Гу Юй, выслушав, немного отошёл от ярости, но всё ещё кипел внутри:
— Всё это — несправедливо! — процедил он сквозь зубы. — Гнусно, что этот мерзавец до сих пор прикрывается именем прямой линии рода Ин, будто он законный наследник!
— В этом мире не бывает идеальной справедливости, — мягко сказала Доу Чжао. — Просто нужно ждать подходящего момента. И тогда уж действовать наверняка.
Гу Юй кивнул, а потом вдруг — совершенно не к месту — хихикнул два раза, и так странно, что Доу Чжао даже вздрогнула.
— Что такое? — настороженно спросила она.
Гу Юй приподнял бровь, лицо его расплылось в торжествующе-ехидной улыбке:
— На свадьбе Сун Ханя — такое представление… Как же об этом могут не узнать придворные? Сейчас же пойду во дворец и расскажу всё тётушке. А если повезёт, и вдовствующая императрица будет во дворце Цынин — тем лучше! Тогда и искать никого не надо будет, чтобы намекнуть ей об этом деликатно.
С этими словами он, не дождавшись ни возражений, ни согласия от Доу Чжао, с радостной прытью выскочил из комнаты.
Настоящий вихрь — налетел и исчез, как будто его сдуло ветром.
Доу Чжао покачала головой, но, вспомнив его лукавое лицо, не удержалась — уголки губ невольно приподнялись.
Тем вечером Сун Мо пришёл очень поздно.
Доу Чжао уже решила, что он не придёт вовсе, поэтому, уложив Юань-ге`эра, тоже легла пораньше.
Сун Мо же сперва умылся, расчесался, пожевал пару чайных листков, чтобы перебить запах вина — и только потом вошёл в спальню, взглянуть на жену и сына.
Оба — и Доу Чжао, и Юань-ге`эр — спали крепко, с раскрасневшимися щёчками. Лицо Доу Чжао напоминало распустившийся цветок хлопкового дерева, а щёчки малыша — словно наливные яблоки.
Сун Мо глядел на них с тёплой нежностью, сердце его стало удивительно мягким. Он сел на край кровати, бережно поправил выбившуюся прядь у виска жены, а потом наклонился и поцеловал сына в пухлую щёчку.
Доу Чжао проснулась от лёгкого движения, увидела его и улыбнулась, приподнимаясь:
— Ты вернулся! На кухне стоит похмельный отвар, хочешь немного?
Сун Мо кивнул. Доу Чжао тут же велела ночной служанке принести отвар.
Они остались вдвоём: он сидел на краю кровати, она — облокотившись на подушки. Так, в тишине, и начали вполголоса беседовать.
— Сегодня Гу Юй приходил навестить Юань-ге`эра. Принёс ему несколько изумительных игрушек, — начала Доу Чжао, — а потом… я рассказала ему всё — про Цзян Янь, про Сун Ханя. Всё как есть.
Сун Мо вздохнул и слабо усмехнулся:
— Да, стоило бы сказать ему раньше. Но мне правда трудно было подобрать слова… Хорошо, что ты решилась и сказала. Всё правильно сделала.
Он тяжело выдохнул, будто сбросив с плеч тяжесть.
Доу Чжао, чтобы сменить тему, спокойно сказала:
— А Гу Юй ещё сказал, что дома сейчас очень пусто. Холодно как-то.
Сун Мо кивнул, устало произнёс:
— Пожалуй, это самая безжизненная свадьба — или похороны, как ни печально — в поместье гуна Ин за все последние годы. Отец даже не смог пригласить достойного человека на роль главного распорядителя церемонии, а среди тех, кто должен был от имени семьи жениха подгонять приготовления у невесты — и вовсе одни мелкие чиновники. Даже Сун Дуо — и того притянули, чтобы хоть как-то заполнить число. А про остальных и говорить нечего…
— С этим ничего не поделаешь, — спокойно отозвалась Доу Чжао. — Как только главный распорядитель свадьбы оказывается невысокого ранга, все знатные гости начинают сомневаться, стоит ли вообще приходить. Они ведь своё положение тоже бережно взвешивают.
Пока она говорила, служанка внесла поднос с похмельным отваром.
Юань-ге`эр в это время проснулся, зевнул и, не открывая глаз, прижал кулачок с изогнутыми пальчиками к щеке, будто рисуя орхидею — и в таком виде замер.
Сун Мо быстро опрокинул чашу, три глотка — и отвар исчез. Затем, словно всё забыв, начал хлопать в ладоши и забавно кривляться, заигрывая с ребёнком.
