Сказав так, он поднялся в повозку. Слуга, не поняв смысла, не решился расспрашивать далее, но всё же осторожно спросил сквозь занавес:
— Ваше высочество, направляемся обратно в Западный дворец?
Динцюань помедлил и сказал:
— Объедем кружным путём. Вернёмся через улицу у вана Ци.
Ведь приближался праздник Середины осени, а поместье вана Ци стояло недалеко от шумных кварталов. Чем дальше продвигалась процессия, тем больше вокруг становилось прохожих.
Динцюань велел опустить повозку и на мгновение остановился у улицы перед владениями вана. Приподняв край занавеси, он посмотрел наружу: ворота тоже были заперты. Он усмехнулся холодно и сказал:
— Поехали.
Когда слуги уже собрались двинуться дальше, у угла улицы несколько мальчишек играли, бросая комья земли. При этом они вполголоса напевали рифмованную дразнилку. Пара строк долетела до ушей наследного принца:
«Железо плавится — и выходит Феникс,
Золотой колокол звенит над головой,
Бронзовое зеркало отлито….»
Слова эти ударили Динцюаня, словно гром средь ясного неба. В одно мгновение всё тело его охватил холод; опустив взгляд, он заметил, что руки его неудержимо дрожат, и никак не мог совладать с собой.
Они уже проехали далеко, когда он наконец хриплым голосом сказал:
— Остановите повозку… стойте!
Два евнуха немедленно опустили носилки и спросили:
— Ваше высочество, какие будут повеления?
Динцюань указал наружу:
— Сходите, спросите у тех детей, кто их научил этой песне?
Один из слуг исполнил приказ и вскоре вернулся:
— Они сказали, что просто услышали её от других. Говорят, теперь в столице все распевают эту песню.
Он взглянул на наследного принца, лицо его было бело, с зеленоватым оттенком, словно обескровленное. Слуга поспешно спросил:
— Ваше высочество, вы нездоровы?
Динцюань покачал головой:
— Нет… Не возвращаемся пока в Западный дворец. В пяти-шести ли отсюда есть перекрёсток. Едем туда.
В тот день, как раз в преддверии праздника, службы были освобождены, и Сюй Чанпинь не выходил к чиновничьему стану. Увидев, что наследный принц вновь пожаловал, он поспешно встретил его и ввёл внутрь.
Но Динцюань не стал обмениваться вежливыми словами, едва переступив порог, он спросил прямо:
— «Железо плавится — и выходит Феникс»… Слышал ли ты эту детскую песенку, писарь?
Сюй Чанпинь вздрогнул, помолчал и ответил:
— Слышал, ваше высочество.
Динцюань усмехнулся холодно:
— А когда именно ты её услышал?
— Совсем недавно, — ответил Сюй.
Тут Динцюань опомнился: с таким-то возрастом Сюй Чанпинь вряд ли мог знать её издавна. Он откинул полу одежды, сел и сказал:
— Раз ты её слышал, то повтори её мне ещё раз.
Сюй Чанпинь призадумался и произнёс:
— Мне довелось услышать её в таких словах, хотя не уверен, что строки точны:
«Железо плавится — и выходит Феникс.
Золотой колокол звенит над головой.
Бронзовое зеркало отлито.
Прекрасная обернётся — оглянется ли?»
Смысл, казалось бы, обыденный, но мелодия звучит дивно.
Динцюань на миг застыл, а затем сказал:
— Да, именно так. Если даже ты её знаешь, значит, и во дворце об этом уже ведают. Выходит, генерал угадал верно: всё это дело только начинается…
— Это только начало, — сказал Динцюань.
Сюй Чанпинь спросил:
— Ваше высочество, о чём вы говорите? Я слышал, что эту песенку ныне поют по всему городу, но не знаю, откуда она пошла.
Динцюань усмехнулся холодно:
— По всему городу? Некогда Поднебесная вытягивала шеи, моля о том, чтобы наследный принц жил. А ныне вся Поднебесная вытягивает шеи, желая моей смерти. Значит, я и впрямь хуже даже того безвольного, слабого наследника у Лю Бана[1]?
Сюй Чанпинь сказал:
— Но ведь это всего лишь обычная детская песенка. Как же из-за неё ваше высочество делает такие выводы? Я — человек глупый, прошу вас растолковать ясно.
Динцюань приложил ладонь к лбу и почувствовал, рука его холодна до онемения. Лишь спустя долгую паузу он произнёс:
— Эта детская песня вовсе не нова. Она появилась ещё при прошлом государе и, если посчитать, старше и тебя, и меня. Скажи, помнишь ли ты, кто был первым наследником престола при прежнем императоре?
