге`эра будет празднование первого месяца, и я пойду — присоединюсь к веселью.
Третья госпожа Чжан была вне себя от радости. Тут же с ласковой улыбкой взяла свекровь под руку и рассыпалась в комплиментах:
— Матушка, а ваша шпилька с бирюзовым фениксом сегодня особенно хороша! Это ведь южная жемчужина в оправе, правда?
— Вот уж у кого глаз — так глаз, — с улыбкой отозвалась старшая госпожа Цзинь и прошла в соседнюю комнату для отдыха и угощения.
Вэй Тинчжэнь, шедшая за свекровью и двумя снохами, сохраняла каменное выражение лица, но внутри всё кипело от злости: — Какая-то троюродная родственница, а ходит тут, будто половина столицы у её ног! Возомнила себя кем-то, только потому что император имя дал ребёнку…
Она понимала, конечно, что третья госпожа Чжан прекрасно осведомлена о неудачной свадьбе её брата и именно потому иронизирует и выставляет себя напоказ.
Вспомнив служанку, которую Доу Мин вернула обратно в дом, Вэй Тинчжэнь с такой яростью сжала в руках носовой платок, что он превратился в смятый комок — точно сухие листья.
Спустя пару дней она всё же не выдержала и съездила в отчий дом — видимо, за советом или поддержкой.
…
Ко дню, когда ребёнку исполнился месяц, не только сама старшая госпожа гуна Цзянь пришла на праздник — пожаловала и супруга хоу Чансина, а также даже жена хоу Яньаня, которая обычно и на порог никого не пускает, и по званым встречам не ходит.
Супруга хоу Чансин, едва переступив порог, тут же подошла к Доу Чжао с улыбкой:
— Свекровь очень хотела увидеть старшего господина, но боялась побеспокоить малыша, поэтому и не решилась прийти сама.
Старшая госпожа хоу Чансин, вдова, по статусу не могла присутствовать на столь радостном событии, как праздник младенца — не подобало.
Доу Чжао с улыбкой поприветствовала гостей:
— Благодарю старшую госпожу. Когда ребёнок подрастёт, я обязательно сама приведу его к вам, чтобы выразить почтение.
Так как супруга хоу Яньань была матерью Ван Цинхуая, а её невестка — супруга наследника, госпожа Ань — была с Доу Чжао в тёплых отношениях, та особенно радушно подошла к госпоже хоу Яньань, обменялась приветствиями и лично проводила всех прибывших знатных дам в Малый цветочный зал.
Там уже собрались женщины из рода Доу, и гостьи присоединились к ним. А неподалёку, в тёплой комнате с обогревом у Малого цветочного зала, с самого утра сидели старая госпожа Лу и принцесса Ниндэ — они спокойно беседовали.
Все, кто входил, перекидывались словами приветствия, повсюду звучали весёлые голоса, атмосфера была оживлённой и тёплой.