— Ой, ну прекрати! — Доу Чжао с улыбкой подтолкнула его в плечо. — Ещё его разбудишь — и всё. Сегодня никто к подушке не приникнет.
— Ну и что тогда? — беззаботно отозвался Сун Мо. — Будем играть с ним! У нас в доме столько народу — разве не затем, чтобы кто-то всё время был рядом и развлекал его?
Он поднял Юань-ге`эра и посадил вертикально, прижимая к себе, разговаривал с ним ласково и с улыбкой:
— Ты что, узнал, что папа вернулся, вот и проснулся? Ну-ну, рассказывай, что ты сегодня делал? Слушался маму? А дядя Гу приходил тебя навестить, помнишь? Принёс тебе большую-пребольшую мельницу…
Он велел принести игрушку, и, подув на неё, стал крутить ветряные лопасти перед лицом сына, увлечённо, с терпеливой нежностью.
Сун Мо… он точно станет хорошим отцом.
Доу Чжао молча смотрела на них — и в уголках её глаз невольно блеснула влага.
На следующий день, сонная, зевая, она поднялась в повозку.
А Юань-ге`эр, словно нарочно, весь путь до гунского поместья Ин проспал без единого звука — прямо ангел, а не ребёнок.
Гостей, оставшихся на ночь в доме, было немного — в основном старые товарищи Сун Ичуня ещё со времён, когда он сдавал экзамены на сюцай.
Весь обслуживающий персонал — управляющие, тётушки, слуги, служанки — выстроились у главных ворот, чтобы встретить госпожу.
Доу Чжао вежливо кивнула старшим управляющим и важным тётушкам, после чего села в мягкий паланкин и направилась в павильон Ичжи.
Почти месяц её не было дома, и воздух в покоях стал каким-то прохладным, чуть-чуть отчуждённым.
Ганьлу с остальными служанками действовали быстро и слаженно: привычные вещи Доу Чжао и Юань-ге`эра вскоре были распакованы и разложены по местам, всё вернулось на свои места — как будто и не уезжали.
Вскоре пришла Цзян Янь, сопровождаемая своей личной служанкой Инь Хун.
Увидев Доу Чжао, глаза у неё засверкали:
— Сестра! Наконец-то вы вернулись!
Доу Чжао и раньше хотела взять Цзян Янь с собой в переулок Цинъань, но та отказалась, и тогда Доу Чжао оставила при ней служанку Цзиньгуй, чтобы та присматривала за ней в гунском поместье.
Сейчас, заметив румянец на лице Цзян Янь, Доу Чжао удовлетворённо кивнула и с улыбкой велела Жотун открыть сундук и достать оттуда свёртки с тканями, купленными специально для неё.
— Говорят, это новая мода из Цзяннани, — объяснила она. — Конечно, не дотягивает до тех тканей, что дарят из дворца, но расцветки свежие, очень милые. Возьми, сошьёшь себе пару осенних нарядов. А на праздник Чунъян вместе выберемся в горы.
Материи были нарядные, но не вычурные: светло-зелёные, насыщенно-красные, с узором вишенок и мелких цветочков — куда живее и изящнее, чем привычные роскошные «десять видов парчи».
Цзян Янь понимала, что ткани эти Доу Чжао выбирала для неё с душой, с заботой. Растерянная, она не знала, что сказать, переминалась с ноги на ногу, пока наконец не выдавила:
— Сестра… можно мне понянчить племянника?
Доу Чжао не смогла сдержать улыбку — её ответ прозвучал так наивно, что стало ещё теплее на сердце. Она снова подумала, какая же Цзян Янь милая. И велела Ганьлу отвести её в боковую комнату, где обычно дремал Юань-ге`эр.
Тем временем Сусин и Сулань провели жен родни из восточного крыла — те пришли, как полагается, отдать поклон и справиться о здоровье хозяйки. Доу Чжао с ними ненадолго побеседовала, приняла поклон, перекинулась вежливыми фразами.
Когда в комнате снова наступила тишина, уже подошло время обеда.
А вот из павильона Сяньсянь, где находились новобрачные, по-прежнему не доносилось ни звука.
Служанка Жожу, оставшаяся в доме, шепнула на ушко:
— На церемонию пришло всего человек десять, и даже меньше, чем вчера. Господин гун в гневе — кричит с утра…
Доу Чжао спросила:
— А женская половина?
— Пара жён мелких чиновников, несколько госпож из семьи военных, из Пяти управлений военных дел Уцзюнь — и всё.
Доу Чжао немного подумала, и спокойно распорядилась:
— В таком случае, обедаем в павильоне Ичжи. Зачем лишний раз туда идти?
