— Скажи ей, что я приду на первую стражу. Хотя постой, я лучше сам отвечу, — Император взял перо и развернул сверкающий золотой свиток.
Фэйянь, уложи волосы в высокий узел. Так мне будет удобнее целовать твою шею.
Высокий узел — причёска, при которой волосы собираются на макушке, открывая затылок и шею.
— А лотосная заколка готова? Та, вырезанная из белого нефрита.
— Да, государь. Её белизна подчёркнёт чёрные волосы госпожи Ли.
— И янтарные серьги тоже. Ещё пару веерообразных шпилек. Ах да, захвати украшения из флюорита.
— Государь, Вы дарите так много за раз… боюсь, она откажется принять. В прошлый раз она и от сладостей от Великой Императрицы отказалась…
Юйсяо только рассмеялся.
— Тогда… пусть будет только та заколка. Ах да, и ту вещицу надо прихватить… Хотя нет, — я сам отнесу её. Так смогу своими глазами увидеть, как у Ли ваньи загораются глаза от радости. Это будет куда приятнее.
Он сам не заметил, с какого момента встречи с Ли ваньи стали приносить радость.
Разведка уже донесла о том, что Ли ваньи под личиной Су Янь то и дело мелькает в переднем дворце, и, похоже, даже встречалась с У гуйжэнь. Очевидно, у неё есть какой-то умысел. Но Юйсяо не стал устраивать допрос — пока.
(Если уж на то пошло, то Ли ваньи — и есть подлинная ртуть.)
Что скрывается за её безмятежной, почти неземной красотой? Быть может, этой ночью правда наконец выйдет наружу.
Перед входом в Сад Закатного Света Ли ваньи вышла его встречать.
— Сегодня ты словно богиня лотоса, Ли ваньи.
На ней был широкий халат цвета алой воды, расшитый узорами цветущих лотосов, и длинная юбка цвета павлиньих перьев, с переливами тёмной фиалки. Пояс её наряда обвивал грудь, от локтей спускалась небесно-зелёная шаль, ниспадая до самых стоп, словно растаявший снег. Высокий узел чёрных волос был украшен белой нефритовой заколкой в виде лотоса и покачивающимися стеклянными подвесками.
— Возможно, всё дело в заколке? Ты поразительно прекрасна.
Ли ваньи слегка опустила глаза. В отблеске фонаря её вытянутое лицо цвета слоновой кости было очерчено мягким светом.
— Когда я смотрю на этот сад, вспоминается тот день — праздник на изогнутом ручье. Тогда ты была особенно оживлённой.
Речь шла о третьем дне третьего месяца, когда в Саду Заката устраивали пир у извилистого ручья. Кубки с вином пускали по воде, и каждый должен был сочинить стихотворение до того, как кубок подплывёт к нему. Кто не успевал — пил штрафную. Ли ваньи, с её слабостью к поэзии, быстро опьянела.
Она, по-видимому, из тех, кто смеётся, когда пьёт. Сначала она лишь прикрывала рот веером и сдерживала хихиканье, так что Юйсяо решил, будто ей холодно, и хотел было приказать принести накидку, как вдруг она просто захохотала и осела набок.
Пир застыл в напряжённой тишине. Все — от Су гуйжэнь до Жун гуйжэнь — с удивлением восклицали: «Из-за чего вы смеётесь?»
— Это так забавно, — сквозь слёзы хохотала Ли ваньи. — У вас на головном уборе… белый дым…
Оказалось, что лёгкий пух с ив прокрался на головной венец императора. Цзюньци уже бросился его смахнуть, но Юйсяо остановил его жестом.
— Пусть смеётся. Я давно не видел Ли ваньи такой весёлой.
В итоге её серебристый смех озарил весь вечер. Даже Юйсяо не удержался, улыбнулся, а вслед за ним и все слуги — весь пир обернулся сплошным весельем.
— За ту сцену у ручья… прошу прощения у Вашего Величества. Надеюсь, Вы уже забыли об этом.
— Забыть? Как же можно. Благодаря тебе тот пир стал по-настоящему живым.
Он взял её за руку, и они вместе вошли в Сад Закатного Света. Тонкий полог облаков окутывал ночное небо, под которым медленно ползла полумесяцем луна, дрожа и таясь.
— Я хотела показать Вам нечто, Ваше Величество. Именно ради этого и осмелилась тревожить Вас.
Она указала в сторону, где в темноте что-то мерцало.
— Смотрите, вон там.
У ручья в сумраке медленно вспыхивали голубые огоньки. Это были бабочки слабого сияния. Их становилось всё больше: одна, две, три, четыре… Они парили над водой, дрожа крыльями, излучая мягкий свет.
— Это те самые… слабосветные бабочки?
В былые времена в императорском дворце жила наложница по имени Жо Лань. Среди бесчисленных дворцовых женщин её десять лет никто не замечал. И вот в одну весеннюю ночь, у извилистого ручья, она встретила незнакомца в драгоценных одеяниях — как оказалось, самого императора. Они едва перекинулись парой слов, но он пообещал вернуться на следующий день.
Наутро Жо Лань принарядилась, с трепетом ожидала его… но он не пришёл. И на следующий день — тоже. А потом она всё равно возвращалась — день за днём, год за годом…
Десять лет. Двадцать. Тридцать. В какой-то момент она осознала — прошло уже сорок.
Молодая фаворитка услышала об этой истории и шепнула её императору, решив, что будет забавно. Заинтригованный, он пришёл тайком. Но у ручья стояла уже не юная красавица, а седая старуха.
— Что эта дряхлая старуха делает в моём гареме?
Он велел изгнать её из дворца.
