— Ты хочешь, чтобы Гу Юй передал что-то императрице? — шёпотом спросила Доу Чжао.
— Нет, — Сун Мо ответил резко, твёрдо, как удар ножа. — Гу Юй никому ничего не скажет.
Он говорил это с каменным лицом и, едва заметно, бросил взгляд через плечо.
— Передать, — добавил он с лёгкой усмешкой, — найдётся кому.
Доу Чжао уловила движение его глаз и проследила взглядом — и тут же поняла, в чём дело: за Гу Юем, как тень, всегда следовали два стражника.
Она всё поняла без слов.
Позвав Мяо Аньсу, Доу Чжао с лучезарной улыбкой прижала к себе Юань-ге`эра и направилась в задний зал, где временно разместили женщин.
Мяо Аньсу шла за ней в точности шаг в шаг, боясь отстать даже на полшага.
В заднем зале уже собрались несколько старших женщин из императорской семьи — такие, как старшая принцесса Ниндэ, а также супруги ванов. Они вполголоса беседовали, но, завидев Доу Чжао с ребёнком на руках, все слегка опешили. Принцесса Ниндэ, как старшая родственница, прямо спросила:
— Что ты привела с собой ребёнка? Мы же скоро должны идти поздравлять императрицу-матушку.
На таком пышном празднестве не то что ребёнку — и взрослому-то не так-то просто выдержать. Но вслух, при всех, такие вещи, конечно, не скажешь.
Старшая принцесса Ниндэ протянула руки:
— Кормилица Юань-ге`эра пришла с вами? Лучше передай мальчика ей, пусть отнесёт обратно во дворец. Ему здесь не место.
Доу Чжао с виноватой улыбкой покачала головой:
— Императрица-матушка специально велела евнуху передать устное распоряжение — в день торжества привести Юань-ге`эра с собой во дворец.
После этих слов взгляды присутствующих принцесс и главных супруг заметно изменились. В их глазах появился живой интерес — и даже уважение.
Главная супруга вана Хуайнань с улыбкой заметила:
— Мальчик и правда уродился — вылитый отец. Такой красивый! Интересно, чья же дочка окажется счастливой — станет его женой?
Юань-ге`эр рос и всё больше походил на Сун Мо: белоснежная кожа, чёрные блестящие глаза, большие выразительные зрачки, длинные, загнутые вверх ресницы… Щёчки румяные, личико — словно с картинки, глаз не оторвать.
Третья принцесса в шутку сказала:
— У вас же совсем недавно внучка родилась? Зачем долго искать? Пусть Юань-ге`эр идёт к вам в зятья!
У Доу Чжао вспотел лоб — то ли от жары, то ли от смущения.
— Думаешь, я бы не хотела? — со вздохом откликнулась супруга вана Хуайнань. — Да только все мои внучки — от наложниц.
С этими словами она с нежностью сжала крошечную ручку Юань-ге`эра.
Мальчик как раз был в том возрасте, когда начинал узнавать людей, но поскольку в последние дни часто бывал во дворце с Доу Чжао, его не пугали ни незнакомые евнухи, ни придворные женщины. Улыбнулся он супруге так сладко и открыто, что та прямо растаяла.
Она тут же сняла с пояса подвеску — кусочек белоснежного нефрита янчжи, который носила для подавления шагов, — и повесила её Юань-ге`эру на шею:
— Вот, играй, это тебе.
Доу Чжао сразу подошла поближе, чтобы поблагодарить, поклонилась с искренней признательностью.
Супруга вана Хуайнань, сияя от удовольствия, кивнула:
— Как будет свободное время — обязательно загляни ко мне в гости. У меня девятый внук всего на четыре месяца старше Юань-ге`эра.
— Обязательно, — с улыбкой откликнулась Доу Чжао.
В этот момент в залу вошёл император, ведя под руку вдовствующую императрицу.
Позади них следовали императрица и семья наследного принца.
В зале тут же воцарилась полная тишина — все встали и с уважением склонились в поклон.
Но маленький Юань-ге`эр ничего не знал ни о дворцовом этикете, ни о царящей в зале тишине. Завидев знакомые лица, он поднял голову с материнских рук и громко, весело заголосил, обращаясь прямо к императору и вдовствующей императрице, сидящим в центре зала. На фоне торжественной тишины его лепет прозвучал особенно громко и неожиданно.
