Услышав вопрос, лицо Цзи Хун тут же побледнело. В душе она только и успела поблагодарить небеса, что заранее передала все украшения Мяо Аньсу сёстрам Цзиньгуй и Иньгуй на сохранение.
— Все вещи второй госпожи — вот тут, — прошептала она, с трудом подавляя дрожь в голосе. — Упомянутых вами украшений и драгоценностей мы вовсе не видели…
С этими словами она робко скосила глаза на служанок и тётушек, что сопровождали её в переулок Сытяо, словно умоляя их подтвердить.
А люди Доу Чжао, что пришли вместе с нею, на Мяо Аньпина и вовсе не обращали внимания. Им он был неинтересен — алчность у него с лица не сходила, и оттого смотреть на него было неприятно. Все они стояли молча, опустив глаза, будто их тут и не было вовсе.
Но Мяо Аньпин не поверил.
Глаза его блеснули, и он с натянутой улыбкой проговорил: — Я ж не для себя спрашиваю, вовсе не хочу присвоить вещи госпожи. Просто переживаю, как бы второй господин Сун чего доброго не прибрал их себе. Если так, то разве это не будет обидой для моей сестрицы?
А что, если он действительно подумает, будто всё ценное оставлено Сун Ханем? Разве это не будет только на руку?
Слова Мяо Аньпиня словно иглой кольнули Цзи Хун — она вдруг поняла, что, если тот заподозрит её, всё может обернуться куда хуже. И потому с поспешной клятвой в голосе заявила: — …Если я, низкая служанка, присвоила хоть что-то из золота и серебра второй госпожи, пусть меня поразит гром и молния!
Это было страшное проклятие — в народе считалось, что такие слова не бросают зря.
Мяо Аньпинь немного замялся. Неужели правда Сун Хань прибрал к рукам всё добро своей жены?
Он что-то быстро пробормотал одному из своих людей и уже собирался повернуть назад, чтобы снова ехать в город.
Но тут один из его «помощников» схватил его за рукав и тихо прошептал: — Ты ведь сам говорил, что хочешь хорошенько вытрясти из зятя ещё немного денег. Так зачем же так спешить? Подожди немного, потом и пойдёшь к нему. Раз долг есть, никуда он не денется. Ты же не думаешь, что он посмеет утаить добро?
Мяо Аньпинь поразмыслил — и правда. Он только что выжал из Сун Ханя и «плату за молчание», и «лекарственные расходы». Если теперь снова явится с претензиями — вдруг Сун Хань рассердится, всё оборвёт, и тогда уже ничего не получишь.
Он обернулся к Цзи Хун и остальным: — Потом вы все должны будете подтвердить — мы ничего из украшений госпожи не получили. Всё это утаил второй господин Сун. Вот так и скажете.
Цзи Хун поспешно закивала, подтверждая всё, что сказал Мяо Аньпин.
А вот люди Доу Чжао так и остались стоять в молчании — ни слова, ни жеста, будто всё происходящее их вовсе не касалось.
Это молчание только сильнее раздражало Мяо Аньпина.
Цзи Хун, боясь, что всё снова выйдет из-под контроля, торопливо сменила тему и заулыбалась: — Дядюшка, вы так постарались! Наша вторая госпожа, боюсь, ещё и не знает, что вы ездили в переулок Сытяо… Я сейчас же пошлю человека передать ей весть, а поварихам велю приготовить хорошее вино и блюда — чтобы достойно вас принять!
Но тут у Мяо Аньпина в голове снова закрутился старый расчёт. Он с Мяо Аньсу заранее договорился: серебро, выжатое из Сун Ханя, делить пополам. А если он сейчас поедет с Цзи Хун в загородное поместье, то получится, что только получил деньги — и сразу же половину отдай? Нет уж.
Но и оставить сундуки без присмотра он тоже не хотел — как тогда добраться до содержимого?
Поразмыслив, он всё же решил спрятать полученное серебро, а затем вернуться: — Передай своей госпоже, что я обязательно её навещу. Сейчас у меня гости, и мне нужно их как следует принять. Как только освобожусь, сразу же приду к ней, можешь не сомневаться.
