Расследование, касающееся Лян Цзифэна, пришлось временно отложить.
Сун Мо был этим сильно подавлен.
Вернувшись из дворца после трапезы накануне Нового года, он не смог удержаться и заговорил с Доу Чжао вполголоса прямо в повозке: — Скажи, за что же всё-таки Лян Цзифэн затаил обиду на моего дядю? Когда люди из стражи Цзинъи довели его до гибели, он же просто смотрел… и ничего не сделал…
Прошли годы, а трагическая смерть гуна Дина, разрыв с гуном Ин — всё это по-прежнему терзало сердце Сун Мо. Пока он не раскроет всей правды, душа его не найдёт покоя.
Доу Чжао сжала его ладонь и мягко произнесла, стараясь его утешить: — Раз мы уже нашли нужного человека, то узнать правду — только вопрос времени. Не спеши, всё придёт.
Сун Мо кивнул, едва слышно вздохнув.
Доу Чжао, чуть помедлив, рассказала о том, как прошёл её визит в дворец: — …Наследная принцесса встретила меня очень радушно. Прямо при вдовствующей императрице и императрице пригласила нас с детьми на праздник фонарей — прийти в дворец, полюбоваться огнями. Вдовствующая императрица лишь засмеялась, вид у неё был довольный, а вот императрица сделала вид, будто вовсе не услышала — всё время разговаривала с женой хоу Чансина … — она горько усмехнулась. — Похоже, у наследного принца тоже свои счёты и планы…
Раньше она смотрела на дворцовый переворот слишком просто.
Казалось: всё дело в том, что наследный принц был наивным и мягким, вот и дал себя перехитрить принцу Ляо.
Но теперь, после нескольких встреч с наследной принцессой, она начинала понимать — всё не так однозначно, как казалось прежде.
Уверенность, с которой она раньше верила: «если Сун Мо и я будем держаться вместе, мы всё преодолеем» — во многом исходила из ощущения, что ей открылось провидение, будто она прозрела исход. Но сейчас в её душе вдруг поселилось тревожное сомнение.
— Если только принц Ляо не собирается ввести войска прямо извне, то миновать охрану стражи Цзиньву и управление войск пяти округов Учэн у него не получится, — добавила она, вновь сжав пальцы Сун Мо. — Полагаю, Его Высочество это тоже понимает. Потому и старается удержать тебя рядом… Нам нужно заранее подготовиться ко всему.
И только теперь Доу Чжао по-настоящему осознала, какое значение имеет чжэньфусы стражи Цзинъи — Управления по надзору и подавлению.
Вздохнув, она проговорила: — Вот бы наш зять до сих пор служил в чжэньфусы…
Сун Мо с лёгкой насмешкой отмахнулся: — Когда кто-то замышляет заранее, а ты даже не подозреваешь — тут хоть три головы и шесть рук имей, не спасёт. Лучше уж, что он уступил — тем самым и принцу Ляо показал слабость, и свою жизнь уберёг. — Тут его голос стал чуть раздражённым: — А как Чэнь Цзяньчжи с Янь`эр обращается? Почему Янь`эр давно не показывался у нас?
Доу Чжао расхохоталась: — Янь`эр ведь совсем недавно вышла замуж, и к тому же сейчас конец года — она новобрачная, какие уж тут визиты в родительский дом? Вот после Юаньсяо и пригласим её на несколько деньков пожить у нас по-настоящему.
Она лукаво добавила: — Если тебе есть что у неё спросить — скажи сейчас, а то потом опять начнёшь надумывать себе что-нибудь.
Сун Мо смущённо усмехнулся: — Я ж не с упрёком. Лишь бы Чэнь Цзяньчжи с ней хорошо обходился — тогда и с моей стороны он обиды не узнает.
— Да знаю я, знаю, — с лёгкой иронией в голосе перебила его Доу Чжао. — Ты ведь у нас человек щедрый, особенно если доволен. Вот во второй день Нового года пойдёшь со мной к старой госпоже поздравляться — договорились?
— Как же иначе, — с улыбкой ответил Сун Мо. — Я слышал, что старая госпожа любит цветы и зелень. Уже давно велел приготовить для неё несколько горшков с нарциссами, пусть постараются вырастить их так, чтобы к первому месяцу, ко второму дню, как раз зацвели.
Доу Чжао искренне обрадовалась. Она с воодушевлением заговорила с Сун Мо о новогодних подарках, наградах для слуг, о красных конвертах с монетами, приготовленных для Юань-ге`эра. Постепенно в повозке вновь воцарилась радостная, праздничная атмосфера. А когда они наконец спустились с повозки, на лице Сун Мо сияла довольная улыбка.