Все взгляды немедленно обратились к Доу Чжао и Юань-ге`эру — они в одночасье оказались в центре внимания.
И как будто в ответ, Третий императорский внук, до того мирно притихший в объятиях кормилицы, вдруг начал вертеться и, тоже заметив Юань-ге`эра, затянул радостный зов.
Суровая и благородная обстановка обрела почти комичный оттенок.
Императрица едва заметно нахмурилась.
А вот император и императрица-матушка рассмеялись. Вдовствующая императрица тут же велела придворному евнуху:
— Живо, отнесите Хэ’эра к Третьему внуку — пусть поиграют вместе.
Евнух с услужливой улыбкой поднял Юань-ге`эра на руки. Когда проходил мимо императора, тот ласково потрепал мальчика по щеке — с улыбкой, по-доброму.
В зале на мгновение повисла напряжённая тишина. Но она быстро рассеялась — всё снова потекло в привычном, торжественном русле.
Во главе поздравлений выступил ван Хуайнань, старший двоюродный брат императора, — он повёл за собой родню и знать, чтобы поднести поздравления вдовствующей императрице.
Сун Хань шёл в самом конце процессии, взгляд его был прикован к фигурам впереди — к Сун Мо и Гу Юю, стоявшим на самом видном месте. В душе его бушевали смешанные чувства — зависть, досада, унижение.
После поздравлений началось угощение по случаю дня рождения императрицы-матушки.
Императрица и Наследная принцесса с почтением сопровождали вдовствующую императрицу в Западный зал. Император остался беседовать с несколькими старшими ванами из семьи. В это время евнухи беззвучно и ловко расставляли посуду на столах.
Сун Ичунь, с трудом дождавшись удобного момента, подошёл к императору и перекинулся с ним парой фраз. После этого он обернулся и махнул рукой, подзывая Сун Ханя.
Сун Хань сразу шагнул вперёд.
Сун Ичунь почтительно представил:
— Это мой второй сын, Сун Хань. В детстве звался Тяньэнь.
Сун Хань тут же пал на колени.
Император, улыбнувшись, кивнул:
— Сегодня у нас семейное торжество, можно не соблюдать все формальности.
Затем он чуть повысил голос:
— Сун Мо!
— Да, — с улыбкой откликнулся Сун Мо.
— Сходи-ка в Цзюцзюй, Управление вин и уксусов, скажи им, пусть принесут пару кувшинов «Лихуабай». Это густое вино — какое-то вялое на вкус.
Сун Мо тут же кивнул и пошёл выполнять поручение.
Император же повернулся к Ши Цзуйланю и заговорил о Хоу Чансине:
— Говорят, он снова взял наложницу? Сколько у него сейчас сыновей от жены, а сколько от наложниц?
Сун Хань так и остался без внимания. Император не удостоил его ни словом, ни взглядом.
Сун Ичунь был заметно подавлен.
Сун Хань стоял рядом с отцом, смотрел на Сун Мо, который свободно, без всякого напряжения болтал с людьми в зале, словно был среди старых друзей, и не мог больше держать на лице вежливую улыбку — она просто не держалась.
Он не ожидал, что даже в присутствии императора Сун Ичунь окажется менее значимой фигурой, чем Сун Мо.
Нет… даже не в сравнении с Сун Мо. Он сам — Сун Хань — оказался незначительнее, чем Юань-ге`эр.
Вспомнилось: во время поздравлений евнух вынес Юань-ге`эра на руках. Все начали играть с ним, уговаривая его поклониться вдовствующей императрице. Тот, с трудом сплетя крошечные ручки и прижав к груди, кое-как изобразил поклон. И этого оказалось достаточно, чтобы вдовствующая императрица расхохоталась и тут же одарила его: две коробки сладостей и кисет с золотыми бобами.
А он?
Он стоял тут, взрослый, без заслуг, без наград, без будущего.
Службы, которую ему когда-то сулили, не будет — это теперь стало ясно.
И что теперь?
Не может же он всю жизнь жить на проценты от аренды с полей и на скромные подачки от отца.
