Сюй Чанпин поднялся, поправил на себе одежду и, подойдя за спину наследного принца, сказал:
— Его величество желает устранить Ли. Подобно тому, как некогда чжоуский владыка держал в своих руках шесть сановников, чтобы противостоять внешней силе, думаю, этот замысел возник у государя не в один-два последних года. Лишь воспользовался он положением вашего высочества и расстановкой людей, чтобы довести дело до конца. Но в этой борьбе вы — на свету, а он — в тени. Как только всё завершится, дурная слава ляжет на вас, а скрытая выгода достанется государю. Осмелюсь предположить: ваша обида и чувство несправедливости куда горше, чем судьба «спрятанного лука и сваренной собаки» ведь беда здесь не от других, а навлечена вами самим, и в итоге всё окажется службой ради чужой пользы.
Годами тяготившее сердце Сяо Динцюаня было этим писарем седьмого ранга вдруг выведено на свет — ясно, как никогда. Сердце его колотилось, словно два солнца бились в груди. Он покачал головой, усмехнулся и сказал:
— Писарь, если на эти слова нет доказательств, то, даже осушив воды всей Желтой реки, не смоешь с себя подозрения в клевете на государя.
Сюй Чанпин прошёлся по комнате. Обстановка здесь была не роскошна, но чиста, словно полированное зеркало. Вообразив, каков хозяин в обыденной жизни, он невольно улыбнулся и сказал:
— Если ваше высочество непременно требуют от меня доказательств, я, будучи неумен, осмелюсь лишь на догадки. К примеру: звезда наследника по уставу сиять должна в дворце Яньсо, а новый мой приказной двор всего лишь отделяет от него один придворный ров да одна стена. Но вот странность: ныне я имею честь видеть ваше высочество не там, где полагается, ни у беседочного пруда, ни при очаге с кочергой для пепла, а здесь. Восточный дворец был отстроен уже два года назад. Почему же государь и поныне не издаёт повеления возвратить вас туда? Быть может, в этой задержке не что иное, как скрытая забота: облегчить вашему высочеству жизнь?
Подойдя ближе к Сяо Динцюаню, Сюй Чанпин остановился и продолжил:
— Ещё, к примеру: по уставу, установленному нашим государем, во дворце Восточном управление наставников стоит во главе, под ним два ведомства и одно управление; чиновники там, все из числа придворных, но назначаются из служилых мужей двора, так что дела их связаны напрямую. Замысел прозрачен: слить придворных и дворцовых служителей в одно целое, не позволяя Восточному дворцу образовать собственную, отдельную систему. Государь отлично знает: глава Министерства чинов — ученик императорского наставника и к тому же в дружбе со старыми кланами. Почему же именно его назначили главой наставников при Восточном дворце на целых четыре года, и только теперь распустили эту власть? Лишь тогда юноше вроде меня выпал случай служить при наследнике. Каков же здесь глубокий умысел, вот что я, скромный, до сих пор не в силах разгадать.
Сяо Динцюань всё так же покачал головой, стиснул зубы и с усмешкой сказал:
— По словам писаря, выходит, я и впрямь так глуп и неразумен, что не могу прозреть намерений государя и, словно охотничья собака, радостно гоню за зайцем?
Он упорно не раскрывал ни слова больше. Сюй Чанпин лишь тяжело вздохнул:
— Нынешнее положение… военачальники на фронте, а при дворе…
— Пока государь в столице, — продолжал Сюй Чанпин, — он хочет держать военачальника уздою через ваше высочество. Но и военачальник надеется опереться на вас, чтобы противостоять государю. Вы же оказались меж двух сил: изо всех сил должны сглаживать противоречия, а в то же время заботиться о собственной безопасности. Штормы и подводные камни, ясны без слов.
Беды, что последуют за делом Ли, это дальняя угроза, меч над головой, который в любой миг может обрушиться и погубить будущее. А беда от клана Ли и удела вана Ци это близкая опасность, меч у самого горла, угроза нынешнему дню. Если ваше высочество сумеют сперва позаботиться о сохранении себя, а уж потом о дальних замыслах, то это будет свидетельством мудрой политики и дальновидности… чего мне, ничтожному, и постичь невозможно.
Сяо Динцюань холодно усмехнулся:
— Писарь слишком уж скромничает. Но если всё и впрямь так, как вы говорите, то как же должен поступать человек, затянутый в эту сеть?
Сюй Чанпин сказал:
— Ныне из шести министерств — чинов и наказаний стоят ближе к вашему высочеству; военная канцелярия подвластна государю; строительное министерство не имеет значения; министерство ритуалов и податей держатся в стороне, склоняются то в одну, то в другую сторону. Но должность весов и равновесия, главы Канцелярии никак нельзя оставлять пустой, как того желает государь. Если пост верховного канцлера станет лишь пустым титулом, то и все три высшие управления обратятся в «замок на облаке», а государь возьмёт в руки дела шести министерств напрямую. Тогда первым под удар попадёт министр Чжан: государь не потерпит его. А если он падёт, для вашего высочества — это будет всё равно что потерять руку.
Но и оставлять должность ради одной видимости — тоже нельзя. Пусть сейчас ею заведует Чжан, но что мешает ему в будущем превратиться во «второго Ли Бочжоу»?
Сяо Динцюань кивнул:
— Вот как?.. А что же, по мнению писаря, было бы наилучшим решением?
Сюй Чанпин слегка улыбнулся:
— Подобные государственные дела, не для моих уст. Но если ваше высочество изыщут способ так урегулировать, что пусть и не будет пользы ни государю, ни вам, но и вреда не станет, то уже великое дело. Для государя исчезнут лишние смуты, а для вас в деле рода Ли, говоря простым рыночным словом, выгоды окажется больше, чем убытков.
Видя, что наследный принц по-прежнему молчит, Сюй Чанпин продолжил:
— В глазах вашего высочества недавний поступок государя и впрямь похож на «спрятанный лук после охоты». Но нужно и сердце государя постичь. Больше всего он страшится того, что наследник станет собирать при дворе собственную партию. Дело рода Ли — сколько бы оправданий у вас ни было, видел ли государь всё заранее или нет, но в том, как тщательно была соткана сеть и как сурово обрушился удар, всё выглядело так, будто сын уже осмелился на поступок при живом отце. Разве может государь не содрогнуться?
Кто поручится, что завтра не повторится подобное дело? Если так будет продолжаться, то недоверие между отцом и сыном из лёгкой царапины обратится в язву, а оттуда в болезнь сердечную. Потому и нынешнее перетряхивание управления наставников, и предостережение для вас, и знак для всего мира. Но главное — это урок: каким должно быть ваше отношение к государю и к чиновникам.
Позвольте мне предложить вашему высочеству восемь слов наставления:
«Не липнуть, не отрываться; не слишком близко, не слишком далеко» — так должно быть ваше отношение к сановникам.
«Мягкость и кротость, совершенство и согласие» — так должно быть ваше отношение к государю.
