Цзян Янь шагала наугад, не разбирая дороги. Она сама не знала, куда идёт — просто ноги несли её вперёд, пока подошвы не начали саднить от усталости.
Оглядевшись, она заметила неподалёку пустую беседку, затенённую деревьями, и направилась туда.
Тем временем по выложенной плиткой дорожке навстречу им шёл юноша лет пятнадцати-шестнадцати в скромном даосском халате сиреневого цвета. Он сразу выделялся — явно был не обычным слугой внутреннего двора.
Инь Хун тут же всполошилась, от неожиданности повысила голос:
— Откуда взялся этот щенок?! Это же внутренний двор поместья гуна Ин! Живо убирайся, пока не наказали!
Мальчишка испугался, резко развернулся и со всех ног бросился прочь.
Но Цзян Янь успела рассмотреть его лицо. Это был Ху-цзы, слуга, которого она однажды видела рядом с Чэнь Цзя.
Она тут же окликнула:
— Ху-цзы? Это ты? Что ты здесь делаешь?
Юноша обернулся, увидел, что это Цзян Янь, и тут же с облегчением выдохнул. Быстро подошёл и поклонился:
— Я пришёл с нашим господином — поздравить господина наследника с рождением сына. Наш господин вместе с офицерами из лагеря Шэньши и стражи Учэн пьют вино в Цветочном зале на внешнем дворе. А мне делать было особо нечего, вот я и болтал с людьми, что пришли с братом Ву И.
Потом наследный господин велел управляющему Пэну подать «Шаодаоцзы», и тот поручил своим людям пойти за вином. Я подумал: ну я всё равно без дела, — и пошёл с ними, помог немного.
Тут ещё не успели донести всё вино, как тётушка из внутреннего двора передала, что госпожа велела, чтобы принесли ещё несколько кувшинов императорского «Грушевого белого». А это передала сама сестрица Жожу, что при госпоже.
Я вызвался сам пойти — взять у казначея ключи для управляющего Пэна. А кто бы мог подумать — заблудился!
Цзян Янь не удержалась и рассмеялась:
— Ну а что ж ты, глупыш, не спросил у кого-нибудь, где казначей сидит?
После того как её нашёл Чэнь Цзя, именно Ху-цзы с особой заботой сопровождал её всю дорогу до столицы. Теперь, снова увидев его здесь, Цзян Янь почувствовала неожиданную теплоту и простое человеческое родство, потому и говорила с ним совершенно по-домашнему, без жеманства.
Ху-цзы смущённо улыбнулся — глуповато, но искренне.
А Инь Хун всё прекрасно поняла.
Скорее всего, дворовые мальчишки просто не вынесли того, что Ху-цзы оказался в центре внимания, и назло отправили его не туда, указав заведомо неправильный путь.
Она указала на вымощенную плиткой дорожку, уходившую на восток:
— Вот по той тропинке пройди прямо. Как только увидишь переулок с цветущей стеной — сверни, там и будет казначейство.
Ху-цзы вежливо поблагодарил. Инь Хун тут же отошла в сторону, давая место для разговора.
Цзян Янь спросила:
— А как поживает господин Чэнь?
Ху-цзы с сияющим лицом ответил:
— Наш господин совсем недавно получил повышение — теперь он чжэньфуши (командующий гарнизоном)!
Цзян Янь и понятия не имела, что за должность такая — чжэньфуши, но услышала, что Чэнь Цзя продвинулся по службе, и этого было достаточно, чтобы подумать: наверное, это хорошо. Она улыбнулась:
— Тогда поздравь его от меня. Скажи — я очень рада.
Ху-цзы с готовностью закивал.
Цзян Янь засмеялась:
— Ну, иди скорей за ключами, а то ещё задержишь управляющего Пэна — и вместо похвалы получишь нагоняй. Промахнёшься с лести — и по лбу!
Ху-цзы хихикнул и стрелой умчался прочь.
После неожиданной встречи с давним знакомым настроение Цзян Янь заметно улучшилось. Она улыбалась и с лёгким сердцем вместе с Инь Хун вернулась в павильон Бишуйсюань.
А вот Ван Гэ, приглашённый Сун Мо в небольшую библиотеку, был в отвратительном расположении духа.
Он, собственно, пришёл просто по случаю, чтобы составить компанию на торжестве — и в мыслях не имел, что его тут же перехватит Сун Мо и начнёт прижимать с расспросами о женитьбе Сун Ханя.
Какой паскудный щенок сдал его с потрохами?!