В ту ночь, укрывшись под одеялом, он дважды нежно предался ласкам с Доу Чжао — прижавшись к ней с той мягкой, раскованной привязанностью, которая бывает лишь между супругами, по-настоящему чувствующими друг друга. Так что утром им едва хватило времени, чтобы вовремя собраться на великое утреннее собрание при дворе.
…
Поскольку наступил праздник, и Ян Чаоцин, и Ляо Бифэн разъехались по делам — поздравлять и принимать поздравления. Один только Чэнь Цюйшуй, как и положено холостяку, остался в одиночестве, а потому прибился в дом Дуань Гуньи, чтобы разделить с ним трапезу.
Днём он ел, пил и болтал вместе с теми, кто приходил поздравить Дуань Гуньи и его мать, а вечером, вернувшись в своё пустующее жилище, снова остался наедине с собой. Тогда он зажёг лампу, разложил собранные за последние дни улики и зацепки, касающиеся смерти гуна Дина, и принялся их тщательно изучать при тусклом свете.
А вот Сун Ичунь всё это время только и делал, что суетился, мечтая выхлопотать для Сун Ханя какую-нибудь должность — носился, как угорелый, из угла в угол.
И вот, незаметно, наступило пятнадцатое число первого месяца — праздник фонарей.
Все улицы столицы были усыпаны огнями, узорными фонарями, сверкающими витиеватыми узорами, словно сам небесный двор спустился на землю.
Доу Чжао, опасаясь, что холодный ветер с городской стены продует Юань-ге`эра, подержала сына на руках всего несколько минут — и, сославшись на недомогание, поспешила спуститься вниз.
Но Юань-ге`эр как раз вошёл во вкус: сияющие огоньки завораживали его, и он, сидя у матери на руках, возбуждённо вертелся, лепетал, упрямо не желая уходить. Уговорами его было не унять.
Зато третий императорский внук, убаюканный тёплой грудью кормилицы, уже давно мирно посапывал, даже не взглянув на огни.
Наследная принцесса, заметив это, с улыбкой велела старшему императорскому внуку отдать Юань-ге`эру его фонарь — изящный восьмиугольный, из резного стекла, с бегущими по кругу фигурками всадников.
Старший императорский внук отличался недюжинным умом: в три года уже знал буквы, а в пять — начал читать тексты. Учёба у него шла на редкость легко, и император был к нему особенно расположен — часто звал к себе, расспрашивал о книгах, проверял уроки. Может, именно поэтому мальчик вырос великодушным, с открытым нравом — без колебаний протянул свою дворцовую лампу служанке, стоявшей рядом с Доу Чжао.
Если ничто не изменится, именно этот мальчик станет в будущем наследным принцем.
Доу Чжао, разумеется, не осмелилась принять дар — поспешно замахала руками, вежливо и настойчиво отказываясь.
Но старший императорский внук с доброй улыбкой сказал: — Ничего страшного. В прошлом году император-дедушка тоже подарил мне такой же дворцовый фонарь — только с изображением «Восьми бессмертных, переправляющихся через море». А с этим пусть играет Хэ`эр.
Голос у него был мягкий, чистый, словно шлифованный нефрит — приятно слушать, и сразу возникало расположение к нему.
Как мать, Доу Чжао вдруг ощутила щемящую боль в сердце.
Такой светлый, добрый ребёнок… а ведь в будущем ему суждено будет умереть с голоду в покоях дворца Чжунцуй…
Сдерживая чувства, она низко поклонилась и с почтением поблагодарила. Затем жестом велела Цзиньгуй принять фонарь.
Юань-ге`эр сразу же заворожённо уставился на кружащийся внутри фонаря узор, зашевелился в руках у матери, пытаясь дотянуться пальцами до вращающихся фигурок.
Старший императорский внук рассмеялся и велел Цзиньгуй поднести фонарь поближе к малышу.
— Нельзя! — поспешно остановила его наследная принцесса. — Осторожно, свет не должен попасть прямо в глаза Хэ`эра!
Лицо старшего императорского внука тут же порозовело от смущения. Он бросил неловкий взгляд на Доу Чжао.
Та, чтобы выручить мальчика, мягко улыбнулась и сказала: — Вот это у её высочества глаз да глаз! Я и не подумала об этом.
Не успела Доу Чжао закончить фразу, как услышала, как старший императорский внук тихонько вздохнул.
Уголки её губ невольно дрогнули — в полу сдержанной, почти материнской улыбке.
Вся их небольшая процессия направилась в тёплый павильон неподалёку от городских ворот.
По дороге висели самые разнообразные дворцовые фонари — яркие, сверкающие, словно россыпь звёзд. Юань-ге`эр заворожённо следил за огнями, забыв уже напрочь про тот восьмиугольный фонарь, что ему подарил старший императорский внук. А когда они наконец вошли в тёплый павильон, малыш зевал один раз за другим, и не успели ещё служанки принести чай, как он, с полуприкрытыми глазами, уже уснул у матери на руках.
