Цинъи медленно кивнул и поднялся наверх принимать душ. Когда он вернулся, в комнате горела лишь одна тусклая лампа, отбрасывая мягкий круг света, а остальное тонуло в полутьме. Откинув одеяло, он уловил лёгкий, почти неуловимый аромат, будто цветочный, но при этом не похожий ни на один из привычных запахов цветов и уж тем более не на благоухание благовоний. Этот запах казался чужим и в то же время смутно знакомым. Он уткнулся лицом в подушку. Там аромат был ещё тоньше и чище, уходя куда-то в даль, в воспоминания.
Тело было измотано до предела, и уже через несколько мгновений он провалился в сон. Спалось ему неспокойно. Посреди ночи он, словно из глубины мутного сна, приоткрыл глаза, и едва ощутимый аромат всё ещё витал в воздухе, будто проникал прямо в кости. В комнате было тепло от работающего отопления, и в этом сонном мареве он неожиданно позвал:
— Сусу.
Тишина ответила глухо и безмолвно. В темноте он слышал лишь собственное дыхание.
Цинъи протянул руку к другому краю кровати, к тому месту, где она обычно спала, свернувшись клубком, как ребёнок, всегда как можно дальше от него. Под рукой оказалась пустота, и в груди разлилось ощущение, будто полжизни куда-то ушло.
Он вспомнил слова Лэя Шаогуна: «Завтра всё пройдёт». Леденящий холод поднялся изнутри. Завтра не станет легче. Ему никогда не станет легче.
В тот день был четырнадцатый день последнего лунного месяца. В городе начиналась ярмарка в храме Чэнхуан. Чжан Миншу ещё утром собирался пригласить Сусу прогуляться туда, но на беду в доме собрались гости, и уйти было никак. Несколько двоюродных братьев потянули его за стол играть в маджонг, и он нехотя уступил. Мысли его были далеко, когда старший двоюродный брат вдруг спросил:
— Слыхал, ты спонсируешь какой-то балетный ансамбль. Какой именно?
— «Юньши», — коротко ответил он.
Брат понимающе кивнул и заметил:
— В «Юньши» есть одна девушка, дивная красавица. Ты, случайно, не встречал её?
Неожиданно к ушам прилила жаркая кровь, и он, чуть замявшись, пробормотал:
— Какая красавица? Там ведь каждая, кто танцует, по-своему хороша.
— Я говорю о той, что недавно играла Интай в «Лян Чжу». — Старший брат щёлкнул языком. — Честное слово, красота редкая, получше многих кинозвёзд.
Четвёртый брат прыснул со смехом:
— Слушай, ты прямо слюной исходишь! Так чего ж не ухаживаешь за ней?
Старший покачал головой и усмехнулся:
— Да мало кто знает… А вот я знаю, чья она женщина. Дай мне хоть десять жизней, я бы и тогда не посмел на неё позариться.
Чжан Миншу приподнял бровь:
— Эта молодая госпожа случайно не по фамилии Фан? — и, словно между прочим, опустил на стол костяшку. — «Пятёрка бамбука», кто берёт?
— Брось, у меня «чистая масть»! — живо откликнулся старший брат. Карты упали на стол, и зашуршали перемешиваемые костяшки. Четвёртый, не теряя улыбки, поддел:
— Миншу, гляди-ка, тебе сегодня в игре не везёт, значит, в любви — наоборот. Судя по интонации, с Фан ты знаком не понаслышке?
Тот не успел ответить, как старший брат перебил:
— Я вообще-то не про Фан. Речь о барышне по фамилии Жэнь.
Эти слова ударили его, как гром среди ясного неба. Пальцы, державшие костяшки, на миг замерли. Четвёртый брат всё с той же насмешкой произнёс:
— Если даже такой отчаянный смельчак, как ты, говорит «не посмею», тогда уж мне точно интересно узнать, кто эта госпожа Жэнь.
Старший двоюродный брат усмехнулся:
— Мне наш старик рассказывал… Говорят, она — запретная добыча третьего господина. Кто же осмелится тянуть еду из пасти тигра?
Четвёртый уточнил:
— Какого ещё третьего господина? Неужели господина Мужуна?
— А кроме него кто ж ещё? — отозвался старший. — Мисс Жэнь, конечно, редкая красавица. Жаль только, что не любит улыбаться, а то уж точно была бы та, что губит страны одним взглядом.
Они продолжали болтать с воодушевлением, даже не заметив, как изменилось лицо Чжан Миншу. Лишь когда он поднялся, старший брат удивлённо спросил:
— Что с тобой? Лоб весь в поту.
— Голова ужасно болит, — вымолвил он.
Гости переглянулись, видя, как побледнело его лицо.
— Наверное, простудился. С таким видом тебе лучше подняться и отдохнуть.
— Вы играйте, — с трудом сказал он, — а я полежу немного.