Вчера же только был праздник в честь третьего внука императора, и все родные и приближённые входили в покои дворца Цяньцинь, чтобы поздравить. Тогда третий принц-консорт Ши Чунлан сунул ему целую пачку серебряных билетов — с просьбой прояснить, не рассматривает ли император кандидатуру младшего сына гуна Ин на брак с принцессой.
И вот — не прошло и двенадцати часов, а Сун Мо уже в курсе!
Если Ван Гэ сумеет выяснить, кто именно проболтался и настучал Сун Мо, он вырвет тому подлецу жилы — и имя Ван больше никогда не возьмёт в рот, клянётся!
…Правда, он и сам — вообще-то по рождению вовсе не Ван. Но об этом лучше помалкивать.
Но вот лицом к лицу с Сун Мо, под его тяжёлым, недвусмысленным взглядом, Ван Гэ почувствовал себя весьма неуютно. Сун Мо даже не пытался скрыть враждебного отношения к Сун Ханю — и от этого становилось только труднее говорить.
Он натянуто хохотнул, и, стараясь как можно скорее отвести от себя удар, скинул всю ответственность на третьего принца-консорта:
— Ай, что вы, я же сам уговаривал принца Ши: мол, это дело сугубо семейное, раз уж у вас, у господина гуна Ин есть такое намерение, — то сами бы и поговорили с Его Величеством напрямую. А он на это — мол, на него положились, он и обязан выполнить поручение. Вот я и пошёл, стиснув зубы, выполнять… только чтобы не подвести.
Сун Мо в ответ лишь протянул своё “о-о” с полуулыбкой, которая ничуть не предвещала дружелюбия:
— Да, да, вы правы, уважаемый господин Ван. Этот третий принц-консорт, Ши Чунлан… уж больно он любит совать нос в чужие дела. Надо будет придумать ему какое-нибудь занятие — так, чтобы у него не оставалось времени следить за чужими брачными вопросами.
Ван Гэ лишь ехидно усмехнулся про себя.
Мир что, только из семьи Сун состоит? Третья принцесса — любимая дочь императора, а вместе с ней и принц-консорт пользуются высоким доверием и уважением при дворе. А ты, наследник дома гуна Ин — всего лишь младший господин одного из дворянских домов, неужели всерьёз думаешь, что сможешь поколебать влияние Ши Чунлана?
Он натянуто хихикнул, но воздержался от любых комментариев.
Сун Мо уже давно хотел проучить Ван Гэ — и эта ситуация пришлась как нельзя кстати. Настал момент разом напомнить им всем, кто здесь хозяин.
А то, понимаешь, тигр слишком долго притворяется спящим — и всякая шавка начинает думать, что он просто хромая кошка.
Он тоже улыбался — но улыбка его была сдержанной, холодной, будто натянутая шелковая нить. Одновременно он поднял чашку и учтиво поднёс её Ван Гэ:
— Красный улун, подарок от императора. Знаю, вы любите, господин Ван, — вот и велел специально заварить для вас.
Какая забота…, впрочем, мысль эта была адресована вовсе не слуге.
Это всё ещё идеи отца.
Вся эта возня с Сун Ханем, попытка женить его на принцессе… а теперь ещё и молчаливое допущение, что, если правда всплывёт — будет уже поздно, а император ради дочери не допустит казни.
Хорошо просчитано, не поспоришь.
Значит, отец считает, что если всё всплывёт — то, может, ради дочери император и пощадит Сун Ханя?
А теперь, когда он оглядывается назад…
Сун Хань, который когда-то яростно твердил, что не женится ни на ком, кроме девушки из рода Цзян, не исключено, что и это было частью того же плана.
У Сун Мо было чувство, будто он проглотил муху — отвращение поднималось к горлу. Всё происходящее вызывало в нём глубокую брезгливость — и к отцовской хитрости, и к лицемерию, и к самим участникам этой игры.
А Ван Гэ тем временем чуть прищурился. В его взгляде что-то мелькнуло.
Да, Сун Мо пока держится только за счёт императорской благосклонности…
Но он-то, Ван Гэ, — служит прямо при императоре, каждодневно на виду.
Разве Сун Мо способен с ним тягаться?
Он тоже расплылся в улыбке — хитрой, скользкой, как у лисы, что только что прикинулась сонной, но уже принюхивается к добыче.
Сун Мо — богат.
И не только он сам, его жена богата едва ли не вдвое больше.
Что ж, будет грех, если он не воспользуется случаем. Если в итоге не заставит Сун Мо хорошенько распахнуть кошелёк, то зря он вообще имя Ван носит!