Цзи Хун с облегчением выдохнула. Сохраняя вид полной неосведомлённости, она почтительно проводила Мяо Аньпиня и его дружков, дождалась, пока те удалятся, а затем опустилась на колени перед сёстрами Цзиньгуй и Иньгуй и отвесила поклон:
— Простите, сестрицы, не хотела втягивать вас в это… Но вы и сами всё видели — если бы я отдала те драгоценности дядюшке, боюсь, нашей госпоже и впрямь бы ничего не досталось.
При этих словах голос её задрожал, и она едва сдержала слёзы:
— Второй господин — человек ненадёжный. А у второй госпожи нет ни сына, ни дочери… Если теперь ещё и приданое её окажется у дядюшки, скажите, как же ей дальше жить?..
Старшая из сестёр, Цзиньгуй, пережившая крах собственной семьи, давно научилась держать сердце в узде, её было не так легко растрогать. А вот Иньгуй, которую всегда оберегала старшая, слушая эти слова, невольно прониклась сочувствием и поспешила утешить:
— Не переживай. Когда мы уходили, госпожа сама велела слушать тебя во всём. Это просто вещи — мы тебе помогли, и всё. Ты уж не будь с нами столь почтительна.
Цзи Хун с облегчением склонилась в благодарности, вновь и вновь кланяясь сёстрам. Под защитой людей Доу Чжао она с вещами благополучно вернулась в загородное поместье.
Узнав, что её брат выжал из Сун Ханя четыреста лянов серебра, Мяо Аньсу была ошеломлена.
Мать, что теперь жила с ней на загородном поместье, тут же заговорила, стараясь оправдать сына:
— Твой брат всё это сделал ради тебя. Он столько людей привёл, чтобы заступиться за тебя — и хоть с ними его связывают какие-то старые знакомства, но неужто кто-то станет за просто так бегать туда-сюда? Без угощения, без благодарственной монеты? Кто потом ему поможет, если он снова попросит? Так что не думай, будто он ради себя старался, — всё для тебя, для сестры.
Но от этих слов в сердце Мяо Аньсу стало только холоднее.
Даже отвечать матери ей не захотелось.
Она лишь велела кормилице перенести сундуки в западную комнату, временно приспособленную под кладовую, а сама с серьёзным видом отблагодарила людей Доу Чжао и позвала Цзи Хун в комнату для разговора наедине.
Узнав, что её драгоценности удалось уберечь — и всё это благодаря сёстрам Цзиньгуй и Иньгуй, — Мяо Аньсу не смогла сдержать слёз: глаза тут же наполнились влагой.
Она повернулась к Цзи Хун и мягко, но твёрдо велела:
— Тебе придётся потрудиться ещё раз. Сбегай в павильон Ичжи и передай все эти вещи госпоже — пусть она сохранит их для меня. Я прекрасно знаю своего брата: не добившись украшений у Сун Ханя, он вполне может вернуться сюда с людьми и устроить обыск.
Она помолчала, а потом, с горечью добавила:
— Здесь нас охраняют люди господина наслденика, но ведь они следят за вторым господином, а не вмешиваются в семейные дела. К тому же я всё ещё рассчитываю, что брат поможет мне опозорить Сун Ханя. В такой момент ссориться с ним — не лучшее решение.
Цзи Хун кивнула без лишних слов. Не попив ни воды, ни передохнув, она тут же отправилась обратно, под охраной людей Доу Чжао, в поместье гуна Ина.
Доу Чжао, выслушав всё, сочла опасения Мяо Аньсу вполне разумными. Она велела Жожу и Цзи Хун тщательно пересчитать всё содержимое, составить опись, затем сложила драгоценности в ларец, опечатала его и поручила Жожу хранить его под надёжным замком.
Цзи Хун, от имени Мяо Аньсу, поклонилась Доу Чжао до земли — и только после этого вернулась в загородное поместье.