Жо Лань, прожившая во дворце пятьдесят лет, оказалась на улице. Родных у неё не осталось, а сама она — немощна и беззащитна.
Через год над страной обрушились бесконечные дожди. Ни моления, ни жертвы не помогали. Тогда император вызвал известную даосскую провидицу, и та заявила, что слышит в звуке дождя женский плач.
— Это дух отвергнутой и умершей в горечи наложницы. Только умиротворив её, можно унять бедствие.
Император повелел воздвигнуть алтарь и в течение семи дней приносил подношения духу Жо Лань. На седьмой день дождь утих, и небо прояснилось.
В ту же ночь кто-то видел у ручья странных бабочек — светящихся, тихих, словно кого-то ждущих.
Так и пошёл слух, что это бабочки Жо Лань, души тех, кто ушёл из жизни, так и не дождавшись любви.
— Нет, это вовсе не настоящие бабочки, — тихо ответила Ли ваньи. — Это лишь вращающиеся фонари, сделанные с помощью тех самых светящихся красок.
То, что Юйсяо видел перед собой — как будто бы десятки порхающих в воздухе светящихся бабочек — было всего лишь игрой теней и света. На самом деле эти бабочки были нарисованы с использованием светящейся краски из моллюсков, а иллюзию движения создавал жар свечей, заставляющий фонари вращаться. Присмотревшись внимательнее, можно было заметить, что каждый фонарь закреплён на стойке, а спрятавшиеся в темноте евнухи в нужный момент зажигали огни по тайному сигналу Ли ваньи. Как только «бабочки» поднимались в воздух, силуэты в темноте мгновенно отступали.
— Ваше Величество, не подойдёте ли ближе? — предложила она мягко. — Отражение в воде особенно красиво.
Юйсяо сделал шаг вперёд. Лёгкие огоньки играли на поверхности воды, переливаясь и мерцая, словно звёзды в небесной реке. Он затаил дыхание.
— Знаешь… — произнёс он наконец, — порой отражение прекраснее самого оригинала.
— Почему же?
— Потому что его нельзя коснуться. Всё, чего нам не достичь, всегда кажется особенно прекрасным — будь то луна, звёзды, звучание горных потоков или изящные строки стихов. И старинные трагические истории любви — тоже.
Теперь он понял, зачем Ли ваньи показала ему этих слабосветных бабочек.
(Она жалеет У гуйжэнь.)
Судьба той самой Жо Лань, одинокой и забытой наложницы, навсегда оставшейся без любви императора, отражалась в судьбе У гуйжэнь. Та — представительница сильного клана, чья мать — родная сестра Великой Вдовствующей Императрицы. Слишком влиятельная, чтобы получить императорскую милость, но и слишком знатная, чтобы позволить ей ошибаться. Её единственный «муж» по закону — император. Но если она нарушила клятву верности и вступила в связь с евнухом — даже если это была любовь — она должна быть наказана.
(Даже если мне её жаль… того евнуха отпустить нельзя.)
Судьбу У гуйжэнь можно было бы ещё спасти. Но её любовника — низшего евнуха — необходимо устранить тайно. Иначе скандал вспыхнет вновь, и волны дойдут до дворца, до народа, до обеих семей…
— Преклоняюсь перед Вашим Величеством! — вдруг раздался голос из темноты.
Перед Юйсяо опустился на колени евнух. Цзюньци уже ринулся было прогнать самозванца, но император остановил его.
— Подними голову.
Молодой евнух послушно повиновался. И Юйсяо замер:
— …У гуйжэнь? Что это за переодевание?
— Прошу простить меня, Ваше Величество. Я пришла просить о милости, — твёрдо произнесла она, стоя перед ним в одеянии евнуха.
— Пришла заступаться за своего любовника? Не проси напрасно. Он умрёт.
— Тогда используйте нас. Меня и Шииня.
У гуйжэнь подняла лицо — глаза её были ясны и спокойны.
— Вы хотели склонить клан У на свою сторону, но у вас не было рычага. Мы — тот самый рычаг. Это и есть уязвимое место, Ваша Величественная слабость.
— Всё не так просто, — усмехнулся Юйсяо. — Если ты станешь угрозой, клан У сам устранит тебя. Они не будут защищать потерянную фигуру. Это у них в крови.
— Тогда сделайте меня наложницей, — не дрогнула она. — Переведите меня в категорию фэйбинь. И поменяйте всех моих служанок на тех, кому доверяете вы. Пусть клан У больше не контролирует моё окружение.
Юйсяо покачал головой с лёгкой усмешкой.
— И что, а любовника тоже заменим? Или он — всё-таки часть твоей личной стражи?
— Пока — нет. Позже, когда он завершит учёбу в Академии Внутренних Канцелярий, он сможет быть полезен мне по-настоящему.
(Если он станет умнее — он станет и осторожнее. Научится сдерживаться, чтобы не разрушить всё.)
На Шииня уже заведено дело. Пока У гуйжэнь жива — этот компромат будет висеть над кланом У.
— Хитро. Ты станешь фавориткой, останешься с любовником, а если повезёт, ещё и родишь мне наследника.
— Вы ошибаетесь, — перебила его У гуйжэнь. — Я не стремлюсь к вашей милости.
— Без близости с императором не стать наложницей.
— Я готова лечь к вам в постель. Но я никогда не рожу вам ребёнка.
Юйсяо замер. Она произнесла это тихо, но с решимостью, от которой кровь стыла в жилах.
— Я… готова принять дворцовое наказание. То, что назначается женщинам.
Цзюньци едва слышно охнул. Юйсяо в ужасе взглянул на неё сверху вниз. — Ты понимаешь, что говоришь?