Сюй Чанпинь ответил:
— То был наследный принц Гунхуай, он скончался на седьмом году правления под девизом Цзинсянь.
— Верно, — кивнул Динцюань. — А что же было потом?
Сюй Чанпинь наморщил лоб:
— Ван Нин, нынешний государь, отличавшийся добродетелью, был тогда возведён в наследники.
— Да, — сказал Динцюань. — Но ведь нынешний государь был объявлен наследником лишь на десятом году правления под девизом Хуанчу, и это было спустя целых одиннадцать лет после того, как скончался прежний наследный принц. Знаешь ли ты, писарь, что же происходило в эти годы?
Сюй Чанпинь помолчал и, наконец, тихо ответил:
— В седьмом году Цзинсянь я ещё и на свет не явился. Всех подробностей я не ведаю.
Динцюань долго смотрел на Сюй Чанпина и, наконец, вздохнул:
— Писарь, ты человек сведущий, знающий и древность, и нынешнее. Ты наверняка знаешь правду. Пусть подданный обязан наставлять своего государя, но здесь лишь мы вдвоём. Скажи хотя бы «как слышал».
Сюй Чанпинь склонился и ответил:
— Слушаюсь. Я слышал… только слышал. Когда наследный принц Гунхуай скончался, прежний государь был безмерно опечален и на следующий год сменил девиз правления на Хуанчу. Но корень государства оказался сломлен: ваны Нин и Су выступили, чтобы оспорить престол. На четвёртом году Хуанчу ван Су пал в немилость, был низложен и впоследствии приговорён к смерти. А прежний государь, по каким соображениям, никто не знал, до самой своей кончины так и не назначал наследника. Лишь за год до кончины возвёл вана Нина своим преемником нынешнего государя.
Динцюань сказал:
— Всё это в сердце своём ты прекрасно понимаешь. Почему же не слышишь смысла, что таится в песне? Скажи мне: как звали наследного принца Гунхуая? Как звали нынешнего государя? И какое имя носил ван Су?
Сюй Чанпинь снова склонился:
— Наследный принц Гунхуай звался Сяо Сюань. Нынешний государь — Сяо Цзянь. Ван Су носил имя Сяо До. Динцюань кивнул и продолжил:
— А знаешь ли ты, за что ван Су понёс наказание? Почему нынешний государь был возведён в наследники? И какая фамилия была у императрицы Сяоцзин[2]?
[1] Лю Бан (刘邦) — основатель династии Хань, вошёл в историю как император Гао-цзу (правил в 202–195 гг. до н.э.). Он происходил из простого народа, но, подняв восстание против династии Цинь, сумел одолеть своего соперника Сян Юя и стал императором Поднебесной. У Лю Бана был старший сын Лю Ин (позднее — император Хуэй-ди), которого в хрониках порой называли «слабым» или «мягким» наследником: он был кроток и нерешителен, находился под сильным влиянием своей матери, императрицы Люй.
[2] Детская песня, которую слышит наследный принц, на первый взгляд кажется игрой. Но в её строках скрыт тайный намёк на старые придворные трагедии и судьбы ныне живущих.
«Железо плавится — и выходит Фэнхуан.
Золотой колокол подвешен.
Бронзовое зеркало отлито.
Прекрасная обернётся — оглянется ли?»
«Железо плавится» — отсылка к имени прежнего наследного принца Сяо Сюаня (萧铉): иероглиф «铉» связан с металлом и плавильным котлом. Это символ его ранней смерти и разрушенного наследия.
«Фэнхуан выходит» — образ возрождения и нового наследника: намёк на то, как нынешний государь Сяо Цзянь (萧鉴) был возведён в престолонаследники.
«Золотой колокол подвешен» — прямая игра с именем вана Су, Сяо До (萧铎): иероглиф «铎» означает «большой колокол». Его участь — опала и смерть.
«Бронзовое зеркало отлито» — ещё один иероглифический намёк: «鉴» в имени государя значит «зеркало». Это символ утверждения его власти.
«Прекрасная обернётся — обернётся ли?» — двусмысленная строка. С одной стороны, образ женщины, но с другой — это фамилия Гу (顾), рода Гу Сылиня, дяди наследного принца. Таким образом песня будто ставит под вопрос: обернётся ли история вновь к роду Гу?
В нескольких строках — намёк на гибель одного наследника, падение другого вана, утверждение нынешнего государя и мрачный вопрос о будущем рода Гу и нынешнего престолонаследника. То, что дети поют эту песню по улицам, означает: старые раны двора подняты на свет, и в этих шутливых словах звучит опасное пророчество.
